Начало здесь http://www.proza.ru/2010/05/31/363
***
Первый утренний звонок Тамара пропустила, а сама не перезвонила – носилась, как трудолюбивый Пегас, , подписывала договор– не подвела-таки секретарша! Сработал подарок!..
Тем приятнее было обнаружить целых три новых эсэмэски. Серхио недоумевал, почему Тамара не отвечает. Волновался – что случилось? Переживал: не обидел ли он её вчера... Не попрощался ведь даже, не то что в такси не посадил, и теперь винил себя во всех грехах – настоящих и придуманных, Тамара смеялась: ну и воображение! У творческого человека и подход ко всему особенный, простым
смертным непонятный.
Она завернула в близлежащий бар: попить, наконец, кофе – с самого утра ни крошки во рту! Только присела за столик с липкими следами от плохо отжатой тряпки, только размазавшей пролитый кем-то напиток. Морщась, вытерля бумажной салфеткой поверхность, чтобы можно было хоть облокотиться - и услышала назойливую трель телефона из недрах модной сумки-чемодана.
Голос Серхио звучал возбуждённо, а оттого – высоко, даже с каким-то истеричным с подвизгом.
- Нет, ничего не случилось, что ты, я просто была в кабинете у директора, - и она почувствовала, как на другом конце провода расслабились.
- Я так нервничал!... Как мальчишка, веришь?
Поделом! Будет знать... Тамара не могла сформулировать, почему поделом. Но ей польстило, что он осознал свои проступки – вымышленные и всамделишные – сразу, без размышлений, лишь бы она его помиловала! Окрылённая вчерашними наставлениями Клары, она, особо не задумываясь, снизошла – они встретятся вечером.
- Только не присылай мне больше платьев, - выговаривала Тамара трубке (знай наших!) – особенно, если ты вздумаешь притащиться в чём-нибудь канареечном! Я не хочу быть посмешищем!
- Как скажешь, моя царица, так и будет! – Он подлизывался!
Зацепила Тамара артиста, пришила-таки к юбке...
***
Тамара маялась у распахнутого шкафа: вечные девичьи сомнения – что надеть? Ответ Серхио «что хочешь, дорогая, тебе всё к лицу» её не устраивал. Выглядеть затрапезно ей не хотелось – рано; выходные платья скверно сочетаются с попугайскими свитерами и рваной джинсой: если честно, Тамара опасалась угодить на обложку какого-нибудь желтого издания, где акулы-сплетники не стесняются в выражениях насчет нарядов знаменитостей и их спутниц. Катарина всегда поражалась, как люди попадают впросак, и теперь Тамара могла бы её просветить – не всегда это происходит по вине девицы! Точнее, всегда виноваты такие вот «сговорчивые» серхио...
Она отбросила джинсы, отодвинула платья – искала нейтральное. Остановилась на сером облегающем гольфе под серую же короткую куртку из твида. К этому - белые брюки, серые ботики - (каблук-рюмка,белые атласные ленты вместо шнурков (идея затейницы Катарины).
Решение было принято, Тамара успокоилась, и душа попросила музыки. Она потопталась перед полочкой с дисками – ещё одной памятке от Цезаря: все свои музыкальные богатства он пожертвовал бывшей семье. Сын всё-таки растёт, когда-нибудь оценит папину щедрость.
Пока же сокровищем наслаждалась одна Тамара – малыши предпочитали мультики. Квартет «Кронос», «Пять ощущений танго» [1].
Она ощущала себя легкомысленной девчонкой в предвкушении притока мужской энергии: смешать дыхание в поцелуе – ах! Расцвет переживаний, полнота восприятия, ясность бытия – да, стоило жить,
бороться с болезнями, воевать с мужьями – только для того, чтобы снова осознать: Я ЖИВУ. Аз есмь! – и только так. На вершине горы, чтобы страшно от высоты, чтобы сердце ёкало и дыхание замирало
от скорости калейдоскопа картин и вибрации мира, который внутри. Близость к солнцу собственного упоительного я...
***
Бодро цокая каблучками-рюмочками удобных серых сапожек, Тамара выпорхнула из подъезда и...
