Женофобия глава 6

Александр Самоваров
 Глава шестая

Свобода

Итак, Наталья ушла.

Когда Селянов обнаружил все три дурацкие ее записки, то сначала подумал, что это шутка. Но что-то  ему подсказало, что – нет, она ушла. В душе его появилось сначала состояние пустоты, потом был прилив легкого гнева, типа того, что он эту девчонку облагодетельствовал, а она подлая так с ним поступила.

Но как ни странно он был  спокоен. Не было той жуткой тоски, когда ушла Лена. Он со страхом ждал такого приступа, но не было ничего похожего.

Селянов устал после рабочего дня. Он прошел на кухню и с усмешкой подумал, что, может быть, Наталья хоть борщ ему на прощание сварила. Но не было борща. Тогда он достал из  холодильника    сосиски, сварил их, съел с горчицей. Потом приготовил себе кофе, он вообще-то не очень любил этот напиток, его пила в  основном  Наталья. Но сейчас ему почему-то захотелось почувствовать запах кофе, и этот чувственный запах тут же заполонил всю квартиру.

И только тут до Селянова дошло, что он свободен. И по-прежнему сам себе хозяин, да, не будет секса с молодой женщиной, но и хрен с ним, с этим сексом.

А на улице было хорошо, тепло. И он вышел на улицу  просто так, посидеть и подумать. И вот сидит он на лавочке, такой спокойный и умудренный и видит, что идут две девушки и обе очень красивые. И к радости своей он не почувствовал к ним ненависти, как представительницам женского пола. А после ухода Лены он испытывал  к женщинам такую ненависть.

Одна из девушек был «тургеневской», такая мечтательная и романтичная блондинка с легкой поступью и с духовностью во взгляде, вторая была «бунинская» -  чувственная, с большой грудью и сильными ногами и с сумасшедшенкой в глазах.

И они присели на соседнюю лавочку. До Селянова долетел их разговор:

- Зае… ли все, - сказала «тургеневская» девушка.

- Да, пиз-ц, - согласилась «бунинская».

Ну и дальше они общались в том же духе. Интересно, что обе слово х…й произносили нежно, а слово пиз-а грубо и с  пренебрежением.

Они встали и ушли, поднялся и Селянов. Он вошел в пустую квартиру, сел в кресло и  принялся вспоминать. Предавался он воспоминаниям без истерики, а с любопытством, прислушиваясь к себе.

После расставания с Валентиной у него было много женщин.  Но постоянно был что-то не то.

Во внешности любой женщины всегда есть существенный изъян. Грудь  красивая,  но ноги короткие. Лицо красивое, а шея короткая. Или женщина пропорционально сложена, но кость у нее широкая, и она кажется тяжеловесной и коренастой.

И в характере любой женщины есть изъян. Женщина может быть умной и лиричной, но значит нервная система у нее слабая и она склонна к истерии. На  сильную женщину всегда можно положиться, но она никогда не будет считаться с твоим мнением.

Но дело было не в характере или внешности, а в чем-то совсем ином. В неком совпадении. Ты должен получить именно то, что тебе нужно на данный момент, и тогда ты сразу будешь видеть в женщине красоту,  и характер ее тебе покажется вполне приемлемым.

Тем более что ладить с дамами на самом деле не сложно, для этого их надо просто уважать. Искреннее уважение женщина чувствует сразу и в ответ не станет хамить тебе просто так. Это исключено. Скандалить, время от времени, все равно будет, но так слегка, для эмоциональной  разрядки.  Хотя, если женщина в тебе заинтересована и неуверенна в том, что ты с ней останешься, то она и скандалить не будет.

Но вот совпадения-то и не было. Были случайные связи.

Прошло три года после кризиса в 1998 году и в Москве появилось очень много женщин-бухгалтеров средней руки. Если можно было бы устраивать опросы, то, видимо, каждая третья прилично  одетая женщина от 25 до сорока была бы бухгалтером или главным бухгалтером.

В Москве было зарегистрировано огромное количество фирм, и всем им, даже тем, в которых кроме  хозяина и не было никого, требовались бухгалтеры.

Женщины-бухгалтеры были осторожными, пугливыми, при беседе отводили глаза в сторону, точно боялись, что каждый может догадаться, что они по серым схемам уводят доходы хозяина от налогов. И почему-то в большинстве своем эти женщины были матери-одиночки.

В это же время стало появляться все больше  бизнесвумен, они с женщинами-бухгалтерами заменили прежних учительниц и врачих,  а так же женщин инженеров-конструкторов, которыми раньше Москва была переполнена.

Но  иметь любовницей женщину-бухгалтера – скучно. С бизнесвумен точно не скучно, но очень накладно во всех отношениях.

Селянов как-то смотрел передачу, в которой главной героиней была такая вот женщина-бизнесмен, она была настоящая русская красавица с косой, с огромными глазами. Передачу вел психолог, он рассказал, что, разбогатев, эта женщина  прогнала своего мужа, как несостоятельного. И психолог объяснил, что это был закономерный и правильный поступок, потом он объяснил, что у таких женщин нет шансов создать семью. Ибо статусный мужчина на них не женится, он будет искать себе женщину попроще и послушную. А за бедных и неустроенных мужчин эти женщины сами не выйдут замуж, ибо это мезальянс. Но у женщин этих есть выход – заводить себе любовников по своему вкусу и пользоваться мужчинами, как состоятельные мужчины пользуются доступными женщинами.

 Психолог так все убедительно и наступательно излагал, что ему нравилось даже самому, а потом дали слово этой бизнесвумен.

- Я мужа хочу нормального, - плачущим голосом  сказала дама. - Я семью нормальную хочу.

Психолог посмотрел на нее очень выразительно, и казалось, он сейчас скажет: «Тьфу!». Но не сказал, удержался.

Чтобы чувствовать себя богатой, женщине в Москве нужно было иметь доход в две тысячи долларов. Не очень много для истинного процветания, но вполне достаточно, чтобы начать создавать проблемы всем мужчинам, с которыми она имеет дело.

Как-то Селянов познакомился с женщиной-юристом. Его привлекал в ней рост  - 178. С каблуками это было под 190. Ему в тот момент почему-то захотелось переспать с крупной дамой и посмотреть, какова она в любви.

Вскоре оказалось, что юриспруденция специфическим образом формирует  женский мозг и все, собственно женское, из него исчезает. Может быть, это некоторое преувеличение, но кокетничать Катерина не умела, и была очень конкретным человеком. Еще она чрезвычайно точно формулировала свои мысли.

Они сидели в кафе, был вечер, кафе было переполнено, но им удалось найти столик на двоих. Собственно Селянова  кроме роста в этой даме ничего не привлекало.  Но почему бы не переспать с  высокой женщиной, если хочется? И ей он не очень нравился. Разговор шел вяло, но Селянова  возбуждали ее сильные ноги. Просто как магнитом тянуло к ним.

И вот Катерина положила одну ногу на другую, и эти ноги оказались, чуть ли не под носом у Селянова. Он взял и положил на ее ногу руку. Женщина встрепенулась всем телом. Но руку его не сбросила. Селянов, начав все как бы шутку, чувствовал, что ладонь его стала горячей, и что вся женщина подалась к нему.

Если бы он не положил ей ладонь на ногу, то они расстались бы через полчаса на всю жизнь и никогда бы не вспоминали друг о друге. Но тут произошло нечто, что потом всегда трудно объяснить и мужчине и женщине. Она не сбросила его руку и у них появилась тайна, у них появилось, как это ни странно звучит, общее прошлое.

Вот он снял руку с ее ноги, но тайна-то осталась. Тайна ее переживаний, ее борьбы. Ее желание сбросить руку и сказать резкость, она уже было собралась это сделать, но  почувствовала волну возбуждения, которая из точки внизу живота пошла по всему телу.

До этого он в шутку  попросил ее, чтобы она четко, как юрист, сказала, какого числа и во сколько именно часов отдастся ему?

И она сказала: «Я отдамся тебе, хочешь, это будет завтра». Увидев недоумение в его глазах, он все-таки не ожидал такой прямоты, она сказал твердо: «Завтра я приду к тебе».

И она пришла. Оказалось, что крупные женщины более трепетные, чем маленькие. Катерина занималась баскетболом и отсюда сильные ноги, и накаченный пресс.

