«Сокровенные сказания. Та, что умрёт последней»
«…он придёт из Капернаума, будет кроток и смирен. Богобоязнен и нищелюбив, любящий правду, ненавидящий мзду и идолослужение».
Мефодий Патарский «Откровение» с. 324.
Часть 1
…Орк был огромный. Он стоял в тени бука и чесал затылок чем-то непонятным. Эльвинг забилась поглубже в тень и зажала себе рот руками, молясь всем богам и пресветлым Валар, что бы он её не увидел. Но, видимо, боги были намного дальше орка или же у них были свои более важные дела, нежели спасение сопливой девчонки, но, как бы то ни было, орк внезапно прислушался к чему-то и уверенным шагом направился в её сторону. Эльвинг вжалась в прелые листья и с ужасом поняла, что предмет, используемый орком в качестве гребня, был оторванной человеческой кистью. Длинный клок кожи с запястья этой кисти он использовал как темляк, а с наборного пояса на его талии свисал женский скальп, волосы которого были заплетены в замысловатую сетку из кос. Да и сам он был с ног до головы покрыт обрывками одежды, а в прорехах его одеяния виднелись участки тела, сплошь покрытые ещё не зажившими ссадинами и ранами. Кровь и грязь толстой коркой покрывали весь его замысловатый наряд, а в его волосах, заплетённых на темени в косу, блеснула золотая цепочка.
От ужаса горло у Эльвинг перехватило, и только это помешало ей дико завизжать, когда рука орка сомкнулась на её предплечье и выволокла её из укрытия.
- Пошли. – Голос его был глухой и неестественно ровный. Его безразличный взгляд перешел с Эльвинг на кисть оторванной руки. После чего скользнул по окружающим их зарослям орешника, продолжая обшаривать кусты, он машинально почесал себе переносицу скрюченными пальцами мёртвой руки.
Эльвинг едва доставала ему до груди макушкой, поэтому скальп, висящий на его поясе, угрожающе болтался перед её глазами.
- Пошли. – Повторил орк, и его огромная лапа очень нежно и аккуратно взяла её за руку. Правда, в ней вместе с ладонью скрылась и большая часть предплечья, но, не смотря на это, она ощущала себя так, словно её рука погрузилась в озеро с водой прогретой на жарком солнце, а не придавленной бревном.
Неожиданно страх исчез, и она засеменила рядом со своим странным попутчиком. Да и что в подлунном мире может надолго испугать девочку, которую пол года назад похитили из родной деревни, а сегодня утром решившуюся сбежать из рабского каравана в глухом лесу?
***
Рыцари появились уже ближе к полудню – десять статных всадников в чёрных с серебром латах и копьями наперевес. Увидев странную пару на тропе, они с шага перешли в карьер и погнали лошадей в их сторону.
- Спрячься. – Нежная озёрная вода превратилась в летнее облако, которое с лёгкостью подбросило Эльвинг и унесло в кусты орешника на краю оврага.
Орк зарычал и бросился вперёд, запустив на ходу оторванной рукой прямо в морду ближайшей лошади. Та шарахнулась в сторону, оступившись, упала на бок и съехала в овраг, придавив ногу своего седока. Эльвинг едва увернулась от её копыт и, не удержавшись, съехала за ней следом в овраг. Последним из того, что она увидела на дороге, было как орк, увернувшись от копья, снёс голову следующему всаднику. Вскоре крики и шум боя удалились куда-то дальше по тропе.
Лежащий на дне всадник застонал. Эльвинг осторожно подползла к нему, готовая в любую секунду отскочить подальше. Это был молодой и довольно красивый, даже на взгляд Эльвинг, юноша. Его бледное лицо покрывала испарина. Он открыл глаза. Они были огромные и сияющие, как ледниковые озёра.
- Милая госпожа, не бойтесь! Я благородный Тейенель из Рыцарей Твердыни, и моя честь порукой вашей безопасности. Да и, кроме того, у меня сломана нога…
- Я сейчас… - Эльвинг нашла подходящую валежину и, подсунув её под тушу лошади, налегла на этот рычаг всем своим телом. Тейенель едва сдерживая стон, отполз в сторону. Эльвинг ножом распорола высокий сапог и осмотрела ногу. – Сломана большая берцовая кость. Сейчас потерпи, я её совмещу и наложу шину.
- Вы мой ангел – хранитель, Госпожа… - От резкой боли юноша дёрнулся и потерял сознание.
Когда Тейенель очнулся, боль затихла, а ногу укутывала очень умело наложенная повязка. Эльвинг сидела в отдалении и ловко сшивала себе мягкие кожаные сапожки.
- Прекрасная Госпожа, а где же вы взяли кожу?
- Ваш сапог вам уже не понадобится, а я босая.
- Благодарю вас. Как Ваше имя, моя спасительница?
- Эльвинг.
- Эльвинг… Какое звучное имя.
О, Эльвинг! Я у ваших ног
Простёрт, распят и обездвижен.
Я ангела любви увижу
Как только одолею Ваш порог.
Как жаль, что всё имеет срок
И я Вас не могу увидеть ближе…
Ведь даже пёс хозяйке руку лижет
А я любви своей исток
И не обнял, и даже не увидел.
Моя рука объяла пустоту
А голос разума твердит, что бредил.
Но в сердце горькую слезу
Я сохраню – ведь был миг светел
Когда в мечтах тебя заметил.
- Интересно «про любовь», когда это ты меня разглядеть успел под слоем грязи? Тебе что, совсем худо? Дай лобик пощупаю. – Эльвинг заботливо коснулась лба Тейенеля. – Да вроде нет. Что это на тебя нашло?
- Госпожа сердца моего! Я сражён вашей красотой и добротой.
- Моя бабушка всегда говорила: чем быстрее любовь появляется, тем быстрее она испаряется.
- Что Вы, Госпожа! Если сердца коснулась длань Мельдо Элхе, то любовь не покинет этого сердца вовек!
- Свежо преданье, но верится с трудом. Но, если уж ты столь речист, то не поведает ли мне доблестный рыцарь повесть о том, как воины Твердыни поссорились с орком?
- Вы об этом?.. – Тейенель неопределённо кивнул куда-то вверх.
- О нём самом. А то, судя по стуку копыт, у твоих приятелей что-то не совсем так дело пошло, как они рассчитывали. Чем же это вы его так обозлили?
- Полгода назад люди Бараира убили любимого ученика Гортхауэра – Тавьо. Ему едва исполнилось пятнадцать, и он ещё не стал воином.
