Пов. 33. Часть 2. гл. 6
VI
"Как плодотворно, с желанием и полной отдачей работалось при нашем бывшем Первом. – Зачастую сверлила в голове Георгия мысль. – Работали на полном доверии, чем добились неплохих результатов в сельхозных делах. А сейчас? Сейчас все мы, еще оставшиеся пока работать в аппарате райкома, становимся похожи на загнанных в клетки диких зверей.
Плодотворной отдачи в работе при такой психологической обстановке ждать нечего. Человек должен работать, как говорится в поговорке, не за страх, а за совесть. Сейчас всё по-иному. Как быстро можно развалить созданное годами... Почему именно такие действия и методы работы поощряются вышестоящими органами? Видимо, прав был Земляков, высказавший мнение, что и у вышестоящего руля находится подобный дуролом".
В то время Георгий еще не мог знать, что именно такое поощряемое дуроломство приведет в целом по стране к краху и партийной власти, и построенного социалистического строя.
Зачастую, к верховной власти на местах ставятся мало в чем разбирающиеся, большеротые, зажравшиеся крикуны, а по своей натуре – подхалимы. У многих из них уже не хватает "серого вещества", чтобы обдумать и обоснованно высказать именно свои мысли, свою точку зрения. Куда проще: слепо повторять высказывания вышестоящих, тем более что такие действия всячески поощряются на всех уровнях.
В Крестецком районе, кроме того, стало поощряться и нашептывание первой на ухо. Достоверные факты, или нет – не имеет значения. Главное, сказано один на один, под большим секретом. Ляпнул что-то на ухо первой про соседа – сосед вылетает с работы, а тебе – повышение по службе. По такому принципу аппарат райкома и районные учреждения стали наводняться новыми "кадрами".
В одной из бесед первая, неожиданно для Георгия, высказала:
- Сегодня в леспромхозе профсоюзная конференция. На неё пойдете Вы.
- А в чем дело? Только сегодня утром Вы однозначно намечали принять участие в работе этой конференции, так как это крупнейшее предприятие района.
- Я передумала! Пойдете Вы.
- Хорошо. С материалами конференции я знакомился, обстановку знаю.
- Не всё Вы знаете. На конференции председателем профкома нужно избрать Краснодворскую Людмилу Ивановну – председателя районного комитета народного контроля.
- Не понял? – опешил Георгий, – новый состав профкома сформирован, согласован на всех уровнях. Кого-то надо убирать. А самое главное – Михаилу Александровичу, сегодняшнему председателю профкома, до пенсии остается четыре месяца. В такой ситуации на конференции лучше быть Вам. Всё-таки главное лицо района – Вы.
- Нет, на конференции будете Вы, – отпарировала первая, – и нового председателя представите Вы. Коллектив леспромхоза знает лучше Вас, чем меня.
- Всё было бы без проблем, если не предпенсионный возраст.
- А что это меняет?
- Меняет многое. С этой работы он сможет персональную пенсию получить, а с другой... Но главное – нельзя так поступать с заслуженными людьми. Такие поступки в глазах народа райком не украсят, а только в очередной раз подорвут его авторитет.
- Меня это не волнует. Я хочу Краснодворскую перебросить на профком леспромхоза и всё. Разговор окончен.
- Нет, Варвара Ивановна, разговор не окончен. Здесь одного Вашего желанья мало.
- Как это моего желания мало? Моё слово – ЗАКОН! Попробуйте не выполнить!
- Может быть лучше сегодня избрать Михаила Александровича, а через четыре месяца – с почетом отправить на заслуженный отдых. Вот уж тогда для коллектива будет понятно. А сейчас? Нас не поймут. А окончательное решение всё-таки остается за делегатами конференции, точнее будущим составом профкома, а у нас даже нет времени с ними переговорить, настроить.
- Никаких мнений у будущего состава быть не должно. Я сказала – значит так и будет.
Поразмыслив над её скоропостижным решени¬ем, Георгий предложил:
- Думаю, что сейчас следует пригласить в этот кабинет директора леспромхоза, секретаря парткома, секретаря Обкома профсоюза, приехавшего на конференцию и сегодняшнего председателя профкома. Обговорить с ними, заручиться их поддержкой. Предложить Михаилу Александровичу самому попроситься, тогда зал Ваше предложение воспримет по-иному.