Почти сразу он подвел ее к кровати, и она стала послушно раздеваться. Оставила на себе полоску трусов и посмотрела на него вопросительно: «Снимать или тебе нравится снимать самому?».

Он промолчал. И она сняла сама и легла.

У него до нее не было женщин два месяца. Ему нужна была женщина, и в эту секунду он был Катерине очень благодарен. Она готова была принять его, готова любить его.

Но в душе женщины болела рана. И после акта любви она  не смогла молчать.

Она чувствовала, что мужчина смог расслабиться, он получил все, что хотел. Теперь была ее очередь получать. И она рассказала о своей беде.

У нее был муж, молодой человек двадцати пяти лет, красавец, бывший офицер только что уволившийся из рядов вооруженных сил. Она любила и содержала его,  родила ему дочь, но он изменил ей. Более того, он сделал это почти демонстративно. Ей было больно, очень больно. Но она сумела заставить порвать его с этой замужней дамой. Он понял, что его снимут с довольствия, и стал вести себя послушно. Но рана в душе ее болела. И она стала мстить. Она стала изменять.

 Был час ночи. Селянову стало очень тоскливо и одиноко от этого рассказа. И он предложил спать.

- Нет, - встрепенулась Катерина, - мне нужно домой.

Она  позвонила по мобильному и с деланным спокойствием и дружелюбием сказала:

- Леша, - приезжай. - И назвала метро.

 В выражении ее лица была некая мстительность. Селянов понял, что звонила она мужу, и что сейчас он приедет, она сядет в машину, и  муж будет знать, что забирает ее от мужика, и будет беситься, а ей  будет сладко и больно.

Селянов не удержался и спросил: «Леша – это муж?»

- Да, - коротко ответила женщина, и с почти торжественным видом удалилось, предварительно чмокнув Селянова в щеку: «Ты милый» - прошептала она.

Селянов славно потом выспался, но на следующий день началось. Катерина звонила ему через каждые два часа, а в промежутках писала sms, она рассказывала в мелочах о том, что переживала, она писала: «Милый, я хочу тебя, я сидела в машине, а из меня вытекало твое…». Она звонила и говорила о своей страсти.

Селянов понимал, что ей с ним было, наверное, неплохо, но дело было не в этом, дело было вообще не в нем. Просто женщина говорила о любви, и эти слова вызывали у нее эйфорию, она так давила свою тоску и разряжала свой невроз.

Нужно ли говорить, что он изнемог уже за один день? Он устал. И никакой секс не мог компенсировать то, что ему приходилось выслушивать и читать  эти истеричные слова о любви. И он честно сказал об этом даме.

- Ты что, хочешь меня бросить? Ты что, с ума сошел? Я уже договорилась с няней, она  будет давать мне ключи от своей квартиры и можем встречаться там, если ты не хочешь видеть меня у себя. Я вкусно готовлю,  тебе будет хорошо.

Селянов поблагодарил, но сказал, что не может встречаться, у него есть на то причины.

И после Катерины пошли женщины примерно того же типа, все они были заняты своими проблемами, им необходимо было переключаться, и они  использовали мужчин для этих целей.

Для них мужчина уже не был основой жизни. Не был точкой опоры и смыслом, каким был для их бабок и матерей. Для них мужчина был игрушкой. Они искренне хотели любить, но любовью они утоляли свои неврозы и не более того.

Эти женщины не имели смысла и для мужчин. Проще было купить куклу и той говорить о своих проблемах. Женщины не хотели вникать в жизнь партнера, они хотели, чтобы он слушал их, чтобы он обслуживал их, и еще они знали, что в любой момент могут выбросить надоевшего мужчину вон из своей жизни без всяких последствий.

Но как ни странно, они очень обижались, если бросали их. Страдала их женская самоидентификация. Значит, я уже ни на что не гожусь, как женщина? В качестве женщин они как раз были вполне ничего. Ухоженные особы,  в постели способные  на все, о чем просил мужчина.

Они могли приехать ночью, если их звали, могли одолжить денег, если уж очень располагались к мужчине, они, в самом деле, временами хотели любви по классическому образцу, как подсознательно хочет любая женщина, чтобы вдвоем и на всю жизнь. Но вместе  с тем, у них была другая жизнь, в которой они были владелицами ресторанов, или топ-менеджерами в  кампаниях, или просто женами богатых людей.

И вот эти ласковые любовницы, в общем, не очень капризные, куда менее капризные, чем обычные жены, не нравились мужчинами. 

Не нравились потому, что мужчина был вроде бы лишним в  жизни такой женщины. Он  всего лишь ее обслуживал.

Нет, были мужчины, которых это устраивало, но такие мужчины не устраивали  этих статусных дам.

И выяснялось, что в Москве, в этом великом  городе, забитом красивыми бабами, найти нормальную в традиционном смысле слова женщину, было очень трудно.

Были особы, которые хотели решить свои материальные проблемы за счет мужчины,  и были особы, для которых мужчина – это один из способов качественно провести время. И те, и другие очень любили разговоры про любовь, но любить полноценно уже не были способны.

Селянов, как и миллионы других мужчин, был вынужден принять правила игры. Дойной коровой он быть не хотел, женщинам не верил, но принял правила игры. Он оставил попытки любить женщин, так как понимал, что худшее, что может быть, это попасть в зависимость от такой вот ледяной  души.

Наташа же выбивалась из привычного ряда, с ней к Селянову вернулись способности вновь переживать достаточно сильно. А он этого не хотел и был почти рад, когда Наташа ушла.


Ветер юности


Но было и еще кое-что, почему он так легко перенес уход Наташи. Где-то за неделю до ее этого он поехал к родителям в подмосковный город. Город этот вырос из пролетарского поселка наспех созданного коммунистами, которые построили в этом месте завод и фабрику.

Селянов никогда не любил этот город, он  был чужим, холодным и неухоженным. И все поездки к родителям не были связанны с каким-то ностальгическим чувством.

И вот он сел, как всегда в автобус, ехал и думал о своем. На одной из остановок вышло много людей, и   взгляд его упал на красивую женщину, сидевшую у окна.  Она действительно была эффектная. Но уже через секунду он понял, что это его бывшая одноклассница, его первая любовь.

Селянов обрадовался, как не радовался женщине уже тысячу лет. У него было никаких опасений и никаких особых желаний. Он просто тут же вспомнил  девушку из своей юности, та девушка был искренняя и чистая. И он шел, улыбаясь, к даме, но видел-то перед собой ту девчонку.

- Привет! – сказал он.

Валерия подняла глаза, улыбнулась спокойно. Они заговорили.

Незаметно они подъехали к его остановке, и она сказала, что ей тоже здесь выходить, так как у нее встреча. Они вместе вышли, продолжали говорить. Он удивлялся, как не замечал раньше, что она настолько красивая и яркая? Да, она была несколько напряжена, но и с ее стороны было доверие к нему.

Происходило что-то почти нереальное. Словно они вышли из потока времени и  перенеслись в прошлое. Но все просто  превратилось в фантасмагорию, когда  их заметила и к ним подошла еще одна их бывшая одноклассница, Татьяна.

Эта была уже толстая и огрубевшая тетка. И втроем им стало неуютно. Ибо в этом треугольнике Селянов и оказался двадцать пять лет назад.

…Это был выпускной вечер в школе, после которого пошли в лес, чтобы там за костром побыть последний раз вместе.

Валерия или Лера, как его называли подруги, была умной девушкой, и они с Селяновым были  приятны друг другу  среди детей пролетариев. Селянов был, пожалуй, влюблен в нее. Но после  задорного подросткового возраста, когда он весьма был агрессивен с девочками, на него напала  депрессия, удел многих в юности.  И он стал робким с противоположенным полом.

Лера сделал две попытки подружиться с ним, и он понимал, что она хочет общаться, но пренебрег, отказаться от общения было легче, чем дружить.

На одном уроке сосед по парте Юрка толкнул Селянова в бок и показал на Леру. Она не очень удачно села, ее школьное платье как-то подвернулось, и было обнажено бедро. Селянов внутри весь содрогнулся от ревности, почему-то он полагал, что только он имеет право видеть это.

И еще он ненавидел учителя биологии, белобрысого мужичка лет сорока, который  смотрел на Леру улыбкой кота, когда вызывал ее к доске.