- Интересно, когда это мешало убийству?
- По закону Твердыни убийство безоружного карается смертью.
- Ну, может быть… А что дальше?
- Предводитель воинств отправил орков, что бы истребить род Бараира, запретив им трогать женщин и детей. Но, он всё же не доверял им, и отправил Эредена, что бы он увёл женщин и детей подальше от их мечей.
- Это, каким же образом? Если он хотел и мог увести женщин с детьми, то зачем нужны орки?
- Он пришел в род от имени Бараира…
- Сразу видно, что ты житель большого города. Вот представь, к тебе является шустрый парень и говорит, что он твой брат и ваш отец велел ему отвезти вашу сестру туда, где Тулкас чудищ не гонял. Ты ему девушку отдашь?
- Нет. Я же знаю всех в своей семье!
- А ты думаешь, что в доме Беора люди сильно дурней тебя? Или у них память короче твоей?
- Да нет.
- Вот именно. Если бы они и ушли, то все вместе. Так что, если он куда их и вывел, то прямиком под стрелы и мечи орков. Этот твой Эреден обычный шпион и предатель: он же нарушил все законы гостеприимства.
- Ну, не буду с тобой спорить. Тем более что Эредену его затея не удалась. Орки раньше перебили всех членов Дома Беора.
- Интересно, орки крались, а этот твой - спешил. Видать постель была где-то мягка, да хозяйка слишком приветлива, вот и не успел.
- Нет. Просто многие отказались уйти.
- Они точно уж были не дуры.
- Гортхауэр пообещал Горлиму, пленённому воину Бараира, что вернёт ему его жену, если тот укажет, где прячется Бараир.
- Ну, вот теперь понятно, зачем шёл этот ваш спаситель – избавитель: не слабых спасать, а заложников обманом взять. А потом можно и с Бараиром торговаться.
- Мы не торгуем женщинами!
- Мой личный опыт говорит об обратном. Или ты думаешь, что меня вот уж пол года катают по ярмаркам, что бы показать красоты Мордора? Тогда должна тебя разочаровать: ничего особенного у вас тут нет. Всё как у всех, разве что ваши достопримечательности несколько более волосаты, да и пользуются ими не слишком умело… А твой Гортхауэр попросту купил этого Горлима на бабскую юбку. Ну и как, рада та была, что её спасли такой ценой?
- Орки к тому времени уже убили её, как и всех мужчин, женщин и даже младенцев! Так что, исполнить своё слово Гортхауэр сумел, только убив и Горлима тоже.
- Да, мой братик любил повторять одну поговорку, за которую его часто били: «Верить человеку – всё равно, что садиться голым задом на муравейник». Грубо, но в точку.
- Как ты можешь так говорить! Предводитель плакал, когда узнал о том, что женщина мертва!
- Мой дядя рассказывал мне однажды про каких-то речных чудовищ с юга, кракодилями зовутся. Так вот, по его словам, те тоже плачут, когда лопают ту скотинку, что к ним на обед попала. Дальше-то что?
- Так вот, за это преступление он решил покарать весь род, участвовавший в нападении. Гортхауэр приказал им покинуть свою крепость и переселиться на юг, где отныне они и будут охранять границы нашей державы. Орки беспрекословно выполнили приказ и всем родом отправились в указанное место. Но, несколько дней спустя Предводитель решил, что за убийство надо карать тоже смертью, и собственноручно решил покарать виновных.
- ?..
- Я был в его конвое, когда два дня назад мы догнали их караван. Там было много женщин, но по нашим законам женщина, разделившая ложе с орком, не может считаться честной. А по законам Твердыни падшая женщина заслуживает только смерти.
- То есть, твой повелитель решил истребить всех поголовно?
- Но нельзя же оставить волчат. Из них вырастут волки, а куда тогда деваться пастуху со стадом?
- Чудесненько: всех убить!!! Мужчины – предатели, женщины – потаскухи, а дети – что бы не было потом проблем с мстителями. Очень удобненько. И, главное, всё по закону! Только как же вы собирались справиться с целым родом?
- Орки не могут противиться приказам Гортхауэра. Но вот женщины, они похватали оружие и первыми напали на нас, убив нескольких рыцарей. А это опять таки достойно сурового наказания. Но, поскольку нельзя умереть дважды, повелитель выбрал для них более суровую казнь.
- Очень любопытно. А какой казни достойна потаскуха?
- Ну, прекрасная госпожа, зачем тебе знать такие подробности?
- Чисто из личных побуждений.
- Праздное любопытство не может быть достоинством честной девушки. Но, всё же, идя вам на встречу, скажу: ей отрубают ноги.
- Суровые вы парни, как я посмотрю… Суровые…
- Закон суров, но справедлив. И – это закон. Всё это вынужденные меры! Представьте только себе, что подобная женщина выйдет замуж за достойного человека, будучи уже в тягости от этого мерзейшего существа! Ведь может случиться ужаснейшее – орк получит власть над людьми. А люди – это любимые дети Учителя.
- Любопытно, тогда какой же казни заслуживает падшая женщина, поднявшая руку на воина?
- Повелитель велел сварить их в масле.
- Эру Великий! Гурман…
- Я не знаю, но орки не жаловались.
- История просто захватывает своими кошмарными подробностями… Но, какое отношение всё это имеет к нашему знакомому?
- Самое прямое. Это Рейтхорт – вождь рода… Он прорвался к лесу и скрылся в зарослях. А пока Гортхауэр пытался принудить его к повиновению, остальные орки разбежались…
- А как же приказ вашего повелителя?
- Вот в этом-то и вся беда – когда Наурэ показал ему голову его жены, этот грязный скот, вопреки приказу, ухватил его за руку и вырвал по локоть!
- Так это его рукой он запустил в морду твоей лошади?
- Его… Мы бросились к нему, что бы отомстить, но он сумел уйти, перебив многих достойных воинов.
- Эй, девочка! Где ты? – Рейтхорт искал Эльвинг в зарослях на краю оврага.
- Ну, бывай. – Эльвинг натянула свою уже готовую обувку и полезла наверх.
- Ты куда?!! Он же орк!!!
- Да нет уж, я лучше с ним…
Часть 2
… Пурга мела вот уже трое суток. Весь род Дхомханан жался к кострам. Пещера Обители Огня была как никогда многолюдна. Эльвинг уже успела привыкнуть к обитателям этих пещер. Они больше не казались чудовищами из страшных рассказов, а были даже, в какой-то мере, милыми. А их внешнее уродство воспринималось уже как простое своеобразие другого народа. И самое главное – её принимали как свою, а это так важно в этом жестоком мире, полном одиночества.