- Это не мое предложение. Это предложение будет Ваше...
Не прошло и четверти часа, как представители леспромхоза находились в кабинете первой. Начиная с того, что леспромхоз не выполняет план, в своей беседе Варвара Ивановна всю вину пыталась свалить на отсутствие надлежащего соцсоревнования и другой профсоюзной работы.
– Не правда это, – вспылил Михаил Александрович, – работа нашего профкома неоднократно отмечена Почетными грамотами и Обкома профсоюза, и Республиканского ЦК, и...
– Не горячитесь, Михаил Александрович, – остановил его Георгий, – Вы неправильно поняли. Мы знаем Вашу работу, оцениваем её, но пора более молодым дорогу уступить. У нас к Вам имеется большая просьба: на конференции попросите делегатов принять Вашу отставку. На эти четыре месяца мы с директором для Вас более высоко оплачиваемую работу найдем. Пенсия будет повыше. Так, Евгений Васильевич?
Директору леспромхоза, в последние дни своей работы, размолвок с райкомом не хотелось, поэтому он не задумываясь, поддержал:
- Михаил Александрович, я хотел предложить Вам перейти на должность заместителя главного инженера. Работу Вы знаете, зарплата – в полтора раза выше сегодняшней. Что еще? Объявим на конференции об этом коллективу. Люди поддержат, они за то, чтобы пенсия у Вас была повыше.
- За полчаса до начала конференции меня во всеуслышание оскорбили плохой работой, поэтому сам я проситься не буду. Мне терять нечего. Хватит мне и этой пенсии. Сорок пять лет стажа работы в лес-промхозе, а сейчас: плохой работник. Нет! Сам проситься не буду. А снять меня – руки у вас коротки. Две тысячи членов профсоюза – все за меня! Мы в ЦК жалобу напишем. Будет две тысячи подписей под этой жалобой...
У Георгия уже не хватало ни сил, ни нервов, чтобы подсказывать Сидоровой об элементарных правилах беседы с людьми, особенно с пожилыми. Вот и сейчас: Михаил Александрович дни до пенсии считает, а она – "плохой работник". Власть сверху – это еще не всё, нужна поддержка и снизу. Назарова с Туймановым не с первого месяца службы работники совхозов стали считать своими людьми. А сейчас? Вот такими поступками рушится доверие, завоеванное человеческим отношением к людям. Все мы работаем, а точнее – должны работать для людей, не для собственного блага и собственной прихоти. Для людей! А такие непродуманные фразы?...
На все уговоры Михаил Александрович, в глубокой обиде, отвечал:
– Нет! Сам я проситься не буду!
С тяжелым осадком на душе пришлось Георгию принять участие в работе профсоюзной конференции леспромхоза, которая проходила в их новом клубе.
Этот клуб вполне можно назвать Домом культуры. Просторная раздевалка, обширное фойе с большими зеркалами на стенах и на потолке (в этом фойе проводятся танцы и дискотеки), искусно отделанный зал на триста мест, кафетерий, кружковые комнаты, билетные кассы, второе небольшое фойе для кинозрителей. Всё это выполнено хозяйственным способом под видом капитального ремонта.
Следует напомнить, что капитальным ремонтом, по всем Законам, считалось проведение ремонтных работ фундамента, стен, перекрытий, кровли в тех же размерах фундамента. Здесь заместитель директора леспромхоза Вячеслав Михайлович Дахин взял на себя ответственность и всю организацию работ, чтобы "пришить к рукаву зипун".
Отмечу, что в размерах фундамента бывшего клуба уместилось лишь второе небольшое фойе, кафетерий и кружковые комнаты.
И банк, и контролирующие организации прикрывали глаза на это финансовое нарушение. Все знали, что населению "поселка леспромхоза", где проживает две трети населения райцентра, нужен хороший Дом культуры.
На всё это строительство и отделку Дахину потребовалось не многим более двух лет. Не для каждой строительной организации по плечу за этот срок выстроить такую махину с прекрасной отделкой. Тем более – без проекта. Весь проект умещался в голове Вячеслава Михайловича и его записной книжице. Кстати, когда Вячеслав Михайлович начинал эту стройку, он был уже пенсионного возраста. Работает и сейчас, хорошо работает! Таких людей жалко отправлять на заслуженный отдых.