- Твою мать...
- А ты и вправду ругаешься, - хмыкнул Серхио.
Он выглядел молочным Принцем – смокинг, рубашка, галстук, пояс и даже туфли – при белоснежном лимузине. Шофёр в чёрной наглухо застёгнутой ливрее, с аккуратной фуражкой на бритом черепе, в зеркально-лаковых туфлях и при перчатках учтиво распахнул
перед Тамарой двери авто.
- Ты с ума сошёл, опять... – Возмутиться по-настоящему она не успела: пронырливый консьерж высунул любопытный нос из подъезда, а в окне Клары подозрительно шевельнулся тонкий тюль.
Чертыхаясь, Тамара уселась на кожаное сидение и только тут обратила внимание: лимузин был убран свежими фиалками. Тонкие ножки вестников весны едва удерживали пахучие венчики. Фиалки были повсюду: на сидениях, на дверях, на стёклах, на полу... Проворный
шофёр, уловил едва заметный кивок амфитриона, - и включил музыку, а Серхио стал подпевать... не плохим голосом, между прочим:
- Could you be
the most beautiful girl in the world, ah
It's plain to see, you're the reason that God made a girl, mmm[2]
Машина плавно тронулась, и в руке ошарашенной Тамары появился высокий бокал игристого Veuve Cliquot[3] из только что откупоренной Серхио бутылки. Отпив глоток пенистой жидкости, Тамара вновь забеспокоилась:
- Куда мы едем? И почему ты мне не сказал, что разоденешься как...
- Как принц?
- Как индюк!
Серхио опешил:
- Почему индюк? Я старался. Думал, ты обрадуешься... И потом... Я только что был на премьере, решил не переодеваться... Да и машину
под стать одолжил... Тебе не нравится?
- Мне очень всё нравится. Я, наверное, просто не привыкла. – Тамара стушевалась. Действительно, что это она о тряпках да о тряпках, не дышит полной грудью, не хватает ящерку-момент за юркий хвостик - пусть и ей, Тамаре, оторвётся кусочек. Вот он, «праздник на нашей улице», о котором всё время твердит Катарина. А Тамара радости не научена. Всё ворчит, цыкает зубом, как дряхлая старуха, которой ничего не интересно.
- И всё-таки: куда мы едем?
***
Лимузин покидал Мадрид, взяв направление на Барселону. Тамара видела лица любопытных водителей, заглядывавших в окна и пытавшихся определить - кого это в таком роскошестве везут
кататься? И с облегчением понимала, что её не видно – стёкла отзеркаливали малиновое закатное небо, облака, тронутые акварелью Создателя, дорожные знаки – бело-красно-чёрные круги.
Песню сменяла песня, Серхио продолжал подпевать, и Тамара сообразила, что он приготовил музыкальную подборку специально для неё.
***
Лимузин свернул на платную дорогу – вероятно, чтобы не стоять в заторе с «работягами». Таких вокруг было полно - выезжающих из Мадрида в пригород на ужин в кругу семьи или друзей, чтобы пощёлкать пультом перед телевизором (новости, парочка юмористов,
сериалы с одними и теми же актёрами, кочующми с канала на канал). Упасть в короткий сон, и назавтра, не позавтракав, но приняв обязательный душ, снова тесниться, ругаясь в приспущенные окошки, желая друг другу ни дна ни покрышки. Толпиться машинами на въезде в город, мечтая оттрубить и снова оказаться дома -перед «глупым ящиком», или под одеялом в уюте спальни... Тамара была поражена – барьеры поднимались сами, лимузину не пришлось задерживаться ни у
входа, ни у выхода.
Уже почти стемнело - можно было различить только очертания гор и ощутить, как дорога то весело бежит вниз, то тягуче всползает
на вершину – поворот, поворот, снова поворот.
Тамара молилась про себя – не встретить бы мчащегося навстречу какого-нибудь сорвиголову! ведь не разойтись на такой узкой полосе... Внизу чернела пучина обрыва, отвлекая от излияний Серхио, от музыкальных пауз, призванных доказать: ты единственная, уникальная, особенная. Ты – исключение из правил, самая восхитительная,
ДОСТОЙНАЯ.