А один раз на уроке физкультуры, когда все они бежали лыжный кросс, спортивная Лера  стала догонять мальчиков, Селянов бежал последний и в ужасе ждал, когда она его обгонит. Он видел ее красную шапочку и очаровательную, раскрасневшуюся мордашку. Но она подняла глаза, увидела его затравленный взгляд и резко сбавила, давая ему придти к финишу впереди нее.

Так что, когда начался этот прощальный «бал» в лесу, Селянову было чего вспомнить. Они шли тесной группой, и Лера  стала держаться к Селянову все ближе и ближе. Вдруг, она взяла его под руку, Селянов весь сжался. Он этого совершенно не ожидал, но продолжал идти, делая вид, что ничего не происходит. Тогда девушка с улыбкой попросила согнуть руку в локте, чтобы ей было удобнее. Он так и не помнил – выполнил он ее просьбу или нет.

И вот класс пришел на поляну, разожгли костер. Колька Сметанин, разухабистый парень, всем наливал водку. Налил и Селянову. Тот никогда не пил. Даже не знал, какая водка бывает на вкус. Он сделал маленький глоток, понял, что отвратительно, но не смертельно и стал пить дальше. Кто-то тихо сказал, что он водку пьет как чай.

До конца он не допил, но опьянел мгновенно. И тут смыло все его комплексы, он ослабел, ноги стали подгибаться,  он тут же стал  искать Леру. Опустился к ее ногам, пытался положить  голову ей на колени.

Селянов помнил зарево костра в ночи, смеющееся  лицо другой красивой девочки Вики, которая говорила:  Лере: «Ну пусть положит тебе голову, разреши ему».

Они все были нежными  друг к другу в ту ночью

В его представлении Лера его оттолкнула. Но спустя двадцать пять лет, она сказала с досадой: «Да лежала твоя голова у меня коленях, лежала». А он всю жизнь был уверен, что она турнула его тогда.

И вот он очнулся, поднялся и пошел в лес. Зачем? Он и сам не знал. Просто шел, пьяный еще, конечно. И тут же рядом с ним пошла Лера, и как ни странно, еще одна девочка - Татьяна.

Татьяна была хорошенькая, с очень красивыми глазами.

Он идет, и две девушки с двух сторон идут рядом с ним шаг в шаг.  И тут Лера, вдруг, уходит в сторону.

У юности своя логика. Странно, но Селянову было легче остаться с Татьяной, от которой ему ничего не нужно было, чем с  Лерой, в которую он был влюблен. Он еще и обиделся на нее, что она бросила его.

А она была  гордой девочкой. И ей унизительно было на глазах у всех бороться    за парня.

И они с Татьяной ходили по лесу до утра, Селянов рассказывал девушке что-то, книги  пересказывал, наверное. Потом рассвело, они двинулись к дому, Селянов чувствовал, что надо  что-то предпринять, иначе не по-мужски получалось, но не хотелось. Он все-таки обнял ее за плечи, она напряглась, хотя не отстранилась. И он отпустил ее. Вот и все.

А на утро было и чувство глубокого удовлетворения, что вот произошло нечто, и ощущение потери и тоски. Он даже не спросил у Татьяны ее адреса. Не интересовала она его.

А Валерия рассказывала потом, что возненавидела его и говорила себе, что никогда не простит. Представляла, как он будет ползать в ногах, но она останется непреклонной.

И вот они опять  стояли все трое рядом. Ничего так не хотел Селянов, как того, чтобы Татьяна ушла. И она все поняла, конечно. Вздохнула и сказала: «Ну чего я буду вам мешать».

Валерия вроде бы собиралась удерживать ее. Все бабы – дуры! Селянов молчал. Татьяна еще раз вздохнула и ушла.

Селянов рассматривал Валерию уже в упор. Она изменилась. Странно, но изменилась она в лучшую сторону. Яркая, красивая. Не зря  Татьяна успел сказать, что Валерия, какая была такая и осталась.

А если бы Татьяна выглядела молодой, а Валерия старой? Селянов понял, что все равно бы остался с ней, а не с Татьяной.

- Ты кто по знаку, - спросил Селянов.- Если весы или близнец, тогда я много потерял.

Валерия сказала, что она дева.

- Так – оживился Селянов, - значит, видишь в людях в первую очередь недостатки и оргазма не испытываешь?

Почему-то Селянов был уверен, что имеет право на такой вопрос.

Ресницы Валерии удивленно вспорхнули, она улыбнулась и промолчала.

И они медленно пошли, плечо в плечо. Селянов чувствовал, что женщине хорошо с ним. А у него не было к ней ничего корыстного или низкого. Он смотрел на нее и вспоминал ее руки, ее  тающую улыбку. Ее походку и манеру  поворачивать голову.

Он ничего не забыл.

У Селянов был дядька Василий, который прошел  войну, храбрый и сильный мужчина. На всех праздниках он изрядно выпивал и исполнял две песни. Первую, фронтовую. Когда он ее пел, он плакал, потому что вспоминал погибших друзей. А вторую он пел в память о своей жене, которую любил всю жизнь, а она  любила его родного брата, поэта и пьяницу.  И в этой любовной песне лирический  герой вспоминал: «Эту девочку в платьице беленьком…»

Вот и Селянов вспоминал «эту девочку». И девочка оживала в роскошной даме, которая шла рядом с ним. Щемило сердце. Внезапно Селянов понял, что очень хочет раздеть Валерию и все-таки увидеть, какая она?

И ничего особенного не было сказано. Валерия говорила, что хочет увидеть одноклассников, спросила – нет ли у Селянов желания всех собрать? Селянов сказал, что у него такого желания нет. Видеть он их не желает, но пришел бы на встречу только в одном случае, если бы знал, что там увидит ее.

Потом они обменялись телефонами и стали прощаться. Он взял ее руку и постарался передать всю свою нежность. Она долго не отнимала руку.

А сердце Селянова наполнило тепло, он испытывал странное чувство защищенности. Он понимал, что он уже не один. Хотя это понимание не было подтверждено никак. Кроме взмаха ресниц и теплого взгляда дамы-девушки.


Ожег

И вот, когда Селянов  все это вспоминал, раздался телефонный звонок. И он услышал незнакомый голос, сначала не понял кто это, но звонившая уточнила: «Это я, Валерия». Селянов очень обрадовался, он приготовился к совместным воспоминаниям, но Лера сказала: «Давай встретимся». Селянов согласился и  начал расспрашивать Валерию о том, где она работает.

- Так, когда мы встретимся и где? – прервала его Валерия, и голос ее  звенел от напряжения.

Селянов что-то начал соображать. Он спросил, когда хочет встретиться сама  Валерия?

- Сегодня, сейчас –  требовательно звенел голос женщины.

- А где ты находишься? Где тебе удобнее?

- Я приеду туда, куда ты скажешь!

Эти ее слова были подобны взрыву, который просто оглушил Селянова. В словах, а главное, в интонациях было открытое согласие на близость.

Во время  встречи она показалась ему  такой успешной, прежде всего, в личной жизни. И тут  готовность приехать к нему.

Но он не был готов к такому повороту событий. Может быть, он все-таки преувеличивал ее желание к сближению? И тут начались обычные в таких случаях мужские страхи. Если женщина хочет никогда больше не увидеть мужчину, то ей нужно сходу признаться ему в любви, и он тут же испугается и убежит. Селянов не решился пригласить ее к себе.

 Назначил ей встречу в Сокольниках.  Там был парк, хорошо готовили шашлыки, уж куда лучше, чем на ВДНХ.

Он приехал за пять минуту до назначенной встречи и приготовился ждать. Ведь по законам жанра дама должна опоздать не меньше, чем на пятнадцать минут. Но она появилась точно, минута в минуту. Еще издалека он увидел, как она зажата, как сдвинуты в напряжении ее брови. Она подошла, и ее напряжение было так велико, что она не смогла даже ему улыбнуться.

Они пошли в кафе, заказали шашлыки. Он предложил ей выпить. Она заказала ликер. Официантка спросила сколько? Валерия ответила – фужер. Селянов тут же представил себе здоровенный сосуд граммов на двести пятьдесят и  испугался,  сказал, что неплохо бы начать с рюмки.

