1
Лида шла за быстроногой нянечкой через больничный двор – в нелепом одеянии до пят и с большим пакетом под мышкой. Шла, как в тюрьму. Но ничего страшного в больнице не оказалось: женщины в цветастых домашних халатах сновали по коридору с железными мисочками в руках, и пахло по-домашнему подгорелой молочной кашей. И палата понравилась. Чистенькая такая, небольшая, с узким стрельчатым окном, а в его старинной рамке – синее предвечернее небо. Сбоку бьется в стекло кружевная веточка зимнего вяза.
Женщины встретили Лиду приветливо, и через несколько минут она уже совсем освоилась. Улыбаясь, сидела на койке, а напротив восседала грудастая дама в ослепительном оранжевом халате. Она назвалась Евдокией Петровной, восхитилась Лидиным именем и начала представлять остальных. И все сразу заулыбались. Евдокия Петровна вертелась на стуле, и тот отчаянно скрипел; живо вскакивала, чтобы тут же усесться, и тогда начинали стонать полы.
– Так-с... Это Людмила Ивановна. Панкреатит. Преподает в горном институте. Ужасная умница.
Сухощавая женщина на койке под окном сняла очки и кивнула, иронически ухмыльнувшись.
– Верочка, воспаление легких. Было. Учится на повариху. Хохотушка и палатная нянька.
Верочка захихикала, натянув на круглое простоватое лицо одеяло.
Лида с нетерпением поглядывала на молодую женщину в красном вельветовом халатике. Та возилась в тумбочке – что-то искала и слушала рассеянно.
Евдокия Петровна проследила Лидин взгляд:
– А это Катя, наша красавица. С букетом болячек: язвенная болезнь двенадцатиперстной кишки, гастрит, колит и...
– Хватит, – оборвала Катя ласковым голосом.
– И всего не перечислишь. А вот красавица, а?
Катю хотелось рассматривать как картину, но было неудобно.
– О себе я скажу потом, – Евдокия Петровна сделала таинственную мину. – А вот наша тетя Феня. – Она махнула рукой в сторону койки под стеной. – Ей тут не место – рассеянный склероз. Но братец устроил. Уже третий месяц здесь. Никого не узнает, иногда, правда, брякнет что-нибудь. Зато к мальчикам ходить просто обожает.
Все засмеялись. Лида с недоумением смотрела на тетю Феню – в белой косыночке, непонятного возраста. Она лежала на спине неподвижно, как приклеенная, с блуждающей улыбкой на губах, и только пальцы ее исхудавших рук жили – неутомимо перебирали край простыни...
– Теть Фень, к мальчикам хочешь? – громко спросила Евдокия Петровна, и женщина поспешно закивала, повернув лицо ко всем.
Верочка захохотала.
– Вот видите? Ничего, тетя Феня, скоро пойдем! Вы же недавно вернулись!
Лиде рассказали, как однажды тетя Феня ушла из палаты, пока все были на обеде, и заблудилась в мужском отделении – туалет искала. Как она вообще добрела до второго этажа? Привел ее какой-то жизнерадостный дядечка. Вот, говорит, к мальчикам ходила. С тех пор тетя Феня только так и просится в туалет: к мальчикам хочу!
Осматривал ее как-то профессор, а она ему четко так: «К мальчикам хочу!» Вот смеху-то было!
– А теперь, – сказала неутомимая Евдокия Петровна, – идите сюда, я вам что-то покажу.
Она слишком живо для своего веса сорвалась со стула, плюхнулась на свою кровать, жестом показав Лиде, чтобы та села рядом.
– Совсем девочку уболтаете, – сухо сказала Людмила Ивановна.
Евдокия Петровна нырнула под подушку, извлекла оттуда большой полиэтиленовый мешок, туго набитый лентами кардиограмм, объявила торжественно:
– Я два инфаркта перенесла. А теперь у меня пароксизмальная тахикардия, а они говорят – простая, ну?! – Евдокия Петровна возмущенно тряхнула головой в сторону двери. – Вот я вам сейчас все объясню!
