Да где же этот чертов поворот? Поворот точно должен быть, - это Катерина помнила очень хорошо, благо не в первый раз едет. А поворота не было. Не было и все тут. Чертовщина какая-то. Великое изобретение человечества под названием джи-пи-эс-навигатор, для тех, кто страдает топографическим кретинизмом, нагло заявляло:
- Поверните налево.
- Куда налево-то? Нет здесь поворота, - заорала Катя на непонятную тетку из устройства, - Нетуууууу.
- Пересчет маршрута, - отозвалась тетка.
Катя ехала вперед, ей очень хотелось попасть на дачу и посидеть этот вечер одной. Она, правда, совсем не знала, что будет там делать. На улице зима, дом наверняка промерз, и печь надо будет топить, а Катя не умела ее топить, но все равно ехала, по дороге размышляя над нелепостью собственной жизни. Вот и поворот явно пропустила, потому что кретинка, и печь топить не умеет, и жизнь-то у нее нелепая. Даже ее правильный муж номер два всегда говорил, что она – уникум, под уникумом он понимал как раз нечто нелепое и непонятное, человека, у которого вечно все валится из рук, разбросаны вещи, которому все равно, что есть в холодильнике, и есть ли в доме хлеб. А если ей действительно все равно? Время от времени Катерина делала вид, что ей не все равно, но это была очередная роль, а она так устала от постоянных ролей. Все время нужно играть, со всеми, а антракт-то когда будет? Жизнь – бесконечная пьеса? А она – актриса, причем не первого, а второго плана. Да где поворот-то? Хоть какой-нибудь. Дорога шла мимо леса, и Катя вдруг обратила внимание насколько красивы старые темные елки в шубах пушистого снега, вдоль дороги, и веселые снежинки, врезающиеся в лобовое стекло. Настоящая зима, как в детстве. Почему-то вдруг нестерпимо захотелось туда вернуться, в детство, когда еще можно было верить в Деда Мороза, в бесконечное счастье, мир во всем мире, когда еще вся жизнь впереди, и кажется, что ты можешь распорядиться ей как угодно, но обязательно все будет хорошо. Когда Катя выросла, она четко осознала хорошо не будет, будет или никак, или плохо, или очень плохо. Вот сейчас было очень плохо. Поэтому она и едет на дачу. Только поворот неизвестно, где. Джи-пи-эс давал ей какие-то советы. Катя вдарила по торомозам и достала из бардачка карту. На хрен тебя, чудо техники.
- Так, я, кажется, вот здесь, ага, значит, надо развернуться, и поехать в обратку. Блин, что за выражение такое «в обратку»?
Машин на дороге не было совсем, правильно, кому нужно в ночь под Рождество ехать на дачу? Никому, только сумасшедшая женщина может выкинуть такой финт. Правильный муж ей так и сказал:
- У тебя, Катя, явные проблемы с головой. Куда ты поедешь?
- На дачу.
- Не майся дурью.
- Да пошел ты, - сообщила неправильная Катя правильному мужу. Надела старые джинсы, свитер с оленем, который она увидела в каком-то дорогом магазине, отдала за него кучу денег, исключительно потому, что на свитере был олень. Муж ее не понял. А как объяснить, что когда-то у Катерины была мечта, и она очень четко ее видела. Она видела семью: маму, папу, дочку и сына, которые идут по аллее, папа время от времени роняет маму в сугроб, и все радостно смеются. А рядом с ними бежит лабрадор и заливается веселым лаем. И на всех них свитера с оленями, теплые и пушистые, и куртки, где много карманов, потому что это удобно. Как объяснить кому-то, что это и есть счастье? У Катерины такого счастья как-то не получилось. У нее была дочка от первого брака, мама, постоянно требовавшая внимания, второй очень правильный муж, который ни за что бы не стал ронять ее в сугроб, и собаки не было. Потому что некому с этой собакой гулять. Когда-то очень давно, сколько лет-то? Лет десять назад Катя на один шаг приблизилась к этой мечте. Ей даже показалось, что мечту можно потрогать на ощупь. У мечты были сильные плечи, очень ласковые руки и каре-зеленые глаза, которые смотрели куда-то внутрь нее, и у нее в животе что-то сжималось от невероятной нежности. Но у мечты уже была своя картинка в реальности, между прочим, или какая-то другая картинка: но точно были дети, жена, собаки вот только не было, попугай был, а для Кати там совсем не было места, и мечта рассыпалась осколками по бетонным плитам, когда ей сказали: «Прости, но…». И все, как-то все стало бессмысленно, бесцельно и необратимо. И только изредка она позволяла себе что-то из мечты. Например, свитер с оленем. Она даже дочке такой же купила, но дочке было пятнадцать лет, и свитера с оленем ее совершенно не интересовали. Или вот, как сейчас, поехать на дачу, выпить коньяка и завалиться спать на сторой дедовой кровати, которую давным давно пора бы выбросить, но никто не выбрасывает, потому что Катя не дает. Ей там удобно спать. Под тремя одеялами. Под жужжание и стрекотание неизвестных ей насекомых.