Кехт возник неожиданно. Никто не ждал гостей в такую непогодь.
- Удачи на охоте и тепла в доме!..
- И тебе того же, Почтенный. – Елданах, как и подобало вождю рода, ничем не выдал своего удивления. – Что за напасть привела тебя к моему очагу в такую погоду?
- Я пришел за тем, кого мне обещали духи. – Все затаили дыхание: великий Кехт решил выбрать себе ученика! Кого на этот раз коснётся длань Покровителей?
- Я польщён. – Елданах почтительно поклонился. – Дать ученика шаману – великая честь для рода. Выбирай любого.
- Мне нужен мальчик, которого привел вождь погибшего племени.
- Мальчика?
- Да. Именно того, которого привёл одинокий вождь, велели мне взять духи в ученики.
- Почтенный, но у нас нет такого.
- У вас был вождь погибшего племени?! – Кехт явно уже терял терпение.
- Да. Осенью.
- На его поясе висел женский скальп?
- Да. Он сказал, что это его жена.
- Замечательно. С ним был кто ни будь?
- Да, Почтенный.
- Я пришёл за ним! Его спутник – это и есть обещанный мне ученик.
- Почтенный, но… - Елданах замялся.
- Что?..
- Это девочка…
- Девочка!?.. – Кехт явно не ожидал такого оборота дела.
- Да. Просто девочка. Я с удовольствием отдам тебе её в учение, и она, наверняка, станет хорошей знахаркой… Но, шаманом?..
- Девочка… - Кехт сжал виски пальцами. – Девочка… Какой из неё шаман… А надумает рожать, так вместо защиты станет манком для всех духов… Но, Посланец Охотника сказал, что ученик – это именно спутник…
- Почтенный, возьми любого мальчика.
- Нет. Мне нужен спутник. Если это девочка, значит девочка. Охотник говорил про неё. И я беру её.
- Хорошо. Эльвинг, собирайся. Ты идёшь с Кехтом…
***
- Доченька, вставай. – Надтреснутый голос Кехта вырвал её из объятий сна. Вот уже шесть лет этот старик оберегал её от всех опасностей и невзгод, как по ту, так и по эту сторону мира. Он учил её своему сложному и трудному искусству так же терпеливо, как и вправлял вывихи или разделывал добычу на охоте.
- Что, дедушка, кто-то пришёл?
- В горах пурга кого-то застигла врасплох.
- Хорошо. Я быстро.
Кимри, она уже привыкла к этому внешнему имени, быстро оделась. За стенами уютной пещеры выла злая пурга. Такая же, как и в её последнем сне. Тогда Кехт преподал ей первый урок шаманского искусства, проведя её к своему жилищу сквозь пургу, и идя по снегу, как по мощеной дороге. Тогда она только ощущала всем своим существом извечную песню метели, и чувствовала, как вплеталась в неё песня шамана, и рождалась Тропа…
***
Вход в пещеру замело уже по грудь, не смотря на звеневшее защитное заклинание. Они быстро раскидали снег и выбрались наружу.
- Луна? – Кимри с трудом представляла время суток. Чувство времени во чреве пещер её покидало.
- Едва миновала полночь.
- А где их искать? – Кимри напрягла все силы, но кроме слабого шелеста детских голосов ничего не смогла услышать.
- Где-то на юге… - Кехт с сомнением повертел головой. Не могу понять точнее. Что-то не даёт им говорить.
- На юге только дорога вдоль Трёх Сестёр. Но, зимой там не ходят. Тем более с детьми…
- Знаю. Но голоса оттуда. Видимо не знали дороги.
- Пошли, дедушка. Им холодно.
- Пошли. Будем ближе – разберём точнее.
***
Их голоса почти затихли, когда Кимри и Кехт сумели их найти. Маленькие, истощённые тела прижимались друг к другу в небольшом гроте у подножия скалы. У входа лежали тюки, павшая лошадь и двое мужчин. Кехт сплёл заклинание тропы, и беснующийся ветер отступил за прозрачную стену. В это время Кимри разворошила снег, наметённый у входа.
- Сейчас, доченька… - Жилистые руки старика с трудом вырвали лошадиную тушу из снежного плена. Кимри и Кехт удвоили усилия и вдвоём они с трудом оттащили её к границе пурги.
- Там мужчина упал в снег. – Кимри никак не могла отдышаться и хватала ледяной воздух полной грудью.
- Он мёртв. Уже часа три.
- А второй?
- Жизнь в нём едва теплится. Но дети почти все мертвы. А те что ещё живы – на грани.
- Дедушка, мы одни не справимся.
- Я знаю. Сейчас всех укутаем, напоим Слезами Предков, и я позову всех шаманов округи.
- Хорошо.
- Иди, вытаскивай детей, а я попробую спасти мужчину.
- Я всё поняла, дедушка…
***
К вечеру Кимри поняла, что с ней что-то случилось. Перед глазами плясали огромные круги, а во рту горел пожар. Её пальцы сами собой судорожно сжимались и разжимались. Временами сознание меркло, и она проваливалась в тяжёлое забытье. Потом… Потом глаза просто закрылись и она уснула.
…Вой, тоскливый и до боли знакомый она услышала, когда уже поднималась на перевал. Её проводник дёрнулся как от удара бича. В её сердце неожиданно вспыхнула тоска и желание повернуть назад.
- Пойдём… Тебя ждут.
- Нет. Я что-то оставила.
- Пойдём. Там ничего нет, кроме страха и боли. Твоя душа освободилась от власти орков. Им осталась только безжизненная скорлупа.
- Орки… Орки…
- Да, да. Мерзкое и отвратительное племя уродов, державших тебя в ужасном рабстве.
- Орки… Дедушка!!! – Кимри развернулась и во всю прыть кинулась вниз по склону, туда, откуда только что пришла. – Дедушка!!! – Вой стал ближе, и из тоскливого, он превратился в голос охотящегося одиночки.
- Стой!
- Дедушка!!!
Шуршание камней за спиной заставило её отпрянуть в сторону и упасть. Огромная белая волчица мягко приземлилась и, развернувшись, оскалила гигантские белоснежные клыки.
- Я сказала стоять! Мразь неблагодарная!!! – Слова вылетали из оскаленной пасти, но голос принадлежал явно человеку. И это было страшно и странно.
