Очерк, повествующий о преподавателях и сотрудниках Советской Высшей Школы, претерпевших жизненный перелом при переходе России из Социализма в Капитализм.
Доброхотов.
Начало нулевых годков, постперестроечная Россия. Главная улица провинциального города - Крестовая ( бывший проспект Ленина). Буквально в десяти метрах от проезжей части - облупленное желтое строение полукруглой формы, заканчивающееся несоизмеримо маленькой маковкой-луковкой с восьмиконечным крестом. При Советах в строении располагались воинские казармы, а теперь - храм Сретенье Пресвятой Богородицы. Дом Божий был возрожден в единственном уцелевшем здании от былого роскошного дореволюционного церковного комплекса с тем же названием.
Прямо на полукруглом скате крыши размещена небольшая переносная звонница из трех колоколов, в которые трезвонит звонарь. Вокруг храма движется ритуальная процессия, несущая несколько икон и крестов. Это выглядит чем-то неестественным на фоне лавирующих по улице автомобилей, троллейбусов, спешащих по своим делам людей... Верующих человек двадцать, среди них выделяется статный чернобородый священник - отец Кирилл. Совершив ритуал, прихожане входят в церковь. Тускло горят лампадки, светятся иконные лики... Священник кадит ладаном, громко и гладко говорит что положено ... Вот паства припадает на колени и поочередно целует ему руку. Все чинно, благородно...
В храме появляется сравнительно молодая женщина. Она здесь впервые, это чувствуется по ее слегка растерянному поведению. Осмотревшись, незнакомка покупает свечки, поджигает их около большой иконы и ставит, что-то шепчет про себя, отходит… Взгляд ее останавливается на отце Кирилле. Лицо женщина вытягивается в недоумении, как будто она видит то, чего не должно быть. Священник замечает ее тоже. Его глаза чуть вспыхивают и тут же гаснут, принимая изначально спокойное и слегка торжественное выражение. Батюшка привык встречать в храме своих бывших возлюбленных. Что поделаешь? От себя не убежишь – тень прошлого всегда рядом.
А в этом прошлом наш священнослужитель - в миру Владимир Александрович Доброхотов - был преуспевающим доцентом кафедры Технологии металлов в Технологическом институте. Уже тогда он носил бороду, но не длинную окладистую, как ныне, а холеную небольшую, этаким бобриком. Доцент имел высокий рост, прямую осанку, в фигуре присутствовала умеренная сухощавость. В его облике выделялись круглые насмешливые карие глазки и белые кисти рук с длинными тонкими пальцами… Владимир Александрович умел довольно четко выражать свои мысли, одевался со вкусом, обладал приличными манерами.
На фоне прочих от него веяло тем, что тогда было принято относить к аристократизму. Немудрено. Взять хотя бы его отца - настоящего интеллигента, одного из самых уважаемых и старейших преподавателей в том же институте. Поговаривали, что родословная Доброхотовых исходит от голубых кровей. В то время, по понятной причине, так называемым, благородным происхождением не кичились. Но, чтобы ни утверждали с высоких трибун о гегемонии пролетариата и прочего, намеки на родственную принадлежность к дореволюционной аристократии всегда принимались тогдашней образованной прослойкой не без завистливого благоговения. Как ни крути, а имелся комплекс некоторой несостоятельности в подсознании советской интеллигенции, состоявшей, в подавляющей своей массе, из людей, образно говоря, скакнувших на исторической волне «из грязи в князи».
Однако, при перечисленных выше добротных внешних признаках, особыми интеллектуальными способностями герой нашего повествования не отличался. Напротив, студентом был средним. В аспирантуру попал по протекции. Что-то там эпизодически исследовал и с восхищением демонстрировал полученные результаты молоденьким кафедральным машинисткам, галантно усаживая оных перед микроскопом. И сам присаживался рядышком. Обнимет, бывало, за плечи очередную голубушку, да и рассказывает, искря глазами, что она должна увидеть при тридцатикратном оптическом увеличении ... А та согласно кивает, но все больше старается заглянуть в Володины глазки...
Да, на любовном поприще он был хорош. Любили Доброхотова бабы, ничего не скажешь. И он своего не упускал... Неоднократно молодой ученый оказывался нечаянно застигнутым в страстных порывах в пустых учебных лабораториях. Чувства, с. Один чопорный стареющий доцент даже попытался, было, написать служебную записку о неподобающем поведении аспиранта в храме науки. Но замяли инцидент – дело молодое - посмеялись только.
