Раннее октябрьское утро. Окраина города затянута предрассветной дымкой. Вдали чуть различимы строения, провисшие, вытянутые на многие сотни метров линии проводов. Мачты электропередач в утреннем тумане неясные, издали кажутся игрушечными вышками. Над городом протянулись пока еще темные волны облаков, а чуть ниже них прямо над горизонтом небосклон уже окрашен в красновато-бордовые полосы ожидаемого восхода.
Туман плотно лежит в низинах, облаком висит в глубоких ямах и оврагах, стелется вдоль полей густым налетом, кое-где закрывает дорогу тонкой пеленой, еще в силе противостоять первым лучам восходящего солнца. За белыми полотнами, что в предрассветный час застелили поля невозможно разобрать даже высокие дачные крыши. Только проехав чуть дальше, замечаешь, как сквозь рваную пелену тумана проступают контуры деревьев, то тут, то там мелькают электропередачи, показываются загородные постройки. В это время все в округе озаряется красновато-медными лучами рассвета. Это на восточной стороне небосклона, видного между строениями, наконец-то показался яркий край взошедшего алого диска. Выглядывая и снова прячась за дома и холмы, диск двигался за нами, быстро рос, а затем остался висеть где-то позади над городом среди уже посветлевших облаков, незаметно желтея и превращаясь в заурядное Солнце. Я был рад, что сегодня пришлось выезжать так рано. Увидеть восход – для меня настоящая радость. Это одно из тех немногих естественных событий, что в жизни неизменны, постоянны. Их не нужно каждый раз извлекать из памяти, чтобы насладиться ими.
Когда заканчивая последний поворот машина выехала на дорогу, прямо ведущую в аэропорт, я заметил над капотом самолет. Самолет, блеснув на солнце фюзеляжем, шел на посадку. В этот момент чуть выше него, обгоняя его и нас, пролетала стая птиц. Что-то восторженное показалось мне в этом обоюдном движении вперед. Я закрыл глаза и представил себя на месте пассажиров. Для них полет заканчивался. Мне знакомо это чувство – при посадке смотреть через иллюминатор на клочки похожих на пар облаков, обволакивающих крыло, на их медленное исчезновение, неизменное стремление остаться наверху над раскинувшимся городом с его игрушечными домами, машинами, автострадами. Теперь я думал только о том, как задержать эти мгновения, а вовсе не о том, что поездка уже позади. Давно пережив момент беспокойства, связанный с предстоящими полетами, я перестал опасаться их, но вместо этого беспокойства, в душе моей появлялось необъяснимое чувство грусти и следуемого сразу за ним короткого неизбежного одиночества, некой пустоты и отрешенности, которую я пытался заполнить смутными воспоминаниями чего-то светлого, давно минувшего. Но сейчас задумываться над этим совсем не стоило – вся моя поездка еще впереди.
Серое, невзрачное небо, сплошь затянутое свинцовыми облаками встретило меня в Санкт-Петербурге. Такими же серыми, как мне казалось, на меня смотрели лица прохожих и фасады зданий. Только к середине дня тучи рассеялись. Этим днем начиналась моя работа на выставке, ради которой я прилетел. К нашему стенду подходили специалисты, задавали вопросы о применении техники, которую мы демонстрировали.
Неожиданно среди проходивших мимо людей я заметил знакомую. Рядом с собой увидел радостное лицо и блеск накрашенных губ. И пристальный, направленный на меня взгляд.
Это была Татьяна, с которой я пару раз встречался во время учёбы в институте. Все те же длинные черные искрящиеся волосы, карие глаза.
- Привет, - радостно сказал она.
- Привет,Танюша, - ответил я и подошел ближе. Мы разговорились, но посетители не оставляли наш стенд без внимания. Всё время подходили новые и новые. С Татьяной я договорился встретиться вечером на Невском проспекте.
Мы встретились и пошли на Мойку бродить вдоль канала, то и дело сбиваясь в разговоре, пытаясь подробно рассказать друг другу как жили все эти годы. Все время дул ветер, не сильный, но уже по-осеннему холодный, пробирал сквозь пальто. Я рассказал, что женат и у меня двое детей. На мосту мы на минуту остановились. Ветер трепал наши волосы, волны терлись о каменную кладь серых стен. Мы оба стояли в стороне друг от друга, глядели вниз на темные волны, не поднимая друг на друга глаза, и в этот момент я понял, что мне не о чем с ней говорить. Мне хотелось куда-нибудь скрыться, уйти, я не выносил такие моменты неопределенности. Я предложил было прокатиться на катере, но Таня ужаснулась и повела меня в кафе. Она давно жила в Питере и знала местечко, где по-домашнему, как она сказала, уютно и готовят вкусный кофе.