- Дедушка!!! – Кимри из последних сил вытолкнула комок крика из горла, и он разнёсся над пустынными горами, эхом перекатываясь в их теснинах.
- Они забыли тебя… - Волчица угрожающе щёлкнула зубами. – А ну, пошла, подстилка малолетняя…
Черный громадный волк появился совершенно неожиданно: он просто возник между Кимри и разъярённой волчицей.
- Рада видеть тебя… - Волчица явно не удивилась такому способу перемещения.
- Я забираю её.
- Не так быстро. Ты знаешь Закон. Душа, имеющая Хозяина, не может его покинуть.
- Пока Хозяин в состоянии защитить свои права.
- Да.
- Тогда защищай свою шкуру…
Чёрный медленно двинулся на волчицу. Та подобралась, и первая бросилась на врага. Чёрный отпрянул в сторону и, извернувшись, вцепился врагу в горло. Несколько минут чёрно-белый ком рычания и меха катался по земле. Кимри просто не знала, что делать дальше. Но вскоре волчица ослабела, и мощные челюсти Чёрного сломали ей горло. Её тело конвульсивно задёргалось. Чёрный нашёл глазами Кимри:
- Беги…
- Куда? – Просипела девушка.
- Вниз. К реке. Потом по течению. Там мостик. Главное – перейти мост. И не пробуй переплыть реку.
- Почему?
- Потом. Беги…
- Хорошо.
Ноги сами понесли её вниз. Она обернулась только один раз, когда услышала хохочущий лай за спиной. Из-за перевала появилась гиена. Чёрный угрожающе обнажил клыки…
Она уже видела спасительный мост. Вернее, мостом это сооружение назвать было сложно: так три брёвнышка перекинуты через реку, когда что-то ударило её сзади по голове. Мир потемнел и разлетелся всполохом бело-голубых искр. Твёрдые камни вонзились в тело и неожиданно обратились в пуховую перину. Кимри с трудом поднялась на четвереньки и попыталась встать. Что-то снова с той же силой ударило её в плечё. Но, она уже была готова к чему-то подобному, и сумела разглядеть своего врага – белую большущую сову, которая снова готовилась к атаке.
- Тварь пернатая!.. – Разбитые губы плохо слушались, но Кимри уже была готова к бою: гладкий голыш, размером с яйцо, как-то сам собой влился в ладонь. – Подавись!
Сова явно не ожидала этого. Камень угодил в раскрытое крыло птицы, которое безвольно сложилось за спину. Сова, кувыркнувшись через сломанное крыло, рухнула в воду, и тут же полыхнула фонтаном огня.
- Эру Великий!.. Так вот почему нельзя входить в воду…
Кимри с трудом поднялась. Её тошнило, кровь из ран заливала глаза, а земля норовила вырваться из под ног и взлететь в облака. Мостик оказался ещё хуже, чем представлялось на первый взгляд. Осклизлые брёвна проворачивались под её ногами, пытаясь сбросить её в предательский поток. Она с трудом преодолела этот мостик ползком, и рухнула в растущую у берега крапиву…
***
…Варево оказалось ужасающе горьким. Кехт никогда особенно не заботился о вкусе своих снадобий, но в этот раз он превзошел самого себя – такой гадости она не пробовала ни разу. Она попробовала его выплюнуть, но не тут-то было: нос зажимал специальный зажим, а отвратная жидкость текла по специальной трубке, мешающей ворочать языком. Кимри попыталась вывернуть голову и избавиться от трубки, но челюсть сжимала твёрдая рука Кехта, не давая раскрыть рот и вжимая затылок в другую ладонь. Отчаянье придало сил, и она яростно вцепилась в его руку ногтями.
- С пробуждением, дочка… - Трубка выпорхнула из раскрытого рта, зажим освободил ноздри, а каменные тиски на челюсти превратились в ласковую и нежную ладонь, вкусно пахнущую горькой полынью и грибами.
- Дедушка… - Ладонь Кехта ласково скользнула по щеке. Ну что может сравниться с ней в нежности? Ну, разве что руки мамы, с давно уже забытой лаской или лошадиные губы… И ни за что не поверишь, что эти пальцы способны удушить волка или расколоть косточку сливы.
- Что, доченька?
- Я долго болела?
- Долго. Уже отцвели сады.
- А как дети?
- Они не пережили таяния снегов. Были очень истощены и измучены.
- Что, никто не выжил?
- Один из мужчин. Он оказался лекарем. Бадб говорил, что он пытался спасти детей, что мы нашли. Те, вроде бы, даже пошли на поправку, но через месяц им стало ещё хуже.
- Жаль. А как зовут лекаря?
- Эмер. Он из людей.
- Среди них тоже бывают хорошие.
- Знаю. Пока ты болела, а я не отходил от тебя, он вылечил многих.
- Дедушка, а кто была эта гиена?
- Ждущая на перевале. Они пытаются охотиться на тех, кто хочет уйти за ограду.
- А волчица?..
- Не знаю. Она не относится к кромешникам. Но, это и не дух пути. Я так и не понял, кем она была при жизни, и стала после смерти.
- А она точно жила?
- Да. Ладно, отдыхай, а меня ждёт работа. Вчера какой-то волк убил ребёнка…
***
… Эмер шёл по каменистой тропе к пещере. Зачем он это делал, он не знал, но вот уже третью ночь подряд ему снилось, как он проходит один и тот же путь. С каждым шагом страх всё сильнее и сильнее сжимал его сердце. Перед самым порогом он стал просто не выносим. Две прошлые ночи он не смел переступить порога и бросался бежать, просыпаясь в холодном и липком поту. Но на этот раз он решил проявить мужество и встретить врага лицом к лицу. Потной рукой он нащупал рукоять тяжёлого тесака, глубоко вздохнул, и шагнул под своды пещеры…
- Ну, наконец-то. Эмер, я знал, что ты труслив, но не до такой же степени… - Знакомый голос ударил как хлёсткая пощёчина…
- Ты?!!
- Я, мой юный друг, я.
- Но, ты же замёрз ещё зимой!
- И ты решил, что, избавившись от старого друга, надо вернуться на путь благочестия и милосердия?
- Я не жаждал бессмертия.
- Да? А для чего же ты резал тех детишек?
- Не знаю… - Эмер с ужасом понял, что у него действительно не было причин, ни внешних, ни внутренних, что бы делать то, что он делал.
- Не знаешь?
- Не знаю.
