Случилось это в мои молодые годы, много лет прошло, но почему-то до сих пор помню эту историю. Любил я в те годы погулять, не раз спускал на приятное времяпровождение все, что имел, особенно если к этому подталкивали особые обстоятельства. Вот так однажды, по пути к месту военной службы, прогулял я с сопровождающими офицерами большую часть своего небольшого запаса денег. И уже на последнем отрезке пути, сидя в вагоне, размышлял - хватит ли оставшихся денег, если приглашу двух сержантов в ресторан. Риск был, конечно. Оставалось что-то около семнадцати рублей. А что если официантка предъявит счет на превышающую эти деньги сумму. Как быть тогда? Ну, в общем, рискнул, пригласил сержантов в вагон-ресторан. Заказал то, да се. Ну, конечно, и спиртное тоже. Сижу с сержантами, беседуем, едим, выпиваем, а в голове одна мысль – хватит денег заплатить за это удовольствие или нет. Но улыбнулась мне Фортуна. Денег хватило под самый раз, даже осталось копеек семьдесят-восемьдесят. И отлегло от души, повезло.
Повели нас, новобранцев, в баню. У меня в те годы мощная цыганская шевелюра была. Посмотрел парикмахер на нее, головой покачал, жаль мол, такого украшения тебя лишать. Ничего, говорю, жми парень, у меня новая шевелюра еще не один раз отрастет, и посыпались под его электрической машинкой мои густые пряди на пол.
Но это так, к слову, там перед тем, как в баню идти, личные деньги сержанту сдать надо было. Он в тетрадь записывал, кто, сколько сдал, чтобы потом после бани вернуть. Швырнул я сержанту на стол оставшиеся копейки, некоторые из них на пол покатились.
-Ты чего деньги швыряешь, сказал сержант.
- Разве это деньги?
- Ты скоро узнаешь, что это деньги.
И я, действительно, на другой день узнал, что это деньги. Сапожный крем надо было купить, щетку для чистки сапог, ацидоль, щеточку для чистки эмблем, пуговиц, бляху от ремня. И опять повезло, под самый обрез денег хватило и даже две или три копейки осталось. Ну что я мог на них купить, разве что несколько коробок спичек.
В армии нужно сказать, сильно тянет на сладкое. И меня тянуло. Глядел, как в краткие минуты отдыха, бегут солдаты в войсковой магазин, и с аппетитом уминают купленное печенье. Как группой или в одиночку фотографируются. Ну что ж они не растратили по пути в армию свои деньги. Имеют полное право. А ты сохраняй свое достоинство и делай вид, что печенье и фотографии тебя совершенно не интересуют. Так, собственно говоря, и делал, хотя в глубине души, как манну небесную, ждал первые солдатские 3 рубля 80 копеек. И, когда получил их, были они для меня сказочно большими деньгами.
Вот только после демобилизации из армии, забыл я быстро все это и опять стал жить от получки до получки, сколько ни зарабатывал – все тратил на друзей, подруг, вечеринки, дни рождения, словом на жизнь. Так, между прочим, до женитьбы всегда жил, и когда мало, и когда много зарабатывал. Вот только, когда женился, взяли меня в оборот, ушла в прошлое веселая безмятежная жизнь, под строгий контроль взяли мою зарплату.
Но все равно изыскивал возможности для периодического приятного времяпровождения. Объяснял это необходимостью защиты кандидатской диссертации, нужными знакомствами, быстрым решением разных бытовых вопросов. Ну, в общем, веские причины для застолий всегда найдутся. Было бы желание.
Была в моих словах и настоящая правда. Я, в самом деле, упорно шел к защите диссертации, в аспирантуру поступил, опыты проводил, научные статьи публиковал. Очень уважал своего научного руководителя, последнюю рубашку готов был отдать ради своего шефа.
И вот как-то приехал он из Москвы по своим делам в наш город. Ну, конечно, сам Бог велел его встретить, как положено. Ну, я его и встретил, соответственно.
В тот хлябкий осенний вечер решил я пригласить шефа в ресторан. Давайте, говорю, отдохнем, музыку послушаем, время приятно проведем. Ну а он другое, предлагает. Нас, говорит, в гости к себе Елизавета Борисовна пригласила. Неудобно от приглашения отказываться, к ней сегодня пойдем.
Ну а я, - дом – это дом, а ресторан – это ресторан, совсем другое дело, другая обстановка, другие впечатления, живая музыка, хорошие песни, прекрасная кухня, отличный коньяк. Поэтому, давайте в ресторан.
