Было это 30 лет назад, в конце мая 1975 года. Учился я тогда на 2 курсе электротехнического училища, и была у нас практика. Меня и еще одного парня взяли в бригаду, которая подрядилась летом заменить линию электропередачи в пионерском лагере, где-то на Волге под Костромой. Лето было теплым и солнечным, работяги в бригаде были непьющие, бригадир держал их в кулаке, работа спорилась и быстро продвигалась. Столбы были уже вкопаны, и мужики постарше разматывали с больших катушек алюминиевые провода и протаскивали их вдоль столбов. Ну, а мы молодые, как они нас называли “обезьянки” нацепив на ноги специальные когти, лазили на столбы и прикручивали эти провода к фарфоровым изоляторам. Работали старательно, весь световой день, к вечеру сил хватало только на то что бы дойти до пионерлагеря, поужинать и упасть спать. Однажды, я до того устал, что уснул за столом, а бригадир, этот угрюмый и вечно хмурый человек, цыкнул на засмеявшихся мужиков, взял меня на руки и отнес в кровать. Короче, числа 27 мая, мы эту линию электропередачи закончили, а 28 мая он принес нам деньги, “наши шабашные” как он сказал. Нас, пацанов они не обидели, и оделили наравне со всеми. Таких денег я в руках не держивал, целых 218 рублей, по тем временам, для 17 летнего пацана целое состояние. Купил я тогда транзисторный приемник «Геолог» за 110 рублей, это была моя самая первая большая покупка, и запомнившаяся на всю жизнь, были потом и более дорогие покупки, но эту, я помню больше всего. Бригадир разрешил скинуться по три рубля, что бы отметить окончание работы. А нас пьянило осознание того, что бригада приняла нас и держится с нами, как с взрослыми мужиками. Расположились мы тогда на открытой веранде пищеблока, курим папиросы, ведем неспешную беседу, что, мол, такую работу закончили, вспоминаем смешной случай как Вадик, мой дружок, упал со столба в лужу. Постепенно разговор перешёл на войну, мужики, постарше, почти все воевали, начали рассказывать всякие случаи про войну. Вино развязало им языки, мы с Вадиком сидели и помалкивали, и тут заговорил молчавший все это время бригадир. Он сказал: А хотите, я расскажу вам про другой пионерлагерь из сорок первого года. Мы знали, что он награжден 4 орденами, видели на доске Почета, на проходной у фабрики. Конечно, хотим, все закричали, и он начал свой рассказ.
Родом я из Минска, там и проживал до войны, в сорок первом мне было 18 лет, только окончил первый курс строительного техникума. Отец, он у меня был военный, служил где-то под Минском, мама работала медсестрой. Когда началась война, я, как и все подал заявление об отправке меня на фронт, думал вот попаду на фронт, ух я им, немцам этим и задам. Но в военкомате, когда выяснилось что у меня 1 взрослый разряд по стрельбе из малокалиберной винтовки меня и еще 6 парней отобрали в школу снайперов. Потом добавили ещё ребят, и нас получилось без малого взвод 27 человек, обмундировали, дали саперные лопатки, фляжки и командира - лейтенанта. Начали мы было учиться военному делу, да война не дала, быстренько к нам пришла. Определили нас в часть, выдали винтовки, длинные, тяжелые, 50 патронов на брата и одну гранату на двоих.