- Зато я знаю!
- И почему?
- Ты – тварь бесхребетная. Тебя можно уговорить на что угодно: подвиг или подлость – всё равно. Ты не будешь ни героем, ни злодеем, но совершишь всё, что нашепчет тебе тот, с кем ты пошёл. А сам ты – тряпка. Куда тебя сунут, там и будешь сидеть тихо и покорно.
- Ладно, Махгал, пусть я тряпка. Но, ты умер и мне больше не для чего искать бессмертия. И я покорно поползу той дорожкой, которую мне указывает клятва лекаря.
- Клятва?!! А сколько раз ты её нарушал?
- Не важно.
- Ты думаешь?
- Но, ты-то мне ничего не сможешь сделать. Ты умертвие, прикованное к месту своей смерти. Так что, ничего кроме кошмаров…
- Эмер, ты всегда был придурком, не смотря на диплом с отличием. Я могу выходить из пещеры. Да, ты прав, это тот самый грот, где моё тело замёрзло. И только здесь я могу стать человеком. Но уйти я могу. В виде волка. А ещё, здесь есть шаманы. Им я могу поведать многое о тех методах, с помощью которых мы пытались обрести бессмертие. О жертвах, о последних каплях крови. О каменном ящике, где детишки превращались в священный чёрный бальзам… О, я могу рассказать о многом…
- Ты думаешь, они тебе поверят?
- Ещё как. Я пытался отдать Охотникам с Перевалов ученицу шамана. Но, мне это не удалось. Шаман отбил её, и мне не удалось обрести полную силу. Но, зато удалось скормить им души наших ублюдочных подопечных!
- Так вот что с ними стало…
- А ты думал, что твой лекарский дар пошёл на убыль? Нет. Тут с тобой всё нормально. Но я могу рассказать им, кто мне в этом помогал.
- Я не делал этого!
- А кто тебе поверит? Да, души наших жертв сожрали Охотники. Но, они могут изловить Охотника, и тот всё расскажет. А после этого, кто будет разбираться, что ты делал здесь, и что собираешься сделать?
- Махгал… Зачем тебе моя смерть?
- Мне нужна помощь. Я хочу обрести силу и прорваться за Перевал. Там я обрету истинную Мощь.
- И что ты хочешь?
- Видишь вон ту кучу камней?
- Да.
- В ней покоятся мои кости. Головой на север. Откопай мой череп и принеси его в пещеры этих поганцев.
- И ты оставишь меня? – В сердце Эмера ещё теплилась надежда.
- Пока да…
***
- Доченька, я просто не знаю что делать.
- Дедушка, не расстраивайся ты так. Мы ещё найдём этого оборотня…
- Я уже всё перепробовал. Видимо, это не оборотень, иначе он просто не мог пройти через те ловушки, что мы расставили.
- Тогда, умертвие?
- Я думал… Первого ребёнка волк задрал в горах, но остальных, не далеко или в самих пещерах. А умертвие не может далеко уходить от своего тела. А Охотящиеся на Перевале не трогают тело.
- Тогда, что же это? – Кимри зябко передёрнула плечами. Уже третий месяц, каждую ночь, Ночной Убийца убивал детей. И только детей. В начале их молили. Потом проклинали… Теперь, похоже, все смирились. Один Эмер пытался спасти жертв Убийцы. И Кимри было больно смотреть, как в его глазах нарастала тоска отчаяния. Ей было страшно жаль доброго лекаря…
- Видимо, Тварь из-за ограды…
- И что делать?
- Остаётся одно – встретиться с ней в бою.
- Дедушка…
- Такова наша доля. Сегодня ночью я выслежу Зверя.
Часть 3
- Беги, дочка к Мидхиру… - Старый Кехт задыхался. Лицо осунулось, а в уголках рта блестели тёмные капли крови.
- Дедушка… - Сердечко Кимри сжалось от тоски. – Что случилось?
- Я выследил Ночного Убийцу и попытался пройти по Тропе к духам, что бы попросить у них помощи… - Кехт закашлялся, и кровь густой струёй потекла ему на грудь.
- И что…
- Он встретил меня на Тропе Ужасного, и я проиграл… Кувшин моего тела разбит, и жизнь потихоньку покидает меня.
- Дедушка… Я помогу… - Кимри вдруг с особой тоской о безвозвратно теряемом осознала, насколько дорог ей стал этот старый и ужасный с виду орк. – Я тоже умею ходить по тропе.
- Нет!.. Беги за помощью. Иначе весь наш род погибнет. Тебе не одолеть Зверя.
- Но, Дедушка… Если он убивает детей, то он может появляться и в этом мире…
- Да. Поэтому – беги. Я долго учил тебя. Ты хороший шаман. Но этот Зверь тебе ещё не по зубам. Беги.
- Хорошо… - Кимри быстро оделась и собрала котомку.
- Подай бубен, доченька.
- Сейчас… - Кимри метнулась к костру и подобрала бубен с колотушкой. – На, дедушка…
- Нет. Это для тебя. На память. А мне подай новый.
- Хорошо…
- Беги.
***
Она бежала. Задыхаясь на подъемах и оскальзываясь на спусках. Бежала, потому что ей ничего уже не осталось кроме надежды. С отчаяньем молясь вперемешку: Валар, Мелькору, Отцам, Пряхам, Ткачихам, Создателю… Она бежала в бездумной надежде, хотя её разум говорил, что это не возможно – до пещер рода Слехт, где шаманом был Мидхир, три дня пути. Но ей нужно непременно успеть сегодня до заката. После Часа Собаки наступает Час Волка, и вместе с ночным туманом в мир приходит Зверь. Тот, кто этой ночью убил старого Кехта. А старый шаман не боялся никого. Ни волков, ни смерти, ни пурги, ни лавины. Но она бежала, бежала потому, что это была единственная надежда одолеть Зверя.
Закат застал её на перевале Бамшмаг. Ещё бы пару часов такого бега и она бы добралась до Мидхира.
- Проклятье!.. – Кимри рухнула на тропу и разрыдалась. Слёзы текли неудержимым потоком, обжигая глаза, веки, брови, ободранные пальцы и ладони.
- Успокойся. – Тихий шелестящий голос Кехта вселил в её душу мир. – Ты уже очень близко и можешь позвать Мидхира. Вспомни… - Знакомая ладонь ласково погладила её по голове.