Но не получилось уговорить. Упорно стоял шеф на своем. И пошли мы к Елизавете Борисовне, хлюпая туфлями по грязному, после недавно прошедшего дождя, асфальтовому тротуару.
Стояла поздняя южная осень. Расставаясь с листвой, грустно покачивались под прохладным ветром деревья, прыгали в их ветвях неунывающие воробьи и бродили по небу темно-лиловые тучи осенней распутицы.
Очень приветливо встретили Елизавета Борисовна с мужем моего шефа.
– Ой, как мы Вам рады, Леонид Дмитриевич, ведь, сколько времени с Вами не виделись, проходите, пожалуйста, мы Вас так заждались.
Прошел он от порога прямо в гостиную, оставляя на ковре четкие отпечатки ненастной погоды. Ну а я, по традиционной азиатской привычке, туфли в прихожей снимать стал.
Своеобразно отреагировала на это Елизавета Борисовна.
– Вот, -говорит, - сразу видно столичного гостя, не то, что наши, аборигены, привыкли везде туфли снимать, не то, что в Европе, где давно отбросили эту азиатскую привычку.
Ну, думаю, куда я попал, может снова туфли одеть и в гостиную в грязных туфлях пройти, или может, наоборот, сказать до свидания, и уйти вовсе. Так бы и сделал, не будь моего шефа. Поэтому оставил я в покое свои туфли и прошел в гостиную.
Засуетились хозяева, забегали, Чувствую, что–то у них не склеивается. Может одного шефа приглашали, а он с каким-то аборигеном приперся.
- Я, конечно, пригласила Вас в гости, - говорит Елизавета Борисовна, - но вот как-то получилось, все как-то так неожиданно, даже сама не знаю, как, но вот я тут немного забегалась, гляжу, а магазины уже и закрылись, и как ни хотела, не старалась, ничего не успела купить к столу. Знаете, как быстро летит время, когда дорогого гостя ждешь, просто удивительно, как оно быстро летит, а ведь думала все успею, и не успела, чем же мне Вас теперь угощать.
- Да ничего нам не надо, чашки чаю будет достаточно - говорит шеф - Мы ведь так пришли, на огонек, не по какому-то там торжественному случаю, просто поговорить, узнать, как идут дела, как-никак давно не встречались. Не беспокойтесь, пожалуйста.
- Да нет, что Вы, я Вас так просто ни за что не отпущу. Сейчас обязательно что-нибудь организую. Вот вспомнила, у меня где-то там должно быть грамм 30- 50 чистого медицинского спирта, и несколько яиц есть, яичницу приготовлю, правда яиц маловато, но обойдемся как-нибудь с тем, что есть, правда, Леонид Дмитриевич, сделаем все просто, по-семейному.
- Конечно, обойдемся. К чему лишние хлопоты. Я же сказал, что можно и чашкой чая обойтись, – говорит шеф - мы ведь не на званый ужин пришли. Не стоит расстраиваться по пустякам.
- Нет, нет, что Вы, я сейчас, сейчас быстро все сделаю, посидим, поговорим, Вы не представляете, как я Вам рада, просто безумно рада, ведь мы так редко с Вами встречаемся. И надо же, вот ждешь, ждешь дорогого гостя, и когда он, наконец, приходит, как назло, обязательно какие-нибудь казусы, да происходят. Ну, мы все обязательно наверстаем, Вы ведь, надеюсь, еще будете у нас. С Мишей (Миша это я) мы в одном городе живем, с ним всегда можем встретиться, а с Вами только иногда, в редких случаях, Вы ведь так редко, так редко у нас бываете. Не возражайте, пожалуйста, я сейчас все организую, а Вы пока с моим мужем, Эдуардом Константиновичем, побеседуйте.
Вошел Альфред, сынишка хозяев и поставил вазу с яблоками в самый крайний угол огромного стола, туда, где сходились две крайние стены комнаты.
Эдуард Константинович и мой шеф солидно, со знанием дела плавно перешли от оценки состояния погоды в нашем городе и в Москве к обсуждению последних достижений науки. Сошлись во мнениях относительно перспектив научного сотрудничества. Заклеймили позором ретроградов. Затронули виды на урожай, проанализировали политическую обстановку, дружно осудили действия арабского руководства на Ближнем Востоке. Я вежливо, не вмешиваясь в разговор, преимущественно молчал, как и положено младшему по возрасту. Впрочем, отдельные мои реплики, все равно оставались без внимания. В лучшем случае, собеседники удостаивали меня беглым взглядом и продолжали вести дальше неторопливую умную беседу. Так, иногда, мимоходом взглядывают на неодушевленный предмет, платяной шкаф, стол или кресло.
