Он молча лежал в постели, и опасался лишний раз пошевелиться, иначе жена проснется, и снова спросит, что случилось, и почему его вторую неделю подряд мучает бессонница. А это была бессонница и правда, но гораздо больше, чем две незначительные недели, скорее всего месяц. Ровно месяц, с тех пор, как в его клинике появилась новая медсестра Ольга, и ровно столько же, как ему не удается, не думать о ней. Раньше он и вовсе почти не обращал на неё особого внимания, затем думал о ней после того, как она пробежит по больничному коридору, скромно опустив глаза, скрыв улыбку, затем он начал думать о ней даже в машине по дороге домой. Дома – за разговором с женой. Теперь Оля поселилась в его мыслях.
- Но почему именно я?- он постоянно задавался одним и тем же вопросом.
А ответа всё не было. Да и от куда ожидать ответа? Они почти не говорили, лишь иногда, когда этого требовала работа и сложившаяся ситуация.
Она. Такая красивая, юная, с душой ангела, и глазами кошки, очаровательная, совсем не испорченная, как все вокруг, и ей всего восемнадцать. Она та, - которая никогда возможно, не обратит на меня своё драгоценное внимания. Она та, – которая вполне могла бы стать моей дочерью.
Он тоже был не промах. В свои пятьдесят три – выглядел на тридцать с лишним, галантен, высокий, подтянуты, и никакого дряблого животика, не мачо, но вполне симпатичен, женщин всегда тянуло к нему. Он умел выслушать, умел красиво говорить, поднять настроение любому своей удачной шуткой. Он умел быть просто собой. Не выворачиваться на изнанку. Ему так легко было раньше забыть о уже наскучившей женщине, просто вычеркнуть её из своей жизни, и не отвечать на телефонные звонки.
Как же ему сейчас хотелось просто набрать Ольгин номер, и ничего не сказав, услышать её нежный голос. Он так хотел набрать на телефоне эти заветные одиннадцать цифр, но боялся, робел, словно двадцатилетний мальчишка.
И снова утро. Быстро позавтракав, надевает любимый пиджак, в воздухе уже витает подаренный сыном парфюм Aqua di Gio by Armani. Всё взял: барсетка, ключи от машины. Быстренько на стоянку. В машине с ветерком, едет на любимой чёрной Chevrolet. Вдогонку за мечтой, мчится музыка незабываемых девяностых.
Вот и на работку подъезжает, вдруг видит Оленька, такая счастливая, блаженная, стоит с другим в обнимку, с чужым, но никак не с ним. Ему Обидно, а досада в свою очередь заглушает разум. А чего обижаться? Она никогда не была в его крепких и жарких объятиях, он никогда не касался её тёплых, алых губ, он даже не знал, что она любит, он даже толком не знал какого цвета её глаза, так как, опасался заглянуть в них, а если бы решился, то окончательно утонул в их бездонной глубине.
Ах, если бы он повстречал её лет так на десять раньше, всё могло бы быть иначе.
Он незаметно постарался выйти из машины. Повезло. Она его не увидела, и не сказала: «Здравствуйте!». Повезло, потому что если б она так молвила, ему пришлось улыбнуться ей, но он ещё не научился улыбаться сквозь слезы.
Да и забыл он, как это делать, как проронить сладкую слезу счастья.
Опять работа. Забежал в свой кабинет, позвонил жене, что б хоть на минуту забыть о мечте, что произошло? Ведь даже жена, для него никогда не была мечтой всей жизни. Думал, пройдет. На выходные махнёт с семьей на шашлыки, а в июле – отпуск, можно и в Карпаты.
Стук в дверь. У двери – Оля.
- Здравствуйте, Пётр Алексеевич!
- Здравствуй,- тихим голосом сказал он.
- Тут вот историю нужно подписать, к вам сейчас можно, или позже зайти?
- Давайте сейчас, Оленька.
Она быстро прикрыла дверь. Поправила белоснежный, накрахмаленный халатик, и, протянула мне историю.
Я как можно медленнее ставил свои подписи, так как хотелось подольше побыть с ней наедине, с такой далёкой, и такой близкой.
- Оленька, Мне нужен ваш телефон, - вдруг неожиданно для самого себя сказал Пётр Алексеевич.
Ольга стояла в недоумении, и мимолётно подарила ему свою улыбку.
- Понимаете, клиника огромная, а вы мне можете понадобиться в любую минуту.
- Разумеется, доктор.
Она продиктовала мне одиннадцать несложных цифр, которые я уже знал на память. Теперь я могу позвонить ей, и что-нибудь придумать по поводу работы. Это будет гораздо проще, чем сказать: « Ты мне очень нравишься, маленькая, моя, любимая девочка».
Иногда ему кажется, что он ей не безразличен: она то, посмотрит своим воспламеняющим взглядом, то, пройдёт мимо. Словно желает, что бы я в очередной раз посмотрел на неё. А может, это лишь догадки.
Оленька ушла, тихонько, прикрыв двери кабинета. И, казалось, вслед за ней, ушли его надежды.
Ему так хотелось крикнуть ей в вдогонку: «Куда же ты, мечта моя?», быть может когда – нибудь, он всё же осмелиться ей это сказать.