- Я сейчас, дедушка, сейчас…
Костёр жадно пожирал сухие колючие ветви тёрна. Кимри одним движением сбросила одежду и вошла в круг пляшущего света. Старый бубен привычно лёг в руку и гулко затрепетал под ударами колотушки. Вскоре весь мир заполнился рокочущими ударами бубна. Стена света задрожала в такт ритмичным ударам и перед Кимри открылась Дорога. Она упруго шагнула на неё. Гул бубна и пляска пламени костра остались за спиной.
- Помни, сила шамана в умении призвать духов, а не умении сражаться… - Шелестящий голос Кехта совсем ослаб.
- Я помню, дедушка.
Ноги легко несли её по дороге. Непроглядный мрак клубился под ней, но Дорога была тверда, как гранитная скала. Она слышала мелодичный звон своих шагов. Она с лёгкостью выбирала правильный путь на развилках и переходах, ориентируясь на мелодию Дороги. Впереди блеснули отсветы огня, значит, скоро она выйдет на тропу Ерхазраж, где сможет встретить Тех, кто услышит и поможет. За следующим поворотом она увидела Огонь. Багровые, с синеватой окантовкой языки пламени заполнили всё обозримое пространство. Кимри вслушалась в глухие удары бубна – там, в подлунном мире, всё было в порядке, и она решительно шагнула в пламя. Тело вдруг стало невесомым и лёгким, а ноги перестали ощущать почву под ногами. Стремительный полёт по тёмному тоннелю закончился так же неожиданно, как и начался.
Кимри открыла глаза и увидела Его. Огромное тело рыси венчала уродливая голова гиены с раззявленной окровавленной пастью, и на этой голове жили человеческие глаза. Глаза именно жили. Жили отдельно от своего химерического тела. И в их глубине полыхала всепоглощающая Злоба и Ненависть.
- О, какая пташка… - Он растянул губы в хищной усмешке, обнажив огромные клыки. – Гори, ведьма, гори!!!
Его тело взмыло в стремительном прыжке. Кимри попыталась отбить удар бубном, но не удержала равновесия, и её вышвырнуло за пределы Дороги. Свет погас и её поглотил серый туман. Но даже он не смог заглушить безумный хохот её врага.
Кимри очнулась в мире серости. Из ниоткуда сочился тусклый свет, тонущий в сером вязком тумане, укутывавшем серое же небо. Она лежала в серой пыли среди больных и искалеченных чахлых кустиков мертвенно белёсого цвета. Она огляделась вокруг: невдалеке, среди серого тумана, что-то слабо тёплым, почти живым светом.
- Вставай, дочка, вставай. Сила шамана не в том, что бы сразить врага, а в том, что бы призвать союзников. Зови!
- Дедушка… Кто меня услышит здесь?
- Зови, дочка, зови. Надежда умирает только после смерти души…
- Хорошо…
Кимри, вяло перебирая ногами, побрела к источнику света. Тоги тонули в пыли, вязли, а в душу маленькими пыльными лапками пробиралось безразличие. Она не помнила, сколько прошло времени, прежде чем она добралась до светящейся кочки. Лениво попыталась разгрести пыль. Неожиданно, как-то сама собой ей в руки легла колотушка. Она вспыхнула как факел, и серые тени в испуге отпрянули в стороны. Безразличие и тоска ринулись прочь. Кимри запустила руку в пыль, и из её душного плена появился бубен. Он засиял как луна в глухой ночи, вышедшая из-за туч. Его гул заставил отступить тени ещё дальше. Кимри вся встрепенулась. Знакомый ритм вновь заставил бубен петь даже в этой стране вечного мрака, безмолвия и серости. Ритм подхватил её душу в кружащемся вихре, и она почувствовала, как её душа соприкасается с духом Чёрной Волчицы. Бубен жил, его голос набрал силу… И по безмолвию серого мира летел вой волчицы и голос бубна… Зовя, призывая, моля…
***
О приближении Врага её предупредила волчица. И на этот раз он не застал её врасплох.
- Что, не сладко в мире Застав? Пытаешься против воли Всеотца вырваться в мир Живых? Зря ты так: там тебя ждёт только судьба нежити, нелюдь гоблинская!
Его тело распласталось в мощном прыжке. Кимри, закрывшись бубном, отпрыгнула в сторону. Отбив бубном когти, она с хрустом опустила ему на хребет пылающий факел, в который превратилась её колотушка. Его чудесная белая шкура вспыхнула в нескольких местах, и Зверь, дико воя, стал кататься в пыли, пытаясь сбить пламя, а Кимри всё била и била плюющимся искрами факелом, ломая кости, прожигая плоть, вбивая его в пыль и прах. Зверь затих, и только пламя с треском пожирало его костяк.
- Не так уж ты и страшен, как я погляжу… - Тело Кимри сотрясала мелкая дрожь. Она попыталась поднять руки, но бубен и колотушка превратились в пудовые гири.
Вдруг догорающее пламя неожиданно с новой силой, разгорелось, затрещало и полыхнуло огненными языками так, что серый туман в ужасе метнулся, обнажив безжизненное серое небо, усеянное бледными искрами пепельного цвета. Кимри попятилась назад, а пламя всё набирало силу. Пыль вокруг заклубилась хлёсткими вихрями, и, влетая в полыхающее пламя, обращалась в серые капли. Кимри всё отступала и отступала от невыносимого жара. Вдруг она заметила какое-то странное движение в ревущем пламени. Что-то внутри него двигалось, втягивая в себя пыль и пламя, оно всё более и более обретало чёткие очертания и материальность.
- Дедушка… Что это?! – Кимри в ужасе смотрела, как из ревущего пламени на неё выезжает всадник. Огромный конь, мышастой масти, с лёгкостью нёс на себе своего седока – обнажённого юношу со скипетром в руке.
- Я – любимое дитя Создателя, угодный и послушный ему. Я – Царь и Повелитель, несущий его древнее слово в заблудший мир. Как смела ты, ведьма и отродье Врага Древнего, противиться мне?!!! – Грозный голос юноши сотряс Землю и Своды небесные. Едва заметное движение, и конь с места, по оленьи, распластался в прыжке. Сверкающий скипетр блеснул огненной молнией. Кимри едва увернулась от страшных копыт, а бубен жалобно застонал, встретив удар скипетра. Юноша развернул коня. – Зря стараешься, ведьма нечестивая! Мне дано Слово Власти и Силы! Смирись! Пади ниц и моли Создателя о прощении… Быть может Он оставит тебе душу, что бы она очистилась в пламени Вечности.
- А может и простит?!!! – Кимри зло сплюнула в пыль.