Катя вдруг почувствовала приступ острой жалости к себе. Глаза предательски защипали. Она достала сигарету из пачки, опустила стекло, и стала курить. «Да не плачь ты, дурочка!» - зло прошептала она самой себе. «Ну и что, что ты до сих пор любишь? Кому какое дело? Это твои проблемы!» Она ненавидела это выражение «твои проблемы», потому что как-то так получалось, что все проблемы были ее. А ей так хотелось, чтобы у нее были общие проблемы. Потому что у семьи из ее картинки не было «твоих» проблем, они все-все решали вместе, это она точно знала. И даже проблемы лабрадора были их общими проблемами, потому что он был одним из них. А Катя чувствовала себя очень одинокой и несчастной, запутавшись в своих собственных проблемах. Для этого ей и нужно было на дачу. Чтобы отдохнуть от «своих» проблем. Чтобы хотя бы один вечер ей никто не промывал мозг, не говорил, что она нелепая, неуклюжая и несуразная, что она все делает не так и не эдак, что она … Слезы все-таки полились. Катя сердито их смахнула, выкинула недокуренную сигарету и поехала искать свою дачу. Она так и слышала голос правильного мужа номер два:
- Да ты даже дорогу найти не сможешь. У тебя же кретинизм топографический.
- А вот и смогу, - ответила Катя этому голосу.
И смогла, как ни странно. Через час, с большим трудом она подъехала к даче, в очередной раз отругав себя за то, что пожалела летом денег на ворота, и машину придется оставлять у забора. Хотя кому нужна ее старенькая дэу – непонятно. Может быть, кому-то и нужна.
Теперь предстояло открыть замок. Замерзший замок. Конечно, Катя не додумалась купить спирту или водки, поэтому плеснула коньяку. Ключ, как ни странно, повернулся. Калитка открылась. Катя через сугборы пробралась к дому, и стала открывать дверь, минут через десять получилось. Она зашла внутрь. Прошептав «да будет свет» попыталась включить автомат. Света не было. Черт! Черт! Черт! Через пять минут электричество медленно проснулось. И на кухне зажглась лампа. Оставался один вопрос, как протопить печь.
- Как у тебя нет котла? – спросили ее как-то. – У меня печка есть, - ответила Катя. – Ах, печка….
Около печки валялись дрова, оставшиеся с лета. Газеты, вспомнилось Кате, нужно найти газеты. Газеты. Для растопки.
Вдруг зазвонил телефон. Мама. Катя вздохнула:
- Але, да, мам?
- Почему ты сегодня не приехала?
- Дела были. Привет.
- Какие дела? Я тут одна сижу, могла бы и приехать. Тебе все равно, что мать одна сидит, да? Неблагодарная! Ты не дочь, а …
Катя нажала на отбой. И отключила телефон. Нашла газеты на кухне. Долго долго пыталась их разжечь, потом, когда они, наконец-то, разгорелись, стала кидать мелко порубленные деревяшки. Все хорошо, сказала она себе, - скоро будет тепло. Только нужно открыть заслонку? Или наоборот закрыть? Она никогда не помнила, что нужно делать с этой чертовой заслонкой: открыть или закрыть?
Медленно-медленно печь начала теплеть, Катерина налила себе коньяк в кружку. Жаль, что не было пузатых бокалов, их она очень любила, приятно пить коньяк из таких пузатых-пузатых бокалов. Ну если нет, то и кружка сойдет. С цветочками. За окном выл ветер, в печке трещали дрова, Кате согрелась, ей было почти хорошо, она подлила себе еще и закрыла глаза. Нет, не спать, - велела она себе, там еще что-то надо с заслонкой делать, а то угорю ведь, но глаза закрывались.
Она шла по аллее, держа за руку дочку, лабрадор вез маленького мальчика с каре-зелеными глазами, а мужчина шел рядом, и время от времени шептал ей на ухо, что если она сейчас же не наденет шапку, он откусит ей ухо, потому что оно очень красное и привлекательное, и наверняка вкусное, а он так любит ушки. Катя смеялась. И была счастлива. Она кидалась снежками, бегала по дорожке, а лабрадор лаял. Хорошо-то как, как же хорошо ….
Нашли ее только через два дня, когда правильный муж номер два и обиженная мама всполошились, что человек-то совсем пропал. «Отравление угарным газом», - констатировал полупьяный следователь, который все утро отмечал скорое окончание праздников.
«Я же ей говорил столько раз, не закрывай заглушку», - подумал правильный муж номер два.
«Посмотри, она улыбается» , - сквозь слезы сказала мама.
«Мечты сбываются», - думала Катя где-то совсем в другом мире … «Хорошо-то как …»