Альфред в очередной раз зашел с хлебницей в комнату. Шеф поинтересовался его учебой в школе. Оказалось, что у Альфреда одни пятерки.
- Молодец, - похвалил шеф, - так держать, далеко пойдешь.
Выяснилось, что Альфред еще прекрасно играет на скрипке, и занял первое место в классе по игре в шахматы. А еще он умел хорошо петь и сочинять стихи.
- Да ну, - удивился шеф – столько талантов и все в одном лице, да ты просто гений, ну расскажи нам какое-нибудь свое стихотворение, а мы послушаем, не стесняйся.
- Стихотворение называется «Черта»- сказал Альфред и, встав в середину комнаты, громко с выражением стал декламировать.
У каждого своя черта
А вот у черта нет
Сам черт не знает ни черта
Черты чертовский след
Чертополох, чертог чертей,
Чертежный инструмент
Черта подводит счет смертей
Впечатанных в цемент
Черты у черта моего
Чернее кочерги
И все же я люблю его
Чертяку без ноги
И Альфред указал пальцем на некое плюшевое страшило, у которого, в самом деле, не хватало то ли хвоста, то ли ноги. Мы дружно засмеялись и захлопали в ладоши. Шеф выразил твердую уверенность, что Альфред – восходящая звезда на литературном небосводе. Слегка зардевшись и скромно выслушав похвалы в свой адрес, Альфред степенно удалился на кухню.
Через какое-то время влетела Елизавета Борисовна. Пропела сладким голосом:
- Миша, если Вы не будете есть яичницу, тогда я приготовлю ее только для Леонида Дмитриевича, хорошо!
Поскольку в вопросе Елизаветы Борисовны уже содержался ответ, мне оставалось только подтвердить его.
– Да, конечно, Елизавета Борисовна, я абсолютно сыт, большое спасибо. Я, в самом деле, только, что от стола. Сам хотел Вам сказать, что ничего не надо. Делайте, как сказали. Все в порядке, не волнуйтесь, пожалуйста.
В голове вертелось, ну почему я не смог уговорить шефа пойти в ресторан, куда я вообще попал, и за что мне такое наказание. Вот сидели бы сейчас в ресторане, заказали бы все что хотели, хороший коньяк, шашлык, отбивные котлеты, а не какую-то там яичницу и паршивый спирт. Слушали бы приятную музыку, хорошие песни, а не какую-то там ахинею про одноногого черта. Выпили, поели бы, как следует, а теперь сиди вот с этими жмотами, да еще любезно им улыбайся, когда и улыбаться вовсе не хочется.
Тарелки были расставлены, яичница красовалась только на тарелке шефа. В махонькие, с наперсток рюмочки был разлит разбавленный спирт. Шеф, невзирая на мои протесты, половину порции своей яичницы отвалил на мою тарелку. Не помню, какие произносились тосты, но их продолжительность никак не соответствовала символическому содержанию спиртного в рюмках. Яичница была быстро проглочена. Оставались яблоки, но до них можно было дотянуться, только полулежа. Это неоднократно и делал мой шеф. Он с одного края стола, встав на цыпочки и опираясь одной рукой на стол, периодически, дотягивался до другого его края. Добытые, таким образом, яблоки, честно, по-братски делил со мной. Хозяева молча наблюдали за акробатическими этюдами шефа, не делая, впрочем, ни одной попытки придвинуть поближе вазу. В конце концов, шеф, пробормотав что-то вроде - В Намангане яблоки зреют ароматные, на меня не смотришь ты, неприятно мне - сам придвинул вазу к себе.
До сих пор не знаю. Что это было – плюшкинская жадность хозяев, или, в самом деле, стечение необъяснимых обстоятельств, своего рода протест против присутствия аборигена. И как вообще родилось это удивительным образом талантливо составленное и запомнившееся мне на всю жизнь - Миша, если Вы не будете есть яичницу, тогда я приготовлю ее только для Леонида Дмитриевича, хорошо!
А что было бы, если я, например, набрался наглости и заявил Елизавете Борисовне:
-С чего это Вы решили, что не буду. Буду. Обожаю яичницу, особенно с жареной ветчиной, готовьте угощение по максимуму, аппетит у меня, знаете -ли, волчий, да и со спиртом разберитесь, 40-50 грамм – это не разговор, гулять так гулять, разыщите еще грамм триста – четыреста. А не найдете, значит дружной толпой в ресторан. Денег взять побольше, не забудьте.