- Скорее мой скипетр обрастёт побегами и цветами, чем порождение Врага получит прощение!..
- Зря стараешься… - Голос раздался откуда-то сбоку, и Кимри отпрыгнула в сторону и развернулась так, что бы держать обоих своих нежданных собеседников в поле зрения. Второй тоже был гол. Но, если первый был ликом прекрасен, как ясный день, то второй был ужасен, как сама смерть. Чёрное лицо было покрыто огромными волдырями ожогов, кое-где уже лопнувшими и обнажающими обугленную плоть, обгоревшие волосы, окровавленная борода, в правой глазнице зияла кровавая бездна. На плечах его царскими бармами возлежала дубовая колода, а запястья стягивали железные браслеты с обрывками цепей.
- Это опять ты, пёс смердящий! – Юноша презрительно скривил губы.
- Ну, к чему же так, Царь Великий? Не я, а ты выделен средь стада. И это ты держишь скипетр, а не холоп твой блудливый.
- Пошёл прочь!!!
- Я всегда спасал жен и чад. На том стою, и стоять буду.
- Сам напросился! Сам отверг милость! – Юноша тронул бока коня. Чёрный стоял спокойно, глядя на несущегося на него всадника. Мелькнул скипетр и, Чёрный немного отклонился, и разящий удар пришелся на колоду. Мгновение и могучие руки сжались на сверкающем жезле. Мышцы чёрного взбугрились, рывок, и надменный юноша вылетел из седла, распластавшись в пыли. Скипетр вспыхнул, трескучее пламя перекинулось на Чёрного, и тот полыхнул факелом. Жезл почернел и рухнул в пыль.
- Пес!!! Падаль!!! Отродье Змиево!… - Юноша яростно сгребал золу и разбивал уголья. Кимри, наконец, поняла, что скипетр на этот раз обратился в огромную кочергу. – Ну, выродок, поняла, что ждёт тебя?! – Юноша яростно сверкнул в её сторону кровавыми белками. – Убью!.. – Юноша бросился в её сторону, яростно вращая кочергой. Ему осталось только несколько шагов, что бы обрушить её на голову девушки, когда в грудь ему ударило огромное чёрное копьё. Отточенный наконечник пробил грудину и вздыбил кожу на спине.
- Кто… Кто посмел?! – На губах юноши выступила кровавая пена. – Кто посмел перечить промыслу Творца?.. – Тонкие пальцы бессильно вцепились в древко, торчащее их груди.
- Я. – Вышедший из тумана носил косы вождя рода.
- Ещё один уродец… - Колени юноши подогнулись, и он рухнул в пыль. Его стройное тело скрутила предсмертная судорога.
- Кто ты? – Спросила Кимри.
- Я – это ты. Ты заняла моё место среди живых, а я твоё в мире теней.
- Это не мир теней. – Юноша хрипел, его тело корёжила последняя боль. – Это мир рода людского! А вы – его слуги, погань!
- Слуги Возлюбившего Людей, сварив меня и моих братьев, навек освободили нас. А души наших отцов дали нам силу для жизни в этом мире.
- Вас всех ждёт смерть лютая, неминучая и вечная!!! – Юноша уже с трудом хрипел, но в глазах его по-прежнему горела ненависть.
- Ты тоже вряд ли выживешь. Это копьё из зубов дракона.
- Моя вера – моё спасение! – Юноша напрягся, и, хоть и с трудом, но вырвал из груди копьё. Он с трудом приподнялся и встал на колени. В мучительном напряжении распрямил спину. – Тело ничто! Дух – ничто! Лишь Вера, соединяющая с Отцом – есть всё! Лишь только у Создателя сила и лишь только Вера дарует Силу! – Он вскинул руки к небу, и его тело исчезло в голубоватой вспышке. И вот с безмолвного неба раздался крик сокола, а следом за ним издевательский хохот. – Моя обитель – Небо! А вы подыхайте в пыли и мраке, твари погибели…
Кимри с трудом различала в тумане парящего в вышине белого кречета. Тот горделиво сделал над ними круг, и, сложив крылья, ринулся вниз, на Кимри. Шаманка встретила этот удар бубном, и когда разящие когти вцепились в обод, рванула его вниз и в сторону – на встречу взлетающей колотушке. Кречет, белым комком перьев, отлетел в сторону орка.
- Ха-а… – Древко копья ударило комок, и тот взмыл в небо.
- Как ты думаешь, мы его убили? – Кимри с надеждой поглядела на орка.
- Я надеюсь, но, что-то он слишком долго не падает.
- Я же говорил, что только у Творца Сила, а Вера – единственный путь получить её!
Кречет снова, как ни в чём не бывало, падал на Кимри. До земли оставалось совсем немного, когда атаку кречета сбил неожиданно вынырнувший из тумана филин. Две птицы сошлись в яростной битве. Кречет всё пытался взмыть в небо, что бы обрушиться на врага стремительной атакой, но филин не давал ему разорвать дистанцию, и всё жал и жал его к земле.
- Ну, головастый, ещё пару саженей… - Орк нетерпеливо топтался, поджидая удобного мгновения для броска. – Ещё чуть-чуть, ещё немного…
Филин рвал кречета своими огромными когтями, но тот не поддавался и всё так же пытался перехватить упущенную инициативу. И вот, он, перевернувшись через крыло, вырвался из когтей врага, и устремился к земле, увеличивая расстояние между собой и своим врагом.
- Ты умница, дочка. – Ласковый голос Кехта снова коснулся её сердца.
- Это ты, дедушка? – Слёзы текли по её перепачканному серой пылью лицу, оставляя белые дорожки на щеках.
- Я, дочка, я… - Филин сделал над ними ещё один круг. – Н-на-а… - Огромный, в две ладони длинной, наконечник копья буквально разрубил тельце кречета надвое. Останки кречета полыхнули багровым пламенем и осыпались на землю горсткой пепла.
- Но тебе пора домой. Ты справилась. Теперь я спокоен за своего коня.
- Хорошо, дедушка, я иду…
Орк отстегну от пояса ножны с кинжалом, и протянул ей.
- Я бы тебе и копьё отдал, но оно для тебя слишком тяжело, и будет только обузой, а не помощью.
- Спасибо… Как твоё имя?
- Мать называла меня Куальгне. Это моё истинное имя. Если я понадоблюсь – зови.
- Спасибо. А меня мама звала Эльвинг. А Кехт назвал Кимри.