Когда официантка ушла Валерия спросила, почему не фужер?

- Да ты что? – сказал Селянов. – В ликере сорок градусов, выпьешь и окосеешь, мне же тебя придется к мужу волочь.

И тут Валерия в первый раз улыбнулась. Она сказала, что не пьянеет, и это, во-первых. Во-вторых, в этом ликере всего двадцать градусов, а не сорок.

Она выпила и расслабилась настолько, что они за полчала выспросили друг друга о главном. Она была замужем всю жизнь  за одним и тем же человеком, муж был ее единственным мужчиной за всю жизнь. У нее была дочь. Дочь в шестнадцать лет стала жить с мужчиной, которому был двадцать семь и он был наркоман. Дальше можно было не рассказывать.

 Но Валерия говорила, говорила о своих муках, о том, как впервые заметила у дочери пустые глаза. И Селянов видел, как ей физически больно, как она страдает. Он чувствовал этот жуткий страх матери. Но  парень этот  погиб. Дочь нашла себе другого парня, которого полюбила, они вместе отказались от наркотиков.

Дочь - это была главная боль, но была и другая. Муж любил ее и всю жизнь посвятил ей, но она психологически абсолютно  одинока.

Селянов видел истерзанную страхами и неврозами женщину. Женщину,  которая устала бороться, хотя худшее вроде бы было позади.

Потом они гуляли по парку. Он притянул ее к себе и стал целовать, она для приличия стала сопротивляться, но все-таки ответила на ее поцелуй.

- Вот как, - засмеялся он, -  ты целуешься как любовница.

- А что, любовницы целуются как-то особенно? – удивилась она.

- Любовницы, которые замужем,  целуются страстно и обречено, чувствуя свою вину, - сказал Селянов.

- Да, я хочу быть твоей любовницей, - сказала Валерия, - это я во всем виновата, виновата в том, что у нас не получилось тогда.

И тут произошла странная вещь. Селянову очень хотелось отвести женщину к себе, но кроме эгоизма заработала и совесть.

Он видел перед собой измученную женщину. Невротичку. И он не хотел пользоваться моментом именно с Валерией. Она всю жизнь была верна мужу, а теперь  разрушит все это только потому, что ей кажется, что станет легче?

И он стал говорить Валерии о том, что они обязательно поедут к нему, но потом. Когда оба придут в себя.

- Нет, сейчас, - нервно улыбаясь, сказала женщина.

И это было сказано так, что Селянов подчинился.
И еще она слегка возмутилась тем, что у него не было машины. И Селянов подумал, что лет черед десять женщины вообще перестанут отдаваться мужчинам, у которых нет машины.

Когда они вышли из метро и пошли к его дому, Валерия сказала с тихим ужасом, что ей кажется, что все знают, куда она идет, и на нее смотрят даже из окружающих домов. Потом она сказала, что ей кажется, что на нее смотрит ее муж.

Это не было шуткой, ей реально было страшно. Она взяла его под руку. Они были сообщниками в этом преступлении.

Селянов молчал, но сердце его билось в груди, кровь стучала в  висках, он стремился к Валерии.

Они вошли в квартиру и сразу же стали раздеваться, они,  словно страдали от жажды, а источник утоления ее был рядом. И они стремились к нему.

Правда, Селянов несколько напрягся, когда начал стаскивать с женщины платье, все-таки ей сорок лет, под платьем могло быть все, что угодно. Но он увидел красивую грудь с небольшими малиновыми сосками. Он увидел молодой упругий живот. Он опустился перед ней на колени и стал целовать этот живот. Она тут же опустилась к нему и стала целовать его в губы.

Они были преступниками, сейчас должна была произойти измена человеку, который этого не заслужил. Но ими двигала страсть, она ослепляла их, она лишала их страха и совести.

Она отдалась ему легко и просто. И самое странное, что у него возникло ощущение, что он знал ее тысячу лет, что она ему родная.

И через минуту после того, как он вышел из нее, освободил ее. Она сказала: «Ты такой родной».  И положила ему руку на грудь. Они чувствовали одно и тоже. И дальше это только нарастало.

А ведь вся их физическая  близость в юности заключалась только в том, что он один раз прижался к ее бедру и плечу, когда они вместе сидели и смотрели телевизор. Она не отстранилась и тяжело задышала. И тут пришла ее мама, хлопнула дверь. Он спросил: «Мне отдвинуться?» Они кивнула головой. Вот и все.

- Как я люблю твои глаза, - сказал она. – Какие у тебя красивые глаза. Когда я ехала в автобусе и подняла  взгляд и увидела твои глаза… и все.

Она стала нежно целовать его в глаза.

Когда она уходила, то в ее глазах уже не было неврастенического блеска. Он был у нее, когда они встретились в автобусе, этот сумасшедший блеск, был сегодня при встрече, а после постели и любви, пропал!

Перед тем, как выйти из дверей, она спросила, как она выглядит.

- Торжествующей ты выглядишь, -  сказал Селянов, - как герои американских фильмов, когда добьются своего.

Она засмеялась и сжала руку в кулак:

- Я сделала это!

Он не ожидал такой реакции, он ляпнул правду, и тут же осекся, он привык к тому, что женщины обижались на правду. Но это был не тот случай. Они, в самом деле, были внутренне похожи,   понимали друг друга с полуслова.

И вот она ушла и попросила, чтобы он не провожал ее. Он остался один, и знал, что сейчас она придет домой, у нее наступит раскаяние, она ляжет под мужа и даст ему, как дала Селянову. И наверняка будет говорить о любви, и мало того, будет  любить его искренне, замаливая грехи.

Но  Селянову это  было все равно. Это  было странное ощущение. Главное, что она была. Главное, что она, Валерия, оказалась чудесной. И главное, чтобы она опять пришла. А он чувствовал, что она обязательно придет.

И он снова вспомнил  строчку из песни: «Эта девочка в платьице беленьком…»

Почему-то сейчас это  звучало не жалобно,  а торжествующе.


История  любви

Если бы  шестнадцатилетним: Селянову и Валерии, сказали, что они любят друг друга, то они  удивились бы. Разве это любовь? Вот у друга Селянова Вити Иванова тогда была любовь. Он любил девушку по имени Люба. Потом Витя говорил Селянову: « Если бы она мне велела спрыгнуть с пятого этажа, то я бы спрыгнул».

А здесь вроде бы и не было ничего. Ничего не было, но Селянов почему-то знал, что это его девушка.

В десятом классе  Селянов был дежурным по классу вместе с приятелем Юрой. И к ним специально пришла Валерия, она была каким-то комсомольским боссом,  и, изображая строгость, сделала  замечание Селянову. Он ведь понимал, что она так заигрывает с ним. А он, вдруг, сказал ей: «Ты что, жандарм?» И она ушла. Он напомнил  ей этот эпизод и спросил, почему она не обиделась тогда, а просто ушла?  «Но я  же все поняла, не знаю почему, но я поняла, что тебе хотелось быть со мной, но ты поступил вот так» - ответила она.

Потом была история, когда учительница литературы поставила Валерии Селянова в пример и велела взять у него сочинение.

Он до сих пор ясно помнил выражение ее глаз, когда она попросила дать ей  сочинение, в ее глазах был тепло. Но он ей гордо отказал.

И в тоже время все его существо трепетало, когда он случайно встречался взглядом с ее взглядом, когда украдкой всматривался в ее грудку и  животик под коричневым школьным платьем. Он  всю жизнь помнил ее походку, ее манеру опускать ресницы.

И он напоминал ей об этом. Она  отвечала: «Если бы все повторить и нам  было бы по шестнадцать лет, то я бы отдалась тебе».

Она рассказывала, что ее первой реакцией при попытках мальчишек приблизиться к ней, было желание ударить. Она ни разу никого не ударила, но замахивалась, и этого было достаточно. Но к Селянову у нее не было такого чувства, напротив…

Валерия была воспитана в строгости и мать не уставала повторять, чтобы она блюла свою девичью честь, ибо парням нужно только одно.

- Или я и с тобой бы блюла, наверное…- неуверенно говорила она. - Или нет?

- Нет, - качал он головой, - ты отзываешься на мои прикосновения, как никто из женщин. Нам было бы достаточно  просто поцеловаться один раз и все. Тебе  хотелось бы продолжить  дальше и дальше.  Ты до конца бы удовлетворила свое любопытство. Ты храбрая.