Понятно, что никакая сила не заставила бы меня сделать тогда такое заявление. Поэтому пришлось сидеть, как на иголках в гостях у Елизаветы Борисовны, и думать только об одном, быстрее бы уйти из этого дома. Вздохнул с облегчением, только когда, снова надел свои туфли, и вышел с шефом на улицу.
Ночь обрушилась на нас необычайно бодрящей свежестью. Облака частично уже развеялись, яркая луна спокойно плыла над уходящим в сон городом, легкий ветерок с тихим шорохом гнал по пустынному тротуару опавшие листья деревьев. Романтическая картина ночного города завораживала и оказывала успокаивающее действие.
Интересный, наполовину вопрос, наполовину утверждение выдал мне мой шеф, когда мы возвращались домой - Не правда ли Миша, было очень уютно в гостях у Елизаветы Борисовны?
- Да, конечно, было очень уютно. Никогда еще так уютно себя не чувствовал - ответил я. И тут же подумал, что и арканом не затянешь меня больше в такой уют. В гостях у Елизаветы Борисовны, с тех пор я, естественно, не был, думаю, что и мой шеф тоже.
Ни до того, ни после, не приходилось мне попадать в подобные ситуации. Как и прежде любил принимать гостей и стол у меня был как всегда, что надо. Но вот что странно и непонятно. Существуют, оказывается люди, которые проявляемое по отношению к ним гостеприимство воспринимают, как дурость тех, кто им его оказывает. Если ты принимаешь у себя дома гостей, предоставляешь им для временного проживания отдельную комнату, кормишь, поишь, угощаешь в ресторане, и все это делаешь совершенно бескорыстно, то некоторые, считают, что так поступать может только законченный остолоп. В разгар одного из устроенных мной застолий в этом честно признался мне один из гостей.
- Вы знаете, а ведь у нас в Харькове, да и во всей Европе никто так гостей не принимает, как это Вы делаете, за полного дурака сочтут. Азия – это видать совсем другая планета. У англичан даже пословица на этот счет имеется – A fool and his money are soon parted, что означает – «У дурака деньги не задерживаются».
Один из них полностью подтвердил такое убеждение своим ответом на мой вопрос. Вопрос был связан вот с чем. В те годы, под Харьковым разбился самолет АН-10. Летели в том самолете несколько известных личностей, в том числе имитатор различных голосов, артист Юрий Гуляев. Вот я и спросил у одного из харьковчан, как произошла катастрофа. И вот этот мой гость, сидя за моим столом, уплетая мой шашлык и запивая его коньяком, солидным голосом авиационного эксперта выдал мне буквально следующее.
- Сначала у него оторвалось одно крыло, но он продолжал лететь.
- Как он летел с одним крылом, ведь произойдет дебаланс и самолет тут же сыграет вниз?
- Ну, Вы знаете, ведь самолет АН-10 – это, в сущности, очень устойчивая машина. Поэтому он продолжал лететь, пока не оторвалось второе крыло. И вот тогда он действительно кувыркнулся.
Я не знал, как реагировать, на такое бесстыдное разъяснение авиационной катастрофы. Такие объяснения можно давать, будучи, действительно, в полной уверенности, что имеешь дело с законченным болваном, если не сказать хуже. Где-нибудь на нейтральной территории ему пришлось бы объясниться, по поводу своего ответа, но здесь, у меня дома, он был моим гостем, к тому же рекомендован моим шефом.
И вот еще одно интересное наблюдение. С большим артистическим талантом умеют эти люди представить самый пустячный презент, как необыкновенное сокровище.
Именно это продемонстрировали однажды, после почти ежедневно устраиваемых мной в течение 20 дней застолий, двое моих постояльцев. Оба одновременно явились и с сияющими лицами встали по углам входной двери. Каждый из них бережно двумя руками, как необычайную драгоценность, держал наискосок возле бедра поллитровую бутылку самого дешевого, копеек за 60-70, сухого вина, прозванного в народе кислушкой. Нет, они ничего не говорили нам о своих великолепных презентах, об этом яснее ясного говорили их улыбающиеся, сияющие от избытка щедрости лица. Казалось, они дарили нам не кислушку, а целый, только им известный, сказочно- прекрасный мир. Их удивительная картинная поза завораживала, очаровывала. Честно говоря, мы с женой и в самом деле были растроганы таким проявлением внимания. Был израсходован чуть ли не весь наш словарный запас благодарности за эти чудесные подарки. Это уже потом, через много лет, осознаешь всю несоразмерность твоего гостеприимства и ответной благодарности. Да, на такие фокусы, не каждый способен, этому, наверно, и научиться невозможно, если с рождения не заложено.