Свою диссертацию Владимир Александрович защитил где-то на стороне, как-то незаметно, года через три после аспирантуры. О своей науке больше и не вспоминал, вечно подвизаясь на подхвате при «чужих» научных темах. Зато в общественной жизни был всегда на виду: то в числе организаторов научной конференции, то затеет студенческое конструкторское бюро... Естественно это не осталось без внимания… И вот наш герой уже на месте ученого секретаря института .
Должность, на первый взгляд, незавидная, предполагающая суетную обязанность все время чего-то протоколировать, согласовывать, визировать... Зато всегда всем нужен, всегда рядом с ректором... Чем не трамплин для карьерного прыжка? Думается, что именно эту цель и преследовал Доброхотов. А иначе, зачем все эти отвлечения и почти не оплачиваемые общественные обязанности? Хотя, по сему поводу можно встретить широко распространенные шаблонные высказывания о товарищах с активной социальной позицией, которые желают приносить пользу обществу...
Вот так Владимир Александрович и жил себе славненько: непыльная очень хорошо оплачиваемая работенка, бесчисленные любовные романчики, а впереди перспектива: занять какое-нибудь пристойное руководящее местечко. Чего еще надо?! Но тут грянула Перестройка - Советская Родина больше не могла тягаться с «америкашками». Коммунистическое руководство тщетно попыталось, было, кое-что подкорректировать, вводя в социально-экономическую сферу элементы, так называемой, демократии. Вроде и делали все правильно, но не на кого было опереться – повыбило славных героев - пассионариев. К концу двадцатого столетия, в «Совдепии» все командные государственные посты, сверху донизу, в подавляющем большинстве, заняли словоблудные человечки, которые, в принципе, не могли думать ни о чем, кроме собственной выгоды. Почувствовав слабину, они и стали потихонечку отщипывать от общего пирога, а там уже и не остановить – вмиг растащили страну...
Новая «капиталистическая» Россия, естественно, сразу же прекратила оказывать достойное внимание Высшей школе - буквально за год ее былое великолепие поблекло. Некоторые из коллег, не взирая ни на что, воспользовались существенными упрощениями в требованиях и защитили докторские диссертации, распахнув себе двери к служебному росту, разумно полагая, что в начальстве не пропадешь при любых раскладах. Другие ушли в предпринимательство. А некогда блистательный доцент Доброхотов не потянул ни туда, ни сюда и трансформировался в заурядного преподавателя, влекущего полунищенское существование.
А тут еще, и новая напасть свалилась на Владимира Александровича: потерял бедолага былую свою неотразимость, относительного женского полу. Институтские бабенки стали шушукаться и посмеиваться между собой над несостоятельным, в пикантных обстоятельствах, красавцем. Можно только догадываться каких переживаний это стоило сорокалетнему мужчине, имевшему «заслуженную» славу первого Дон Жуана... Не приведи, Господи!
Держал удар доцент! На вид он почти не изменился, ну, может, только чуть потух в глазах, а так все его поведение осталось прежним: вежливо-галантным. Но постепенно и он нащупал свой новый путь. Окружающие стали замечать за ним набожность, которая проявилась в регулярном посещении местных приходов и в детальном изучении Библии. Причем, последнее было с явным научным подходом: Владимир Александрович поставил рядом со своим служебным столом кульман ( чертежную доску), приколол на него лист большого ватмана и начал аккуратно, мелко-мелко, выписывать карандашом библейские персонажи и события. Он их анализировал и сопоставлял, нередко привлекая к обсуждению того или иного предания и своих коллег.
Как оказалось в действительности, предки Доброхотова ( «при царях» ) не относились к тогдашнему Высшему обществу, но, тем не менее, были не из простых – принадлежали к церковными служителями... «Гены пальцем не сотрешь» - наш герой поступил заочным слушателем в известное православное образовательное учреждение, а вечерами, в чине дьякона, начал служить в храме...
Владимир Александрович занимал должность доцента и был ученым секретарем института, пока не закончил обучение церковному курсу по полной программе. И только тогда, на законных основаниях, ушел, таки, в священники окончательно и в настоящее время имеет хорошие отзывы ...
Конечно, одна из основных заповедей Христа – не судите. Но, невольно, рабы Божьи, грешат излишне детальным анализом чужих поступков – слаб человече. Товарищи Доброхотова не раз обсуждали совершенно неожиданный поворот его судьбы. По-разному они это объясняли, но из их уст автор никогда не слышал благостных утверждений о естественном предназначении Валерия Александровича к выбранной стезе. Впрочем, кому они ведомы бразды-то ?