- Посланная взамен. Это я должен был стать его учеником. Но ты стала не хуже, чем мог бы быть я. А может быть и лучше.
- Хватит отвлекать её. – Филин примостился на плече Куальгне, всем своим видом демонстрируя, что не собирается покидать этого насеста.
- Я уже иду, дедушка. – Кимри закрыла глаза, и с блаженством ощутила дрожь бубна под ударами колотушки.
- Помни! Он из зуба дракона, и убивает духов, лучше любой стали и серебра. – Голос Куальгне уже едва прорывался сквозь барьер бубна.
***
Когда голос бубна затих, она вновь оказалась на тропе. Снова при каждом шаге звенели колокольчики. Прямо перед ней был вход в пещеру.
- Скоро уже утро. Пора возвращаться…
Кимри вошла под сумрачные и влажные своды, и пошла вперёд, ориентируясь по мелодии колокольчиков. Вдруг, в мелодию вклинился диссонанс. Кимри замерла, но иная мелодия не прервалась, а напротив приближалась, всё стремительнее нарастая.
- Кто это?
В ответ бубен замерцал багровыми отсветами. И тут, в глубине прохода она увидела, как шевелиться темнота. Что-то большое и тёмное двигалось ей на встречу. Бубен светился всё сильнее, Кимри напряглась, готовая к прыжку. В свете сияния бубна она разглядела огромного чёрного быка, несущегося прямо на неё. В последний момент она отпрянула в сторону, вонзив кинжал из зуба дракона в горло огромному Зверю. Могучее тело рванулось, и забилось в агонии. Рукоять кинжала, с глухим хрустом отломилось. Бубен, которым Кимри закрылась от удара гигантских рогов, жалобно вскрикнул, когда огромный рог пропорол кожу, натянутую на раму бубна. Её саму швырнуло как куклу, и безжалостно впечатало в стену пещеры. Мир превратился в рой огней и погас.
***
Она очнулась в непроглядной темноте. Правая нога ныла, а при малейшей попытке пошевелиться, огненная плеть опускалась на икру и колено. Но, в дали стучал и звал бубен, и она, превозмогая боль, поползла вперёд. Боль рвала и терзала ногу, мир исчез за огненной пеленой, но бубен звал, просил, умолял, и она ползла, ползла, шипя от боли.
В начале она подумала, что это искры в глазах стали ярче. Но, вместо сырости и тьмы пещеры она почувствовала живое тепло костра. Превозмогая боль, она попробовала сесть. Правое колено буквально взвыло от боли.
- Ерунда. – Кимри обхватила колено руками и поставила ногу прямо. – Неудачно потянула сустав при падении. Ничего, через неделю заживёт.
Она подбросила сучьев в костёр. Захиревшее пламя благодарно взметнулось ввысь. Его всполохи отразились в чьих-то огромных глазах.
- Ну и кто ты? – Кимри со стоном наклонилась и подняла повыше горящую ветку. Под ближайшими кустами сидел филин со странным серебристым оперением. Одно крыло птицы было странно приспущено. – Что, дорогой, тоже калека?.. – Она положила руку рядом с филином. – Забирайся. Мы – калеки, уроды и нелюди, должны держаться вместе. – Филин, недолго думая, забрался ей по руке на плечо. – Вот так-то лучше. Потерпи. Отдохну немного и займусь твоим крылом. – Она повернулась, и с ужасом увидела свой разорванный бубен. – Ну вот, подарок Кехта не продержался даже двух дней. Бедный мой коник. – Она подняла бубен. Под ним лежала рукоять костяного кинжала. – И этот подарок не прожил долго… - Кимри горестно вздохнула. – Ну что? – она повернулась к филину. – Птица несколько раз мотнула головой. – Так и сделаем.
***
Бредущую по тропе Кимри, Ллварч заметил ещё издалека.
- Ну, хвала Пряхам! Хоть эта жива. А то за трое суток потерять шамана, лекаря и ученика шамана… Это уже слишком!
- За то, за два дня не убито ни одного ребёнка. – Баллишаг потёр переносицу. – Что-то она сильно хромает.
- Какая разница. Главное – жива. Поехали, встретим.
Кимри настолько устала от двухдневного марша на ноющей ноге, что не заметила подъехавших к ней всадников.
- Моё почтение, достойная Кимри. – Ллварч, склонившись с седла, подхватил девушку и усадил её впереди себя. – Спешу сообщить тебе печальную весть: могучий Кехт, твой достойный учитель, скончался позапрошлой ночью.
- Я знаю. – Кимри безучастно посмотрела на Ллварча. – я встретила его в Нижнем Мире.
- Но, это ещё не всё. Погиб Эмер.
- Лекарь?! – Кимри встрепенулась. – И его задрал Ночной Убийца?!
- Нет, почтенная. – Баллишаг подъехал ближе. – Похоже, Ночной Убийца пал в схватке с Кехтом. Эмера зарезали кинжалом.
- Зарезали? Ты уверен?
- Более чем. Кинжал сделан из какого-то странного материала, похожего на кость. Он сломался в ране.
- Из кости?! – Сердце Кимри забилось как у перепуганного зайчонка.
- Да. Из кости. Вот он. – Баллишаг вынул из поясной сумки свёрток.
Кимри трясущимися руками развернула кусок замши. В ней было завёрнуто лезвие костяного кинжала, обломившегося у самого перекрестья.
- Эру Правый!.. – Кимри вынула рукоять, оставшуюся у неё. – Почему?! Ведь он был такой добрый! Так любил детей!.. – Кимри приставила обломки друг к другу, и все трое увидели, что они были когда-то одним целым. – Ллварч, почему Эмер?! Почему Ночной Убийца – Эмер?!!
- Ты уверена, Почтенная?.. – Ллварч сам ничего не понимал, и вопросительно смотрел на Баллишага.
- Да. Позапрошлой ночью я видела, как Кехт убил Ночного Убийцу в Нижнем Мире. А потом, когда я возвращалась, этим кинжалом зарезала его духа – помощника…
- Не знаю, Почтенная. – Баллишаг задумчиво потёр переносицу. Но Кехт любил повторять одно предсказание, которое однажды вынес из Верхнего Мира, хотя, сам, похоже, не совсем его понимал: «Придёт Зверь кроток, милостив, чадолюбив и приветлив. Придёт смерть к кротким, но только сын одинокого вождя загонит Зверя в клетку». Не знаю о чём это, но, теперь Кехт умер и мы тем более, вряд ли поймём больше.