С винтовкой моей беда была, ни как затвор не открывался, хоть ты плачь, саперной лопаткой постукаешь по рукоятке затвора вот только тогда и откроется. Но старшина сказал:”Ничо, скоро поменяешь”. Прошло два дня и послали наше отделение (10 человек) зачем-то в соседнюю деревню, ну мы пилоточки набекрень, винтовочки на плечо, построились и пошли. Командиром у нас был старшина, фамилии уж за давностью лет не помню, а вот как шли по лесочку, строем помню. Помню и что было дальше. Глядим, в небе летит самолет, вдруг от него отделилась черная капелька и полетела к земле, к нам. Старшина закричал: “Ложись, бомба” и столкнул меня и еще одного парня в канаву, остальные стояли раскрыв рты и смотрели вверх. Я почти вылез из канавы и тут так шандарахнуло, что меня отбросило обратно в канаву, в глазах потемнело, заломило правый бок, зажгло огнем. Когда вылез из канавы, то увидел на дороге, по которой мы шли большую воронку, с краев её осыпалась земля, а на дне что-то дымилось. Ребята были разбросаны вокруг воронки, на тех, что поближе обмундирование было порвано, а с некоторых вообще сорвано, все в крови, некоторые с оторванными руками и ногами, их было не узнать. Такое я видел однажды, когда-то в детстве мы катались на тормозных площадках вагонов, и один пацан сорвался, зацепился за что-то, и его протащило несколько сотен метров, пока поезд не остановился, вот и эти ребята были похожи на него. В ушах шумело, болела голова, меня стошнило. Я попытался продуть уши, как учил отец, полегчало, и тут заметил на руках кровь, вытер ее о какую-то тряпку, что лежала у ног. Сделал несколько шагов, ноги подгибались, правый бок до этого просто нывший, заболел нестерпимо, и я упал, прижимая руки к правому боку и тихонько подвывая от этой боли. Руки опять окрасились кровью, я тихонько вытащил гимнастерку из брюк, и отлепил ее от окровавленного бока, там было три дырки, две то были навылет, а из одной торчал острый металлический осколок, я до него дотронулся, стало еще больней. Кое-что про медицину я знал от мамы, понимал, что его надо вытащить. В кармане у меня был кусочек шнурка, я обмотал его вокруг осколка и, зажмурившись, дернул изо всей силы, как ни странно, боли не почувствовал. Посмотрел на лежащих ребят, прошло полчаса, никто из них не подал и признаков жизни, и мне стало страшно. Да так взяло, что, несмотря на боль в боку я побежал, куда глаза глядят, и во время, сзади зашумели и завыли моторы, послышалась стрельба, я еще наддал и выбежал к деревянному забору из реек. За ним виднелись расположенные в ряд деревянные бараки, сзади меня загудели моторы, я побежал вдоль забора, увидел калитку, открыл ее и, не обращая внимания на боль в боку, дунул к баракам. Шум моторов приближался, я забежал за ближайший барак и присел за ним, потом выглянул и увидел их. У забора стояло несколько больших машин, совсем непохожие на наши ЗИСы и полуторки, кузов был у каждой затянут тентом, и из под него спереди и сзади выглядывали немцы. Это были обычные парни, сними немецкую форму и не отличишь от тех ребят, что были в нашем взводе. Я попятился назад, рука наткнулась на отошедший щит внизу барака, потянул его на себя, он легко отошел. В силу каких то конструктивных особенностей под бараком было пространство, и я нырнул туда, задвинул за собой щит, стало темно, но потом глаза привыкли к темноте и я осмотрелся. Фундамента не было, барак стоял на деревянных столбах, и понизу был закрыт щитами, это был типичный летний домик. Под ним было очень пыльно, и я несколько раз чихнул, над головой загрохотали шаги и раздались голоса. Хотя я учился хорошо, и по немецкому языку была пятерка, ни хрена я не понял из их слов. Да, когда убегал, прихватил чью-то винтовку и подсумок с обоймами, так что у меня теперь было сто патронов и хорошая винтовка. Вот я и лежал в обнимку с винтовкой стараясь не шевелиться и дышать потише, но тут заметил я неподалеку на балке какой то сверток. Хотя бок болел все сильнее и сильнее, любопытство пересилило и боль и страх что могут услышать, подполз к столбу взял сверток, гляжу - довольно большой, тихо развернул его, ба чего там только не было, сухари, сахар, три банки тушенки, ножик-складенчик, бинты, йод, компас простенький и карта. Хоть и неверующий я был, а сказал про себя, спасибо тебе Господи, за подарок этот. Только потом я понял, что это пионерский лагерь, а это добро приготовили пацаны, на фронт наверное хотели убежать, да увезли их быстро, вот они и не успели забрать. Дождался я ночи, тихо выбрался и в лес, там натолкнулся на красноармейцев, с ними вышел через линию фронта и воевал. Воевал удачно, больше меня не ранило, в 42 году отправили на ускоренные офицерские курсы, потом воевал в артиллерии, войну закончил капитаном.
Ну а через пять дней после Победы, меня арестовали. Квартировали мы в одной немецкой деревушке, чистенькой, ухоженной, война как-то стороной её обошла. Прошерстили мы подвалы да кладовки, вина набрали, как услыхали что война кончилась. Давай отмечать, три дня отмечали, а на четвертый день и подвел меня мой язык, сболтнул я лишнее. Мол, что немцам надо было, жили лучше нас, вон дома какие, леса, поля ухожены, а у нас крыши в деревнях соломой крыты до сих пор. Ну и донес один деятель, что мол восхвалял немцев, их жизнь, и тем самым унизил Советскую власть и т. д. и т.п. Получил я 10 лет, о том, что было дальше и говорить не хочется, из этой десятки отсидел 9 лет, в начале 54 реабилитировали, вот спасибо Родине. Майор который выдавал документы на проезд домой, сказал: извини, мол, ошибка вышла, и еще добавил, считай крупно повезло, жив и домой едешь. А дома то у меня и не было, мать с отцом пропали на войне, так я их и не нашел.