- А?, Что? – переспрашивала Тамара время от времени, повергая Серхио в ступор, замораживая весенний дух напевов.
Он делал вид, что не обижается, заходил с другой стороны – не лесть, так полуправда, преувеличенная до самой верхней планки, после которой уже любая женщина засомневается в искренности. Виртуозно, словно канатоходец, балансировал между видимыми достоинствами спутницы и теми, которыми он наделял её по собственному желанию...
***
За новым поворотом выступили фонари, и Тамара увидела старинный замок на вершине холма, освещённый жёлтыми прожекторами.
Тёмно-синее небо где-то потеряло звёзды; кирпичные стены старинных зданий, казалось, излучали отобранное у солнца тепло – приглашали к прогулке. Проезд был закрыт, и лимузин послушно встал.
Убегавшая вверх центральная улица городка (Тамара его узнала - Сигуэнса[4] ) была полна народу. И все эти люди были одеты в средневековые наряды!
Лимузин окружала разношерстная толпа: пастухи в шерстяных жилетках, растрёпанные крестьянки в холщовых юбках и с венками на головах, расфуфыренные горожанки в разноцветных платьях , с высоко открытыми лбами... Мимо пронеслись двое крестоносцев, на мгновение задержав взгляды на автомобиле. Спускавшийся уличный оркестр притормозил рядом с Тамарой и Серхио, заиграл парадную мелодию,
кто-то захлопал в такт. Серхио подхватил Тамару, закружил, и она заразилась всеобщим весельем - отдалась вихрю ритма, выделывая диковинные па, спинным мозгом угадывая желания партнера: скачок, поворот налево, направо, рука вверх, наклон, поворот направо, налево, скачок...
Довольные граждане сформировали круг, зааплодировали. Когда умолкла мелодия, Серхио оторвал Тамару от земли и картинно замер на секунду, чтобы все могли разглядеть их получше. Опустил её, слегка подтолкнул, требуя поклона, а потом схватил за руку и потянул за собой – прочь! И Тамара подчинилась, забывая дышать и раскрасневшись от прилива крови к голове:
- Стой, Серхио! Я. Не. Могу. Больше! Уф! – Наклонилась, набирая воздух ртом и шумно выпуская через нос. Сердце билось тяжело– бумбумбум - личным колоколом заглушая шум праздника.
Она подняла глаза и зацепилась взглядом за тонкую девичью фигуру в атласных шальварах, лифчике, вышитом бисером и полупрозрачной сиреневой вуалькой, скрывающей половину лица. Серхио крякнул:
- Так и знал, что тебе именно арабский костюм понравится. Давай,
поторапливайся, нас ждут в музее.
- Каком музее? Ты на часы смотрел? Все музеи давно закрыты.
- Все закрыты, а в этом нас ждут. – Он нетерпеливо тянул Тамару за локоть.
– Идём-идём! И вообще, тебе пора бросать курить. Дыхалка ни к чёрту.
Тамара ничего не ответила. Дышать ей и вправду было гораздо труднее, чем лет пять назад.
Она вертела головой по сторонам: вот Кафедральный собор – открыт! А вот столпотворение у мэрии... Из распахнутых дверей старинного здания выплёскиваются на площадь гиганты[5], а за ними – паяцы в колпаках с бубенцами. Серхио не позволил ей поглазеть на действо – подталкивал по направлению к узкой улочке, ведущей к замку. Тамара
спотыкалась о колдобины неровно мощённой булыжниками мостовой, вовсю чертыхаясь: как же это её угораздило опять влезть на каблуки, пусть и рюмочки, когда для таких спринтерских пробежек в горку самое милое дело обуть кроссовки!
До замка оставалось каких-то двести метров. Серхио резко затормозил и стал скрестись в пыльные дубовые врата полуразвалившегося двухэтажного дома. На левой половинке ворот приоткрылось окошечко и тихий голос что-то спросил. Между ржавыми прутьями сверкнули чёрные глаза. Серхио что-то шепнул. Половинка ворот раздвинулась со скрипом– ровно на столько, чтобы Серхио и Тамара смогли протиснуться бочком. Прежде чем нырнуть в сырую темноту, Тамара успела разглядеть неяркую вывеску: «Музей ведьм».
