Воинский эшелон мчался к месту больших учений. В просвете оконца проносились леса и поля. В теплушках ехали. Нары в два этажа там были из досок сбиты - от этих досок уже бокам больно. Изредка солдаты перекидывались короткими фразами. В углу кто-то рвал струны гитары. Из соседней теплушки заливалась гармоника.
Тут в новостях по радио передали, что скончался Хрущев. Это сообщение никого не оставило равнодушным. Никита Сергеевич прославился не только кукурузой. При нем коммунисты решение приняли коров с подворья в коллективное стадо свести. Мама плакала, когда про это решение узнала. Несогласная была. Ведь коровка была кормилицей в каждой семье - от нее масло и молоко, сметана.
Ну, отвели люди своих коров на колхозную ферму, деньги растратили вскорости, а кормиться стало нечем... Мама не любила Хрущева, выключала радио, когда он в своих докладах шутками-прибаутками сыпал: любил вставлять их в свои доклады.
Запомнился эпизод, когда на сессии ООН в Нью-Йорке в 1960 году он стал колотить по столу своим башмаком в знак несогласия с речью одного западного политика. Именно Никита Сергеевич обещал американцам показать"Кузькину мать".
Я по молодости не принимал позицию мамы, даже защищал его. Наши с ней споры на эту тему были порой очень острыми. Более того, однажды даже стихотворение сочинил:
Разоружение! Торжественное слово!
В Объединенных Нациях оно
Не Дагом Хаммаршельдом, а Хрущевым
Объявлено и провозглашено!
Даг Хаммаршельд - это тогдашний руководитель Организации Объединенных Наций. К СССР относился неважно. Помню, что он погиб в авиакатастрофе.
Сержант Костя рассказал нам о том, как до призыва работал кукурузоводом. Профессия в те времена почетная. Платили неплохо. И писали в газетах не меньше, чем про космонавтов. Никита Сергеевич выращиванию кукурузы большое внимание уделял.
- Вот отслужу, а в деревню не вернусь, - сказал Костя. - В город подамся, там где - нибудь пристроюсь. Мои друзья все служить пошли с одним желанием: в городе потом остаться...
- Глупый ты, Костя, - откликнулся из глубины теплушки кто - то. - Как есть глупый! Я свою деревню ни на какой город не променяю. Да чего там говорить...
- Деревня деревне рознь, - продолжил сержант. - От людей многое зависит.
Мой дед в тридцатые годы держал хозяйство. Ну, коровы, овечки. На базаре торговал
молочной продукцией, появился достаток.
Только тут компания по раскулачиванию подоспела.
- Получается, попал под раздачу, что ли? - сказал ефрейтор.
- Выходит так, его деревенская голытьба определила мироедом, раз трое батраков работают.
- И что? - задал вопрос ефрейтор Ерин. - Неужели сослали?
- Да. Раскулачили и отправили на спецпоселение на Васюганские болота. Дали час на сборы.
Были у него золотые червонцы, он их и кое - какое ценное барахло сложил в мешок и пошел прятать за околицу.
-Откуда знаешь?
- Отцу рассказал конюх, который в кустах лежал, отдыхал. Он же видел, как в след деду шел, таясь, местный уполномоченный НКВД. Когда дед ушел, уполномоченный с этим мешком прошел мимо.
- Получается, присвоил?
- Да, дедовы ценности присвоил. Потом этот уполномоченный внезапно переехал жить в город. Деревенские встречали, говорили весь рот в золотых зубах.
- Надо же...
- Если на то пошло - судьба его наказала. Позже сказывали люди, что погиб, переходя пути на железнодорожной станции. Паровоз сбил.
- Нечего на чужое зариться, - подал голос ефрейтор.- Мой отец, вернувшись с фронта, рассказывал, что заметил любопытную закономерность: кто снимал с убитых их вещи, крестики, кольца,были и такие, тот рано или поздно погибал...
- Знамо дело, - пыхнул спичкой и закурил Костя.
-Ну и как, вернулся потом дед из ссылки?
-Какое там! Вернуться оттуда удалось лишь единицам. А дед однажды зимой откупился у конвоира и сбежал. По тайге шел в снегоступах, которые сам изготовил. Добрался до городка Тюкалинск, но простыл сильно в пути и помер там.
- Слов нет. Невеселая история, - заметил ефрейтор.
Разговора особого не получилось… Молча разбрелись по теплушке. Каждый думал о своем… На полях шла уборка овощей. Темнели отвалы свежевспаханных полей. Ритмично подпрыгивали на стыках колеса.