- Да, – тихо отвечала она.

Иногда эти воспоминания  юности переходили в такую тоску, что Селянов понял, что такое ностальгия и усилием воли прерывал свое путешествие в прошлое. Но каково это было, спустя двадцать пять лет узнать, что девушка, которую ты любил, отвечала тебе тем же?

На третью или четвертую встречу случилось следующее. Селянов лежал в постели, а Валерия одевалась. Одевалась, как и все женщины не очень быстро. И тут до него дошло, что именно к такому женскому телу его всегда и тянуло.

Она была стройная, но сильная и плотная. У нее были роскошные плечи,  красивая грудь. Но дело даже не в этом, а в том неуловимом, что передать нельзя. Именно такие женщины притягивали его взгляд и внимание на пляже, именно такого типа красотки в порножурналах заставляли его сердце биться.

И тут одно из двух. Либо это был его тип, к которому он был расположен генетически, либо он после расставания с Валерией, все время искал ее подобие, хоть никогда и не видел ее обнаженной.

После того выпускного вечера они встретились случайно в электричке, когда ехали сдавать документы для поступления в институт. Они очень хотели увидеть друг друга и увидели.

Ехали они в один и тот же институт, только Селянов на истфак, а Валерия на филфак, возвращались они обратно вместе. И он всю дорогу рассказывал ей всякие занимательные   вещи из русской истории. Она слушала. Никогда в жизни у него не было такого благодарного слушателя, Валерия могла слушать, как никто. Казалось, что она даже не дышала.

Только один раз она слегка возмутилась. Он процитировал Пушкина, который сказал, что женщины на самом деле не понимают стихов. Валерия была влюблена в Пушкина, и возразила: «Он не мог такого сказать».

Когда они расставались она, опустив ресницы, пригласила его к себе в гости. И сказала, что ее квартиру очень легко запомнить, ее номер 61. Это год, в который Гагарин полетел в космос.

И он пришел к ней, хотя для него тогда это было мучительно.  Его очень напрягали ее родители, хотя они и были хорошими людьми. Но Валерия как-то умела его «защитить». Во всяком случаем маму свою, когда та пыталась  вмешаться в их общение, она отшивала мгновенно.

Но вот дальше  простого общения у них не шло. Она была очень серьезной.

И когда после нескольких встреч и любви в постели он понял, что более веселой женщины в его жизни не было, он был потрясен. И он спросил ее, почему она в юности не была такой? Почему не смеялась и не улыбалась, как сейчас?

Она задумалась и сказала, что он сам был очень серьезный, и «такой умный», она боялась показаться дурой.

Но видно дело было не только в этом. Прежде всего,  он был неопытным мальчиком. И у них не было практически ни одной возможности побыть наедине и хотя бы начать целоваться. Потом он считал, что в его жизни все впереди, и  будет еще много красивых женщин, которые будут его любить. И меньше всего он хотел  жениться, а было ясно, что Валерия именно из тех, на ком женятся.

Но тяга к другу у них была очень сильная. И это тем более, странно, что никаких слов не было сказано, не было даже намеков.

И вот они оба не поступают в институт, он идет работать, а она уезжает учиться в Ленинград. Иногда они встречаются, но очень редко. Во время последней встречи он пришел, когда она была на зимних каникулах. Это была уже несколько другая Валерия, более смелая и почти откровенная. Она сообщила ему, что уже все знает об отношениях мужчины и женщины. Не в том смысле, что у нее есть мужчина, а просто соседки по общежитию просветили.

Она стала переодеваться и строгим голосом приказала ему не заходить в ее комнату. А в глазах ее была просьба: «Зайди!» И он увидел эту просьбу, сердце его заколотилось, но он не зашел. Потом, когда она вроде бы должна была спешить, чтобы не опоздать на поезд, она никуда не спешила и чего-то ждала от него. Он это чувствовал, но ничего предпринять не мог. И стал прощаться. В прихожей она  сильно толкнула его в плечо. Последний аргумент женщины, которым она дает понять мужчине, что пора и действовать. Он и это понял, но пробормотал, что они поцелуются тогда, когда они  летом вернется окончательно.

Позже она сказала, что он тогда мог разрушить ее предстоящий брак, если бы захотел.

Самое смешное, что он вышел от Валерии в уверенности, что она принадлежит ему, что все будет хорошо. Она же оставила ему адрес и просила писать ей.

Он ее поздравил с праздником 8 марта. В ответ пришла странная открытка, с  одной строкой: «Извини, писать не могу».

Он и тогда ничего не понял, был рад, что хоть что-то от нее получил. А в июне он встретил своего одноклассника, который, внимательно глядя ему в глаза, сказал, что Валерия вышла замуж.

Мир покачнулся под ногами Селянова. Он воспринял это как предательство.

А через неделю в булочной он увидел Валерию и ее мужа. Странно, но они всегда встречались тогда, когда им было нужно.  Ему необходимо было увидеть ее, ей, видимо хотелось, чтобы он увидел ее с мужем.

Это был очень высокий симпатичный парень. Они были красивой парой.

Валерия увидела Селянова. Он не поздоровался с ней, прошел мимо, бросил булку в авоську и вышел, но перед выходом успел бросить мстительный взгляд на нее. Она опустила головку, а муж склонился к ней  и видно выспрашивал, что произошло.

Спустя двадцать лет она тоже вспомнила эту сцену в деталях и сказала, что и почувствовала себя тогда предательницей. А муж всегда тонко реагировал на ее настроения, он понял тогда, что ей плохо и стал выспрашивать.

Селянов из булочной вышел гордый. Оценила, кого потеряла! А у него  будет куча красивых баб, и жену он себе такую найдет! Эх-ма! Держитесь все!

Но вместе с тем он видел, что они с тем парнем -  красивая пара, он видел, что до его появления им было хорошо, и они были увлечены друг другом.

Потом он поступил в и институт и, наконец, попал в свою среду. Вокруг были не пролетарские мальчики и девочки, а нормальные  гуманитарии.

Все было хорошо. Появились подруги и любовницы. Все было хорошо, но он был одинок.

Они встретились с Валерией, когда он учился на четвертом курсе и чувствовал себя  матерым человеком и опытным любовником, каким собственно уже и был.

Они встретились в автобусе, видно судьба у них была такая. Валерия  тихо охнула, увидев его. И почти ничего не говорила, она выглядела абсолютно потерянной. Но была такая красивая и страдательно одинокая. Она дала ему свой рабочий телефон.

Селянов позвонил ей. Он жил тогда в Москве, а она работала в ночную смену. И вот ночная Москва, время где-то час, он один среди черноты улицы в телефоне – автомате, он слышит ее голос.  Он ни в чем ее не упрекает, но слышит почти надрывное: «Но ты же ничего не говорил!»

И он приглашает приехать ее к себе. Он живет один.

- Ты это серьезно? - спрашивает она.

- Я очень одинок, - признается он.

Она молчит.

Потом он не звонит ей полгода, а когда звонит, то озорной девичий голос отвечает, что Валерия в декретном отпуске.

Вроде бы все? Но они опять случайно встречаются в своем городке, когда она приехала к своей маме. На руках у нее ребенок. Селянов так и не понял – мальчик или девочка? Но ему точно было все равно. Они стоят и разговаривают о нейтральных вещах.

Ей пора уходить, но она, вдруг, зло говорит кому-то тому, кого рядом с ней нет: «Я что, не имею право поговорить со своим одноклассником?».

Вокруг осенняя мгла и холод, ребенок тянет ей руки, но они все говорят ни о чем.

Долго, лет десять, после этой встречи, Селянов вздрагивал, когда видел женщин похожих на Валерию, он очень хотел встретиться  с ней, но видимо она уже не хотела. И судьба не сводила их.

Потом он   почти забыл обо всем, иногда только вспоминал тепло, как о чем-то прошедшим, к которому нет возврата. И вот на тебе!

* * *
- Что происходит? - Шепчет она. Я похудела  после встречи с тобой на пять килограммов, пришла заниматься танцами, а девчонки хохочут, говорят – ты влюбилась. Ты взял меня за руку и мир изменился, ты держал мою руку, а меня наполнили такие  эмоции. Боже! Я три  дня ходила как во сне, и была в каком-то взвинченном состоянии. Это было мучительно, но какое блаженство! Я поняла, что отдамся тебе уже на второй день после той встречи. И ничего так не хотела, как  этого!