Мы сели у большого окна и глядели на улицу, на прохожих.
- Ну, расскажи теперь, как ты сама? – спросил я.
- Все нормально... Все вроде бы как у всех, – сказала она,– замужем второй раз.
Мне показалось, она о чем-то напряженно думала, что-то беспокоило ее, и не ошибся. Татьяна посмотрела на меня, улыбнулась странной застенчивой улыбкой и вдруг тихо сказала:
- Какой ты был страстный тогда в парке, так красиво говорил мне о любви.
- Разве? Удивительно, но я совсем не помню...наверное, я был смешной, совсем еще зеленый юнец.
- Я вспоминаю тебя часто, - призналась она. - Встречалась после тебя со многими, многих любила, но почему-то вспоминаю именно тебя. Запал ты мне в душу, это я только теперь поняла. Как я была тогда молода, как ветрена... все дни были похожи на праздник. В то время мне казалось, что праздник будет длиться для меня всегда.
- А я ожидал, что мы останемся вместе.
Мы расстались так же просто, как и повстречались. И теперь, и как тогда – в то далекое время, когда заботой была лишь учеба в институте. Наши встречи всегда мимолетны. Возвращаясь обратно, я следил за облаками. Они напоминали мне туман раннего утра. Я смотрел, как в виде густого дыма, касаясь крыла, облака медленно исчезали. Исчезало и отведенное самолету время нахождения на данной высоте. В моей душе опять появилось необъяснимое чувство пустоты и тревоги, очень схожее с теми чувствами, которые я испытал в прошлый раз перед поездкой...Теперь я понимаю причину их возникновения. Так оказывают на меня влияние воспоминания нескольких минут, проведенных в парке с Татьяной. Не вернуть прожитых мгновений, как того душистого запаха густых тенистых аллей, все прошло. Мгновения, которые мы переживаем уже никогда не повторяться, нам никогда не испытать их вновь, слишком коротки они для того, чтобы планеты заняли то же расположение и точно также на небе светили звезды. Все, что нам остается – блеклое подобие прожитых мгновений и вечное воспоминание, которое мы бережно храним в своем сердце и время от времени извлекаем на свет божий. Но от этого жизнь не становится хуже, она просто есть, а тот парк и Татьяна, как сейчас облака у крыла – неосязаемые небесные мечты, снова стремятся вернуться ко мне.
...Те дни стояли теплые, солнечные. Дни медовые, золотые. Слаще их не было, и, наверное, уже не будет. Мы гуляли в тихом летнем парке. Солнце и небо беззаботно и весело поглядывали на нас сквозь листву. Плыли рядом тенистые клены, взмывали вверх верхушки рыжих сосен, дорожка путано вела нас к пруду. Я шел рядом с Татьяной, глаза ее блестели, она была очаровательна. Ресницы ее мерцали, как крылья мотылька. Она смотрела на озаренные солнцем деревья. Ветки деревьев и листья на них светились в лучах солнца, словно восковые. Мой взгляд случайно привлекла щека Татьяны, ее нежные, едва заметные, волосики, растущие у виска. Находясь под впечатлением от девушки, я что-то эмоционально рассказывал, говорил ей страстные слова, и выражение лица ее становилось то удивленным и радостным, то серьезным и одухотворенным. Дыхание мое сбилось, губы неожиданно оказались рядом с ее нежной кожей у виска, но так и не коснулись ее. Татьяна была рядом, я чувствовал ее всей душой так, как теперь уже никогда. В это мгновение она вспыхнула, отстранилась и, необращая на меня внимание, нетерпеливо побежала по тропинке к пруду. Будто там – впереди у пруда с золотой солнечной дорожкой за ветками гибких ив ее могло ожидать что-то удивительно-радостное и необычайно-важное в жизни. А могла ли остаться со мной? Просто остаться со мной, и этим все было бы сказано.
Я почти не помню тех дней, о чем мы тогда говорили, что обсуждали. Но мы оба были наполнены той хрупкой юношеской влюбленностью с пеленой беззаботности, с легкой дымкой воздушности, от которой на следующий день либо не остается и следа, либо будет помниться всю жизнь.
****
Декабрь 2005. Сентябрь 2008