На Твоей груди успокоюсь я…
Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля…
Влекомый потоком спешащих на работу москвичей оказываюсь в вагоне метро. Несмотря на «час пик», с удивлением вижу свободное место и, через мгновенье, понимаю причину этого: раскинув ноги и откинув назад голову мирно, но крепко спит весьма молодой и прилично одетый человек. Он явно с утра уже в нетрезвом состоянии, но не до степени «положения риз», хотя и без верней одежды, почему-то… Как обычно в таких случаях в общественном транспорте, вокруг молодого человека образовалось свободное пространство, некий безопасный вакуум. Неприлично спящего стараются не замечать, сосредоточенно отдавшись чтению.
Я осмеливаюсь сесть по соседству с ним. На следующей остановке вошла девушка и хотела было, увидев от дверей свободное пространство, встать рядом, но, подойдя ближе, бросив характерно-понимающий взгляд на спящего, поспешно перешла на другую сторону. Я продолжаю сидеть, не шевелясь.
Спящий молодой человек, неожиданно повернулся, не открывая глаз и, сквозь сон почувствовав нечто твёрдое рядом с собою, удобно положил свою голову мне на плечо. Все пассажиры, кто не был занят чтением и мог смотреть в нашу сторону – посмотрели, ожидая моей реакции. Я сидел неподвижно. Откуда-то и почему-то в голове возникли строчки одной христианской песни: «У Твоей груди успокоюсь я, успокоится сердце Моё». Предательски мелькнула мысль: «А если он вздумает возлечь мне на грудь, что тогда?» Боковым зрением вижу, что спящий положил свою голову поуютней на моё плечо, по-детски, причмокивая во сне. Сижу, не двигаюсь, а мысль продолжает работать: «Господи, сколько есть людей в этом мире, подобно этому молодому человеку, для которых, прежде, чем, может быть, возлечь на Твоей груди, надо полежать на моём плече. А всегда ли оно, моё плечо готово принять моего ближнего? А ведь готовность моего плеча зависит от готовности моего сердца… А готовность сердца – от… ».
Вагонный громкоговоритель объявляет мою станцию. Осторожно поднимаюсь с места так, чтобы спящий не повалился на сиденье. Это удаётся. Он, по-прежнему, безмятежно спит и место около него, по-прежнему, не занято.
Выхожу из вагона в суетном потоке пассажиров. Поезд, стремительно набирая скорость, уносится в тёмное чрево туннеля, выстукивая колёсами: «А кто мой ближний? А кто мой ближний?»
Ещё какое-то мгновение эти слова звучат в моей голове, а затем разливанное пассажирское метроморе подхватывает меня своими могучими волнами и выплёскивает из-под земли наверх, на свет Божий, в вавилонскую суету мегаполиса...