- Что случилось? – Селянову хотелось быть мудрым. – Ты оказалась в тупике, ты  поняла, что тебе нужен не только муж, а другой мужчина, и это спасет тебя, ты послала запрос куда-то туда, куда все мы посылаем свои запросы и просьбы. Там подумали и поняли, кого тебе подсунуть. Они  знали, что мне ты доверишься сразу. Вот мы и встретились в автобусе.

- Да, это так. Я доверилась тебе. Ты был единственным, с кем это могло произойти. И это оказалось так легко. Боже, как я хочу вернуться в юность и начать все это на том месте, на котором тогда закончилось. Неужели так могло быть всю жизнь? Неужели я всю жизнь могла чувствовать это? Меня всегда физически тянуло только к тебе. Сейчас я понимаю. Тянуло даже тогда, когда я была девочкой, я не понимала это осознанно, но это было.

* * *
Однажды они лежали в постели, и Селянов почувствовал, что его руке неудобно. Голова Валерии оказалась почему-то у него под мышкой. Он хотел освободить пространство, но увидел что женщина, уткнувшись в его подмышку, втягивает его запах, ноздри ее трепетали, она улыбалась. Он понял, что ей приятен его запах.

Спустя  три часа, провожая ее, он вроде бы, между прочим, спросил – нравится ли ей запах ее мужа?

- Нет, ответила она сразу, даже не задумываясь и  не уточняя, о чем он спрашивает. - Нет. И никогда не нравился.

«Ну вот, а ты спрашиваешь, почему не испытываешь с ним оргазмов» - подумал он

А вслух  сказал:

Может быть, мы как зверушки выбираем партнеров по запаху, и нам нужен только какой-то один запах? И пока мы его не найдем, мы не успокоимся?

- Нет, мы не зверушки, - возмутилась Валерия. И тут же ему нежно улыбнулась.


Оргазм это больше чем оргазм


Ларчик открывался просто. Когда Валерии было пять лет, ее строгая мама поймала малютку  за тем, что она играла со своей пиписькой, и мама ее застращала так, что она с ней больше не играла, но хорошо запомнила свой страх, и что это стыдно.

К мужу она вроде чувствовала влечение, во всяком случае, думала, что любит его. Но  его попытка овладеть ею в первую брачную ночь привела к тому, что ноги у нее свела судорога. Она не хотела секса. Потом она честно выполняла супружеский долг. Ее радовало, что у нее такой хороший муж, что он все делает для нее и для родившейся дочери. Но никаких особых эмоций в постели она не испытывала.

Вся ее жизнь была заполнена заботой о муже и дочери.

- А кто у нас муж? – игриво поинтересовался, наконец, Селянов.

Муж оказался полковником Генерального штаба. Валерия с гордостью стала рассказывать о том, какой он храбрый и честный офицер. После училища его послали в один сибирский гарнизон.

- Представляешь, - рассказывала она. –  На Новый год, мы выпили с ребятами, такими же, как  Павел лейтенантами, шампанского. А в коридоре этого барака, где мы жили, а его построили еще в пятидесятые годы, лед. И вот ребята стали гонять шайбу. А мы, жены, за них болели. Было очень весело.

Потом он учился еще, тогда я жила у мамы и мы с тобой встретились, у меня на руках была дочь. А дальше… Афганистан. Слава Богу, что только полгода, но это было страшно. Вот тогда в душе моей поселился страх, за него, за дочь и за себя. Потом было еще несколько гарнизонов. Пришлось служить и мне.

- Кем?

- Ну ты сам-то как думаешь, - смутилась Валерия, - прапорщиком я была. Взвод связи.

- Здорово, - сказал  Селянов, - с женщиной-прокурором я спал, с женщиной-милиционером то же, с работницами КГБ-ФСБ, как мне кажется, то же был грех, хотя не знаю, в каких званиях они состояли.  И вот с прапорщиком.

- Сережа, - жалобно сказала она, - я тебе ничего не буду рассказывать.

- Но ведь смешно же, -  ласково поцеловал он ее в плечо. - Но на самом деле, мне не очень радостно. Если бы твой муж был бы бизнесменом хотя бы, это нормально. Но полковник Генерального штаба… Не охота достойному человеку рога наставлять.

- Но сейчас-то он бизнесмен. Он вышел в отставку, у его друга бизнес, он сейчас занимается какой-то электроникой, впервые у нас деньги есть.

- Бизнесмен, это лучше, - сказал Селянов.- С женой  боевого полковника я бы спать не смог.

- Ты спишь не с женой полковника, а со мной. Я твоя подруга.

- Ну по идее я имею прав на тебя не меньше, чем он. Я же должен был быть на его месте.

Сексуальная жизнь Валерии была весьма однообразной, хотя она старательно изучала  «Кама Сутру», но практически ничего не чувствовала.  И вот года три назад она попала на прием к массажисту. Тот ставил иголки в уши, а тело массажировал. Знакомые дамы утверждали, что после этого массажа у них наступал необыкновенный прилив сил.

И во время массажа Валерия почувствовала возбуждение и очень странные ощущения. Выходя от массажиста, и качаясь, как пьяная, она сообразила, что эти ощущения эротические. Она пыталась что-то объяснить мужу, от него у нее секретов не было, но он не понял. Он только удивился, почему она несла чулки в руках, забыла их надеть.

И иногда эти ощущения к ней опять приходили, но не с мужем, а во время эротических фильмов, во время фантазий.

- И я думала, что неужели я так и не испытаю этого?

Селянов кое-что  выспросил про повадки мужа и понял, что это типичный подростковый секс.  Муж даже не смотрел ей в глаза и они не включали свет.

Хотя, что может быть красивее для мужчины, чем глаза женщины во время  акта любви? В них есть все, в них может быть даже смысл жизни для мужчины.

А оргазм для женщины это достижение особого состояния, и все женщины понимают это. Испытывать оргазм для женщины, это все равно, что для мужчины стать генералом.

Во время оргазма у женщины  выключаются те центры, которые отвечают за страх. И этих нескольких секунд достаточно, чтобы женщина восстановилась эмоционально.

И еще женщины во время любви стонут красиво, но когда подходит к оргазму,  и во время оргазма они начинают кричать грубо. Т.е. они перестают контролировать себя, перестают играть, они становятся на эти несколько секунд сами собой. И для мужчины этот их крик – знак личной победы.

С Валерией все было ясно. Она решила и между прочим здраво, что не получает этого с мужем, то нужно получить с кем-то еще.

- Я думала, что ему же будет лучше, он же будет чувствовать острее.

- Да ему и так хорошо, - безжалостно сказал Селянов. – Ты же от природы безумно сексуальна. Из всех женщин, которых я встретил в  жизни, по-настоящему сексуальными было всего две. Одна сумасшедшая полька и ты.  Ведь женщина если кончает и кричит, то считает себя страстной, если она не испытывает оргазма, то считает себя холодной. Но для мужчины это не так.  Для мужчины сексуальность женщины не связано с ее оргазмом. Это то,  что живет в женщине от рождения. Это ее реакции на него, мужчину. И я тебе говорю, что ты фантастически сексуальна.

- Да, Павел теряет голову, и так было с самого начала, он просто забывает про меня, входит в какое-то состояние, весь дрожит, он неистов. Но про меня-то он не помнит уже.

- Он помнит. Просто ты лежишь под ним такая беззащитная, такая женственная, уступающая, подчиняющаяся. Я его очень хорошо понимаю.

Сначала Селянов даже не знал, как относится к ее рассказам. Ее напугала мама в пять лет, нанесла ей травму. Случай классический. Но ведь она, в самом деле, была создана для физической любви.

Все ее тело было сплошной эрогенной зоной. Все, что было у нее между ног, работало более чем исправно, и чувствительность там была очень высокая.

Так в чем же дело?
 
Вот и она начала почти в сорок лет, после приема у массажиста выяснять, в чем дело?

И пришла к выводу, что во всем виноват ее муж, у которого она была единственная женщина. Она решила помочь и ему и себе. Ведь в этом же нет ничего плохого, правда?