Интересную историю на аналогичную тему рассказал мне как-то мой товарищ, который, как и я, был в те годы аспирантом.
Случилось, так, что в наш город приехал научный руководитель, одного из аспирантов нашего института. Был он ученым, доктором наук, профессором. Фамилия и имя у него были еще такие интересные – Надуин Бартулин. Не помню, по какой причине, но только аспирант этого Надуина куда-то испарился перед приездом своего шефа. А в той лаборатории, где проводил исследования тот аспирант, были еще другие аспиранты. Вот одному из них, Курбану, и поручили Надуина. С раннего утра и до позднего вечера, в течение нескольких дней возил Курбан Надуина на своем старом жигуленке по каким-то местам, потчевал в ресторанах за свой счет, носил, как Санчо Панса, его портфель, знакомил с достопримечательностями города и окрестностей, терпеливо ждал возле разных организаций. Наконец, подошла к концу эпопея с пребыванием Надуина в нашем городе.
И говорит он Курбану.
– Слушай, Курбан, завтра я улетаю в Москву, ты молодец, чертовски меня выручил, столько дней возил, угощал, столько мне разного, интересного показал, потратил уйму времени, хочу тебя отблагодарить. Знаешь, у меня в гостинице есть недопитая бутылка коньяка, закуска тоже есть, идем, допьем эту бутылку.
- Я не могу - говорит Курбан – я ведь за рулем, нельзя мне, могут быть неприятности с ГАИ, водительские права могут отобрать.
- Вот черт, совсем об этом не подумал, действительно, нельзя ведь за рулем. Жаль, очень жаль, но все равно идем, составишь мне компанию, а то одному как-то не по себе бутылку допивать.
И вот сидят они в гостиничном номере. Надуин маленькими порциями отхлебывает коньяк, закусывает, рассказывает разные истории, где был, что видел, сколько у него публикаций, изобретений, аспирантов, обещает помочь в защите диссертации, и тому подобное. Курбан терпеливо слушает, поддакивает, благодарит за обещания помощи и так на протяжении трех-четырех часов до полного опустошения бутылки.
Подходит пора прощания. Курбан собирается уходить. Надуин суетится.
- Слушай Курбан, не могу я тебя так отпустить, не отблагодарив, не по-людски получается, чем же все-таки мне тебя отблагодарить, чем, чем отблагодарить, не знаю чем, черт возьми. А, вот, вот, осенило, осенило наконец, возьми, пожалуйста, с собой эту бутылку из под коньяка.
- Зачем мне бутылка.
- Как зачем - сдашь, деньги будут. Какие, никакие, а все же деньги.
- Да не нужна мне бутылка….
- Нет, нет, что ты, бери Курбан, не возражай профессору, это хотя и маленькие, а все же деньги. Не зря сказано, копейка – рубль бережет.
И бутылка почти насильно была втиснута в руки Курбана. Ошеломленный он вышел из гостиницы, оставил бутылку на гостиничном парапете и уехал.
Я слушал рассказ Курбана и думал, невозможно, вот так, в здравом уме, одарить пустой бутылкой человека, потратившего около сотни рублей на почти неизвестного ему руководителя совсем другого аспиранта.
Сдается все же, что этот Надуин, решился на такой презент, исходя из полной уверенности, что имеет дело с законченным обалдуем. А как иначе. Кто это будет возить, кормить, поить, развлекать, и все это так, задарма? Нет, на это, по мнению Надуина, способны только полные дуралеи.
А может, наоборот, только законченные идиоты, способны использовать пустую бутылку в качестве презента. В общем, как ни крути, а взгляды на один и тот же предмет вознаграждения, у меня с Курбаном и у людей типа Надуина совершенно разные. Словом, не могу я отнести Надуина к людям доброй воли.
Именно потому, наверно, ни один из тех людей, которых я бескорыстно угощал, за редким исключением, не приглашали меня к себе в гости, хотя не раз бывал я в их городе. Ни один из них не выполнил своих добровольных обещаний, прислать что-то, сделать то-то. К слову сказать, то же самое произошло и с обещаниями Надуина. Но ведь никто не тянул этих умняг за язык, сами во время застольных посиделок, черт те какие обещания давали. Никто из них, наверно, не задумывался, что, получив небольшой материальный выигрыш, они неизмеримо больше проигрывали в морально-нравственном отношении.
Со временем, научился я, правда, распознавать людей такого рода. Но даже и зная их природу, все равно оставался таким, какой есть. По-прежнему и приглашал, и угощал. Наверно потому, что Азия – это действительно не Европа, а совсем другая планета.