В доме, видимо, не было электричества, во всяком случае, встретившая их черноволосая девушка держала в руках фонарь с оплывшей свечой на железном стержне.
- Это Дана, моя кузина. – бросил Серхио как бы между прочим не представляя Тамару.
Дана шла впереди, освещая дорогу. В полумраке выступали застеклённые стелажи, Тамара разглядела пучки каких-то трав, полуистёртые ступки, растрёпанные книги, поблёскивали мутными
боками склянки, банки и баночки с непонятным содержимым; на стенах в деревянных рамках висели какие-то схемы и гравюры.
Ей бы хотелось рассмотреть экспонаты получше, но Дана, казалось, очень спешила проводить их в офис - именно так она назвала маленькую каморку с огромным письменным столом, покрытым чёрным сукном, занимавшем почти всё пространство. Напротив стола глубоко темнело старинное зеркало в рост в тяжёлой золочёной раме – так не к месту в этой убогой комнатёнке.
Дана зажгла ещё несколько свечей и протянула одну из них Серхио.
- Костюмы в шкафу возьми.
Тамара только сейчас заметила встроенный шкаф в дальней стене – дверца его была обклеена обоями. Серхио открыл его и достал два непрозрачных пластиковых костюмных пакета. Приспустил молнию одного:
- Ага, это мой. Ну, я пошёл. – и протянул второй Тамаре. - Ты переоденься здесь. Дана тебе поможет.
Тамара растегнула свой пакет. В нём на тонкой металлической вешалке висели такие же шальвары, как у девчонки, вызвавшей её
интерес.
- А как он догадался?
- Что тебе захочется переодеться в арабку? Ну... Это я догадалась, Тамара. – И поймав удивлённый взгляд, Дана пояснила, - Брат говорил мне о тебе. А с костюмом всё просто – всем женщинам именно этот нравится. Особенно, если они впервые попадают на нашу средневековою ярмарку. Ловкость ума и никакого мошенничества.
Тамаре захотелось сказать Дане что-то приятное.
- Жаль, что я днём не попала в твой музей. Представляешь, несколько раз бывала в Сигуэнсе, и ни разу не замечала вывески...
- Да, про нас мало кто знает...
- Даже странно, в городе с тысячелетней историей, с таким знаменитым епархиальным прошлым... И вдруг музей ведьм.
- В тысячелетней истории было много ведьм, - неохотно согласилась Дана.
- А ты по образованию историк?
- Я по образованию потомственная ведьма, - хмыкнула Дана, и Тамара обратила внимание на её крючковатый нос. – Да не бойся, привораживать тебя не буду. И отворот делать не буду.
- А что, это актуально?
- Как знать... Ну-ка, покажись... Как раз в пору пришёлся.
Тамара крутилась перед зеркалом и не могла определить: радоваться ей, или сердиться. Снова Серхио за неё решил, в чём ей идти. Сейчас, правда, при помощи странноватой двоюродной сестры. А костюм ей и вправду очень шёл: тонкая талия, высокая грудь в вышитом золотом коротком топе с пышными рукавами, тяжёлый пояс с монетами, даже
браслеты были подобраны: красные и золотые, звенящие при каждом движении.
- Давай вуаль приколю, - и Тамара покорно присела, чтобы Дана смогла надеть ей маленькую позолоченную диадему. – Жаль, волосы у тебя короткие. Брюнетка – это хорошо...
- Для чего хорошо?
- Для образа.
Постучался Серхио, вошёл: белый джильбаб, чёрный халат с тонкой золотой полосой, красный кушак, чёрный ихрам с золотым жгутом. Чёрное, красное, белое, золотое – вместе Тамара и Серхио представляли законченную картину... Но Тамару мучали смутные сомнения: где-то когда-то она читала, что арабы не чествуют
тансовщиц... И в этом карнавальном наряде чувствовала какой-то подвох...
- Тебе нравится? Я угадал? Видишь, Тамара, всё для тебя! – Серхио как будто почувствовал её смятение и заговаривал ей зубы. – Идём, дорогая, а то мы всё гулянье пропустим.