Вот и в данный момент Вячеслав Михайлович, находясь в президиуме конференции, создавая вид внимательного слушателя, делает в своей записной книжице какие-то наброски, известные только ему одному.
При тайном голосовании, без трудностей, Краснодворская вошла в состав профкома. Далее предстояла работа Назарову. Пояснив коллективу, что « ...для более высокой пенсии администрация, партком и райком партии предложили Михаилу Александровичу перейти работать на оставшиеся до пенсии четыре месяца по своей специальности, на более высоко оплачиваемую должность – заместителем главного инженера. Председателем профкома предлагается избрать Краснодворскую, которая многие годы работала в этом коллективе. Все Вы, присутствующие на конференции, её прекрасно знаете».
Трудно описать какой оказалась реакция делегатов на его предложение. Зал загудел. Как Георгию показалось – одобрительно. Когда шум в зале немного приутих, он предложил членам профкома проголосовать.
- Почему не хотите выслушать мое мнение? – взбежав на трибуну, возмущенно прокричал в микрофон Михаил Александрович.
- Дать слово председателю! Дать! Предоставить! Дать! – зашумел зал, а Михаил Александрович, не останавливаясь, продолжал кричать:
- Я не хочу переходить на другую работу! Это им нужно своего человека пристроить. Дайте мне до пенсии последние четыре месяца доработать. Чем я всех вас не устраиваю? Мне не нужен большой оклад. Им нужно своего человека пристроить. Дайте мне доработать!..
Члены вновь избранног профкома, кроме директора и секретаря парткома, проголосовали за старого председателя.
Наутро, узнав об исходе работы конференции, первая была в бешенстве. Наконец, закончив непонятную для Георгия крикливую речь, сверкнув диким взглядом, сквозь зубы процедила:
- Почему Вы не позвонили мне после окончания конференции?
- Конференция закончилась около девяти часов вечера. Домой первому секретарю я не привык звонить без крайней необходимости.
- Почему домой? Мы с Леской до десяти вечера здесь, в моем кабинете находились.
«Значит, опять с Леской! Выходит, что это скоропалительное предложение, с которым меня поставили в дурацкую ситуацию, исходило от Лески. Где же у тебя своя голова, первый секретарь???».
– Я не мог знать, что Вы ждете моего звонка. Такой договоренности не было.
– Мог и сам догадаться.
Немного помолчав, Георгий заключил:
– Наша ошибка, Варвара Ивановна, в том, что мы несвоевременно и непродуманно поставили вопрос о замене председателя, а главное – без его согласия. Коллектив поступил более разумно, чем мы предполагали. На партийных собраниях и конференциях такие предложения проходят беспрекословно, а профсоюз – это не партия, профсоюз – это народ.
- Я лучше твоего знаю, что такое – партия, а что такое – народ.
Григорию так и хотелось добавить, уточнив: "Думаете, что народ – это быдло, который ведет партия?... Да, Варвара Ивановна, с такой идеологией мы далеко не уедем".
Через несколько дней Краснодворскую перевели на работу в испытательный полигон леспромхоза. Районный комитет народного контроля, сильный рычаг в поддержании производственного порядка в районе, остался без председателя.
В последующие дни работа для Георгия стала хуже кромешного ада. Первая, видимо считая его своим злейшим врагом, не выполнившим её требования, разучилась говорить с ним по-человечески. Выкрики, суматошные команды, никому не нужные дерганья из одной крайности в другую. Он, как и весь аппарат райкома, не мог спланировать свою работу даже на половину дня. У многих женщин аппарата райкома слезы на глазах не просыхали.
У Георгия всё чаще стали появляться мысли о другой работе. Но как? Проситься в Обкоме? Не поймут. Три года работы вторым – это не тот срок. Мало. Да, еще этот дурацкий выговор за Ивано-Франковцев... Надо терпеть и сносить все унижения.
Леска создавал вид, что ничего не произошло, но Лисичанский, и даже Мощенков, перестали заходить к нему в кабинет без приглашения.