Она ловко выудила из груды бумажных змеек две – с инфарктами – и долго учила Лиду, как отличить эту болезнь от других, менее благородных болячек. Потом тщательно допросила Лиду, с чем ее положили, и заявила:
– Диагноз здесь ставить не умеют, лечить – тоже! Так что меня слушайтесь! Я сама вам диагноз поставлю.
– Вы врач? – с уважением спросила Лида.
Верочка рассмеялась, а Катя снисходительно пояснила:
– Домохозяйка с дипломом подпольного специалиста.
– Она нашу палатную, Полину Егоровну, совсем запугала. Та без зава старается не заходить к нам, – добавила Людмила Ивановна.
Евдокия Петровна добродушно трясла головой:
– Смейтесь, смейтесь, завистники несчастные!
В общем, веселая палата очень понравилась Лиде. Странно, что она впервые за эти дни совсем забыла о своем сердце. Билось оно ровно, где ему положено, а не трепыхалось где-то в горле, как раньше.
Вечером они устроили настоящее пиршество, и Лиде приятно было выложить на сдвинутые стулья, покрытые полотенцами, и свою долю: зеленые огурцы и тугие стрелочки молодого лука. Они так одуряющее пахли, что даже сдержанная Людмила Ивановна нетерпеливо сказала:
– Господи, слюнки текут! Когда эта картошка сварится, наконец? Сходите, Лидочка, попробуйте, может, готова?
Лида с радостью заторопилась в кубовую, где на электроплитке, в темноте, по секрету от медперсонала, варился картофель.
А потом они сидели впритирку на одной койке, и только Евдокия Петровна ввиду своей негабаритной фигуры занимала отдельный стул.
Ее мощная спина служила натуральной ширмой от чужого глаза. Чистое полотенце на спинке стула имело четкое предназначенье – его набрасывали на запрещенные деликатесы, едва появлялся враг в белом.
– Есть здесь зловредная мымра, – пояснили Лиде. – Как раз сегодня дежурит Софья. Всех считает симулянтами, а нашу палату просто ненавидит. Хорошо, что ее не было, когда вас, Лидочка, привели. Она бы вас в другую палату положила – нам назло. У нас две пустые койки. Вечно боимся, чтобы тяжелую какую не привезли. Осталась теперь одна. Господи, нам бы еще одну молоденькую, как вы!
За ужином было весело. Рассказывали анекдоты, подшучивали над мужем Евдокии Петровны, которого прозвали дедушкой-голубчиком. Сама Евдокия Петровна имела кличку – баба Дуся, но не подозревала об этом.
– К мальчикам хочу, – вдруг донеслось с койки тети Фени, и все засмеялись.
– Исполняй, Веруня! – скомандовала баба Дуся.
Веруня не умела тихо смеяться, как Евдокия Петровна – разговаривать. Пока надевали на тетю Феню халат, а та валилась от слабости, получилось много шума.
– Что здесь происходит?!
Никто не заметил, как на пороге появилась Софья Андреевна.
Баба Дуся с профессиональной ловкостью прикрыла «стол» полотенцем, но чуткий нос медсестры уже уловил возмутительные запахи.
– Значит, едим копчености, а завтра будем стонать и жаловаться на печень? И потом нас снова не выпишут? И несчастные люди – истинные больные – будут напрасно ждать свободного места?
Говорила она медленно, с наслаждением, и Лиде было стыдно.
– Так смеяться – и где?! Все отделение сотрясается от вашего смеха! А рядом, между прочим, умирает тяжелая!
– Смех, голубушка, лечит, – прервала ее Людмила Ивановна резко. – И никто рядом не умирает, это мы точно знаем. А с такой физиономией, как у вас, только в похоронном бюро работать, а не здесь!
Софья развернулась и вышла, чуть не прихлопнув дверью следующую за нею парочку. Тетя Феня испуганно шарахнулась в сторону.
– Ну, девочки, опасные остатки убрать – и по койкам! – скомандовала Евдокия Петровна, проворно принимаясь за дело. – Еще дежурного врача эта стерва позовет.
продолжение http://www.proza.ru/2014/04/20/1095