- Значит, ты меня решила использовать в качестве инструктора? – веселился Селянов, хотя это и не было особо смешно.

- У меня были фантазии всякие, я смотрела порнографию, думала на эту тему, но когда я встретила тебя, это было чувство. Это было такое напряжение в первую неделю, такой накал, можно было свихнуться.

- Но ты, конечно, ждала, что получишь оргазм в первую же встречу?

- Да, - тихо ответила она. – Но, увы. Хотя  было очень хорошо. У меня никогда так не было.

Она была все-таки очень женственная, притом, что была сильной физически, и в ее характере были мужские черты.

- Товарищ прапорщик, - как-то спросил Селянов, - вы и стрелять умеете?

- Я хорошо стреляю, - ответила Валерия. - Лучше всего из пулемета, почему-то. Но и из автомата и пистолета тоже неплохо.

- И неужели за всю твою жизнь у тебя не было романа? Ну пусть платонического?

Это очень интересовало Селянова, он же видел, как она хочет нравиться мужчинам. И он понимал, что это желание было в ней всегда. При этом она же красивая!

Оказывается, что был некий офицер, у которого Валерия была в подчинении, сумасшедший капитан, который не скрывал своих чувств к ней. И  однажды он ее подкараулил в каком-то подземном переходе и напал на Валерию и поцеловал ее в губы.

- Но это было насилие, - сказала она.

- И что потом?

- Ничего. Оттолкнула его и ушла.

- На офицера рука не поднялась? А если бы был солдат, то получил бы плюху?

Она засмеялась и сказала, что был еще влюбленный в нее сержант. Очень здоровый физически  парень. И как-то они перевозили иностранцев-пацифистов в автобусе, дали им такой приказ. И вот пьяный швед играл на гитаре, пел что-то, а потом упал перед Валерией на колени и стал признаваться на английском языке в любви. Тогда  влюбленный сержант показал ему решетку из четырех пальцев и сказал: «Сибирь».

- Бедненький швед, - даже сейчас расстроилась Валерия, - он так испугался, мне даже его жалко стало. Перестал петь и забился в уголок.

Главным для нее была семья. Она была счастлива, пока дочь не выросла, и не началось то,  что началось. И потом она поняла, что стареет, и что впереди ничего нет. А рядом с ней смертельно усталый муж.

Дочь, между прочим, вышла замуж за  парня из богатой семьи. Валерия, как всякая женщина принесла, конечно же, фотографии. Сначала Селянов увидел фото усталого мужчины с несколько отечным лицом, симпатичный человек, но без огонька.

Он его разглядывал, а Валерия притихла.

- Это муж?

- Да.

Селянов не стал ничего комментировать, потом он увидел здоровенный трехэтажный дом, маленького хорошенького мальчика и понял, что это дом родителей мужа дочери и внук Валерии.

- Слушай, - сказал он, - но это же беда стать родственником нового русского. Это такие понты.

- Вроде ничего… пока. Терпимо. Они же рады, что их сыночек опомнился. Да он неплохой парень.

Тут же было фото «неплохого парня». Обычный. Растеряный какой-то, с фобиями в глазах.

И вот – словно солнце взошло! Перед Селяновым была фотография очень красивой девочки, которая была  похожа на Валерию. Ее большие глаза таили в себе загадочность, ее рот был четко очерчен, но был очень красив и благороден.

- Какая прелесть! – сказал Селянов.

- Она могла бы быть твоей дочерью. - Тихо сказала Валерия. – Помнишь, тогда осенью я разговаривала с тобой, а дочь была у меня на руках? Если бы ты как-то мягко уговорил меня встретиться, я бы уступила тебе, я бы отдалась. Если бы я отдалась, почувствовала тебя,  я бы тогда ушла к тебе. Если бы ты принял. Сейчас я понимаю, что всегда хотела быть с тобой.

- А сейчас? – Не мог не задать вопроса Селянов.

- Сейчас нет. Даже семь-восемь лет назад  я ушла бы к тебе, а сейчас нет, потому что у Павла никого нет, и я не могу бросить этого человека. Это будет совсем уж подло.

Селянов молчал, но он не испытывал из-за ее отказа чувства тоски или обреченности. Это было очень странно, но это было так. С того момента, как появилась Валерия, он чувствовал себя счастливым.

Она, кстати, пыталась перевести все  на рельсы дружбы. Сказала, что ее «засасывает», она не может обходиться без его ласк, и нужно просто дружить, просто общаться, и сразу станет легче. Странно, но Селянов легко согласился и на это. Главное для него было не причинить боль Валерии. Пусть будет дружба.

Они снова встретились в Скольниках, гуляли по лесу. Валерия была в брюках, и Селянов стал  поддразнивать ее, сказал, что ноги у нее не идеальной формы. Это так и было. Но у нее все равно были чудесные ноги, самые сексуальные, какие только Селянов видел. И вот они стали разговаривать о ее ногах. Потом целоваться.

Валерия целовалась страстно, как и полагается женщинам по знаку Дева. Она была очень активна, ее сладкий язык доминировал. Селянов против своей воли начала ее гладить. Рука его скользнула ей под майку, потом как-то очень легко расстегнулись джинсы. Рука его скользнула по животу вниз,  пальцы нашли одну маленькую штучку у нее между ног. И она тут же прошептала благодарно: «Милый!»

Все-таки Бог дал человеку физическую любовь, чтобы человек  мог разобраться, что к чему. Можно всю жизнь делать женщине всякие хорошие дела, всяко угождать ей, но вот такого пронзительного: «Милый» - все равно не услышишь.

Они опять целовались. Она отстранилась с бледным, онемевшим лицом и прошептала: «Я лягу?»

Она быстро бросила под дерево два пакета, сняла брюки и легла. Потом, когда они встали, она сказала, что видела небо. Что это так здорово, что нельзя передать. Селянов сказал, что древние люди жили в теплых краях, и их женщины всегда видели небо во время ЭТОГО.

- Скорее всего, по просьбе женщин, желавших видеть звездное небо, мужчины и развернули их на спину.

- А до этого как же? – недоуменно спросила Валерия.

- Дам брали  сзади, конечно.

- Мне это даже и в голову придти не могло.

- Ну тебя же комсомол воспитывал.

Валерия, однако, не хотела переходить  к шуткам:

- Если бы мы жили вместе, а постоянно бы просила, чтобы ты трогал меня, - смущенно сказала она.

- А если бы нужно было ведро вынести? - уточнял Селянов.
-
- Я сама бы вынесла ведро.

Она прижалась к нему всем телом. Стала целовать в щеку, потом горячий язык ее проник в его ухо, чего он уж совсем не ожидал.

- Если бы ты знал, как мне  тяжело расставаться с тобой, как хочется остаться в твоей квартире, а не уходить каждый раз. Как хочется просыпаться и видеть тебя. Мне было тяжело уйти от тебя и тогда осенью, когда у меня  была на руках дочка. Я просто не могла уйти. Ушел, как всегда ты. Но хоть сейчас ты никуда не спешишь. Я тебя люблю.



Счастье


Она первая заговорила о любви. Было это так. Он ей позвонил, они договорились о завтрашней встрече, потом он сказал: «Ну все, пока».

Это были обычные его отношения  с любовницами.

- И это все? – довольно сварливо сказала она.

- А что еще?

После паузы она потребовала:

- Говори мне хорошие слова.

- В смысле?

- Ты чего не знаешь хороших слов или тебе их жалко для меня?

- Ты милая…

- Вот, молодец, давай еще говори.

Он засмеялся, но ему пришлось сделать над собой усилия, чтобы сказать что-то еще.

- У тебя очень красивые глаза. Ты ангел с черными глазами! -  осенило его.

- Милый, - услышал он стон.

- Мне нравятся твои губы, мне нравится, когда ты смеешься, у тебя потрясающая улыбка, она эротичная, но дружелюбная одновременно, ни у кого нет такой улыбки.