– Не берите в голову! – убеждал Георгия заведующий сельхозотделом Владимир Иванович Арипов, – у неё поставлена цель о замене всего аппарата. Что бы мы с Вами ни делали, всё равно она свою задумку выполнит. Каждый руководитель набирает для себя новую команду.
- Могла бы сказать прямо: "Назаров, ищи себе новую работу. Уходи из моего аппарата. Расстанемся по-доброму". Мне Туйманов предлагал, в случае неувязки в работе с новой первой, заглянуть к нему. Но, если сейчас я к Варваре обращусь с предложением о переводе на другую работу, она наверняка представит в Обком это предложение в виде саботажа.
- Запросто! Еще и выговорешник влепит.
- Придется пока терпеть, Владимир Иванович. На данный момент другого пути нет. Но и так работать далее невозможно.
- А Вы, Георгий Иванович, делайте проще. Когда Варвара на меня кричит, я правую руку держу в кармане и показываю ей фигу. Смеюсь про себя: "Если б ты видела эту фигуру из трех пальцев, наверняка бы вся на мочу изошлась". Попробуйте. Проверенный метод! Главное – нервы успокаивает.
- Подобные беседы и с Владимиром Ивановичем, и с Шапочкиной как-то успокаивали и придавали некоторый оптимизм ко всему происходящему.
- Георгий Иванович! – зайдя в кабинет, радостно прокричал директор леспромхоза Маленков, – всё получилось лучше, чем мы с Вами думали!
- Что случилось, Евгений Васильевич?
- Час назад звонит мне по телефону Варвара. Вызывает к себе в кабинет для разговора. Спрашиваю: «По какому вопросу?». Говорит, чтобы срочно приехал, и всё. Захожу в кабинет, поздоровался. Она с улыбочкой пригласила присесть. Поговорили о предварительных результатах по году. Выложил всё, как есть – невыполнение.
- И какова была её реакция?
- Реакция известная: раскричалась, бездельником обозвала. Кричала, что лучше никакого директора, чем такой. Я тоже немного вспылил. "Уволю, – кричит, – уволю!". Я ей подметил, что могу прямо сейчас заявление написать о снятии меня с партийного учета, а на работу принимают и снимают ЦНИИМЭ и Министерство, поэтому, Вы лично уволить меня никак не можете. Варвара, конечно, опешила.
- Она еще не может понять, что леспромхоз, это не отдел райкома. Что здесь завязана Москва. А что дальше?
- Написал заявление. Она его тут же подписала, позвонила Свириной. В результате: открепительный талон у меня на руках. Сегодня – же будет приказ Министерства о переводе меня в Воронеж.
- Евгений Васильевич, подскажите работникам аппарата Министерства, чтобы обязанности директора леспромхоза временно возложили на Тацюна этим же приказом. Теперь нам уже ничего не остается делать, чтобы просить Министерство назначить директором леспромхоза того Тюменского мужика. Вы хотя-бы его видели?
- Нет. Не приходилось. Разрешите мне на завтра в Москву слетать за приказом?
- Евгений Васильевич, Вы теперь "вольная птица'". Райком вручил Вам открепительный талон, поэтому разрешения у райкома нечего и спрашивать.
- Георгий Иванович! Ну, разве так можно?! Вы меня не правильно поняли. Я – по-человечески, считайте, что в форме совета.
- Хорошо! Официально считаем, что Вы поставили райком в известность. Так годится?
- Годится! Приказ Министерства послезавтра будет у Вас на столе.
- Возьмите с собой два экземпляра: один – в леспромхоз, второй – в райком. Жаль расставаться, но другого пути у нас сегодня нет. Счастливо съездить в столицу!
«Вот и еще одного толкового директора потеряли... – размышлял Георгий, – пока поработаем с Тацюном. А дальше? Дальше – будем работать с тем Тюменским мужиком, у которого с биографией не все в порядке. Докатились... А может быть нам такого мужика и нужно?».
Зайдя в кабинет первой по каким-то текущим делам, в ходе разговора, Гергий увидел на её столе небольшой листок для записей, на котором написано: «Назаров не выполнил моё требование об избрании Краснодворской председателем профкома леспромхоза. Что с ним будем делать?».
"Эти наброски похожи на тезисы для телефонного разговора с Анконовым. Дело заходит довольно глубоко. И, естественно, не в пользу …".