Он был журналист, и ему не трудно было подбирать слова. Вроде бы все знают, что женщины любят ушами, но за всю свою жизнь Селянов  говорил женщинам этих слов очень мало. Не было нужды, с его точки зрения. Он и так все получал. С возрастом он стал произносить всякие: «солнышко», «зайчик», «моя дорогая». Но это было так, для связки предложений. Иногда он говорил о том, что любит. Женщина никогда не останется равнодушной к таким словам, но использовал он эти признания  в корыстных целях, чтобы быстрее расположить женщин к себе. Он им льстил. Но всегда так, что женщины это понимали, и им было, кончено,  отчасти горько.

С Валерией случилось другое, он переживал все то, что говорил. Если он говорил о ее глазах,  руках, то видел в это время ее глаза и руки, переживал ее прикосновения. И она отзывалась мгновенно.

И  после «хороших слов» она сказал в первый раз эти простые слова: «Я тебя люблю». Сказала без всякой патетики, не подчеркивая и не выделяя их. Она просто констатировала факт.

Для женщин признание в любви значит очень многое. Любовь для большинства женщин – это святое. И они не склонны говорить слова о любви просто так. Даже когда мужчина, от которого женщина зависит, добивается от нее, чтобы она сказала эти слова, она либо не говорит их, либо говорит с оговорками: « Ты же знаешь, какую роль ты играешь в моей жизни. Ты самый важный для меня человек и т. д.

Но слова «я тебя люблю» - женщина просто так не скажет никогда. Для нее самой очень важна эта идентификация. Любит она на самом деле или заблуждается? Женщина не хочет спешить, она знает о себе, что не раз уже путала влюбленность и страсть с любовью. И ей очень важно определиться – любит или нет?

Если любит, то она  очень хочет сказать эти слова любимому человеку, хочет произнести их вслух. И видеть при этом его глаза. Женщина редко смотрит прямо в глаза мужчине, когда признается ему в любви в первый раз, но она все равно чувствует его реакцию такой, какая она есть на самом деле.

Мужчина может испугаться, может смутиться, может дать понять, что не любит женщину, но для нее играет  огромную роль то, что она сказала эти слова ЕМУ. Эти мгновения женщина запоминает и хранит их в памяти всю жизнь. Признание в любви важно в первую очередь для самой женщины. Ибо раз она любит, то она полноценная.

Валерия часто говорила о том, что любит Селянова. Но он никогда не мог угадать, когда прозвучат эти слова. В ней жил  ритм, который был ему не очень понятен.

Но ведь и Селянов любил. Внутри него появилась какая-то сила, которая помогала ему жить. Все опасения его постепенно стали пропадать. Все казалось легко и преодолимо. Появился смысл и у прошлого, и у будущего, в которое он смотрел уже без страха, и был смысл у настоящего.

Однажды, он провожал Валерию. И поспешил перейти дорогу, не заметил летящего на него автомобиля, Валерия схватила его за руку. Когда эта машина на дикой скорости (видно водителем был чиновник или наркоман) просвистела у самого носа, Валерия ослабила свою хватку и сказала:

- Нам нужно быть осторожными, когда мы вместе, мы ничего не боимся.

Это было именно то, что испытывал Селянов. Его любовь к женщине его же самого и защищала.

Постепенно стали проходить страхи и у Валерии. Сначала она все время говорила о близкой своей смерти. По ее словам, она завещала мужу и дочери следующее: на ее памятнике должна быть ее фотография, на которой она обязательно улыбается.

Но постепенно все ее мрачные фантазии исчезали. И всю ее сущность все больше и больше заполняла чувственность.

На глазах Селянова и при его активном участии происходила трансформации. Сначала Валерия вела себя как  робкая девушка, потом она стала предаваться в постели тому веселью, которое свойственно двадцатилетним дамам. Затем у нее появился огонь и жажда любить, как у тридцатилетних женщин. А  потом возникла та избыточная чувственность, которая характерна для сорокалетних.

Все эти перемены прошли меньше чем за полгода. Иногда она могла быть и смешливой девочкой и страстной матроной одновременно.

Еще у нее было много комплексов. Она страдал оттого, что у нее широкие плечи, что ноги у нее не идеальные, что она никогда не была худенькой.

А поскольку для Селянова она была идеальной, именно такой тип женщин он и любил, то он не уставал ей говорить о том, какая у нее хорошая фигура, какие сексуальные ноги и какие красивые глаза.

Она верила и не верила. С одной стороны, она всегда знала, что красивая, с другой, привыкла жить, считая, что она далеко не идеал.

Валерия говорила жалобно:

- Ты обманываешь, говоришь, что у меня хорошая фигура. Обманываешь, что у меня тело тридцатилетней женщины.

- Сходи в баню и посмотри на баб, - советовал Селянов, - и сразу успокоишься на свой счет.

Однако скоро всепоглощающая чувственность стала преобладать у Валерии. И чувственности этой хватало на всех с избытком. Ее хватало Селянову и мужу Павлу, а также что-то от нее имели и все мужики, которые оказывались рядом с Валерией. Не было случая, чтобы Селянов ехал с ней в транспорте и не ловил мужские взгляды, направленные на его подругу.  Странно, но он не ревновал и не злился. Потом говорил Валерии, кто и как на нее смотрел. Она выслушивала это с деланным равнодушием.

Один раз они шли по Москве и искали магазин. У них был точный адрес, но найти магазин сходу не получилось. Валерия увидела милиционера и сказала, что сейчас у него спросит.

- Не спрашивай, - зашипел Селянов. – Кто сейчас у ментов спрашивает. Во-первых, они сами не знают, где какая улица. Им не до этого. Спросил его, где ближайший ларек какого-нибудь Алиева или Багирова, он тебе быстро скажет, он этих Алиевых по запаху найдет, ибо кормится за их счет. Во-вторых, мент разозлиться, что ты его отвлекаешь от дела. Посмотри, какой у него целеустремленный взгляд, он ищет добычу. А ты  к нему со всякой ерундой. Он нас же еще и в каталажку потащит.

Валерия иногда была очень упрямой. Она сказала, что верит людям, и подошла к менту. Вроде бы она с ним и не кокетничала. Но она была так женственна, так доброжелательна к этому  парню,  от нее исходили такие флюиды чувственности, что он тут же шмыгнул курносым носом, поправил свой автомат на плече, сделал мужественное лицо супермена и стал напряженно думать, где эта улица. И вспомнил! И стал объяснять.

При этом он продолжал улыбаться, что для мента уж совсем чудо, и как-то пятился назад, оступился и чуть не грохнулся со своим автоматом.

Это было очень смешно. Валерия  улыбнулась парню, как королева, а Селянову потом сказала: «Вот видишь, людям нужно верить».

По ее словам для нее плохих людей не существовало до тридцати лет. Она всем верила и всех любила.

- Ты и сейчас добрая

- Для тебя, да. Но вообще-то я очень злая, как змея.

Селянов не поверил, ибо в его жизни подтверждению этим словам не было. Только однажды он уж очень поучительным тоном говорил с Валерией, она слушала. А он все учил ее, учил. Это довольно таки невыносимо для сорокалетней женщины, которая сама готова всех учить.

И она взяла его палец в рот и сжала зубы. Сначала несильно, она даже не обратил на это внимания, но потом сильнее, так что он даже заорал.

Вырвал палец, поглядел вопросительно на нее.

- Больно? – нежно поинтересовалась она. - Прости, я не рассчитала.

 Мордочка у нее при этом была весьма насмешливая.

Но это было всего один раз за много месяцев. Гораздо чаще она умилялась. Один раз в приступе такого умиления взяла в свои руки сильно лицо Селянова и стала быстро-быстро целовать. Оторвалась и снова стала энергично целовать.

- Слушай, - догадался Селянов, - ведь ты так внука своего целуешь.

- Пытаюсь, но он не дается, - смущенно сказала Валерия.

- И я его понимаю, - сказал Селянов.

И еще один раз  она сказала:

- Если я жива еще, то только благодаря тебе.

Хотя вроде бы он ее ни от чего не спасал, если не считать одиночества.

А когда они сидели в кафе, им было тепло от любви,  она сказала с мукой в голосе:

- Неужели все это кончится? Все же кончается?

- Нет, - сказал он, - это будет столько, сколько мы захотим.

И она успокоилась. Утверждение Селянова было бессмысленным, но именно таких слов она  ждала. Тем более произнес он все это твердым голосом. Именно по таким мелочам женщина и понимает, что ее любят по-настоящему.

Продолжение http://www.proza.ru/2010/06/11/720