Тамара хотела было возразить, что так она замёрзнет, чай не лето на дворе, но уже бежала за ним к выходу, мимоходом попращавшись с Даной.
***
Они вернулись на площадь при мэрии, заглянули во внутренний дворик, полный народу, угощавшегося бесплатно у покрытых белой бумагой столами: картофельный омлет, колбаски в сидре, быстро пустеющие одноразовые тарелочки с полупрозрачными ломтиками ветчины и сыра, корзинки с нарезанным хлебом, блюдца с оливками, маринованными луковками и огурцами. Весёлые парни в традициональных костюмах бесплатно наливали пиво или вино в маленькие пластиковые стаканчики всем желающим. Серхио просочился в начало очереди, подставил два стаканчика – себе и Тамаре – и даже не спросил, чего ей хочется.
Вино было тёрпким и молодым, смешалось в голове и желудке с шампанским, выпитым в лимузине, и Тамара забыла о своих страхах выглядеть неуместно. Кто-то цокал ей в след языком: хороша, чертовка! Она смеялась плоским остротам паяцев, хлопала танцующим кривлякам, пела душой – ах, как давно она так не веселилась,
не радовалась, кажется, никогда...
Полная луна болталась прямо над головами, освещая и без того яркую площадь, расцвеченную подвешенными огоньками: синими, красными, жёлтыми, зелёными.
Они побродили меж лавочек на импровизированном базаре, вдыхая запахи кокосового мыла, ароматизированных палочек, свежих фруктов, рассматривали деревянные игрушки – Тамара чуть было не соблазнилась головоломкой, да Серхио отговорил:
- Ну что мы будем с нею таскаться, купим перед закрытием, хорошо? –
заглянул глубоко в глаза, притянул к себе, оторвал нервно вуальку от диадемы – мешает поцеловать!
- Если бы моя мать была арабкой,
А я родился в Алгерии,
Я бы забыл про Магомета,
Только чтоб увидеть тебя снова,
Белая красавица-голубка. [6] - промурлыкал Серхио.
- Ты такой смешной...
***
Ночь близилась к рассвету, толпа редела – завтра всё-таки рабочий день.
- Поедем домой? – Тамара забеспокоилась: дети привыкли, что по утрам она с ними.
- А я лимузин отпустил...
- Как же мы доберёмся до Мадрида?
Их прервал сопливый пацанёнок, которому в этот час на улице делать уж точно было нечего.
- Серхио, Серхио! Иди скорее... Там Дану забили...
- Как забили, кто забил?
- Девки, камнями... Бежим, Серхио!
Он повернулся к Тамаре, верхняя губа нервно подрагивала:
- Ты вот что, дойдёшь до конца улицы, там спросишь – вокзал совсем
недалеко. Сядь на поезд... Я здесь останусь!
И он растворился в призрачной дымке спустившегося с гор тумана. Тамара почувствовала, как холод кусает обнажённую кожу, поднимается от озябших пальчиков ног в золотых штиблетах к затылку и прикрыться-то не чем: он забыл отдать ей хотя бы халат. Хорошо, что у Тамары ума хватило взять с собою сумочку с документами и деньгами... А останься сумочка в музее? Страшно даже подумать...
***
Где находится железнодорожная станция она знала: она приезжала сюда пару раз с Фелипе, с Цезарем и детьми. К счастью, здание вокзала было открыто, здесь пусть не топили, но всё же злюка-ветер
не стегал покрытую цыпками кожу. Тамаре удалось раздышаться и расслабиться – замороженность отошла, позволила думать о другом: который сейчас час, как достать билет, если касса наглухо закрыта, что думают редкие попутчики, разглядывавшие её во все глаза: как будто не знают-не ведают о том, что в их городе случилось гуляние. К счастью, поезд не задержался, Тамара села в пустой вагон – спряталась от любопытных. Подошедший кондуктор хмыкнул, протягивая ей билет, вернулся минут через пять, протянул ей тонкий фирменный плед:
- Это вам на память. Можете забрать домой.
Тамара поблагодарила – скупо, вежливо, стесняясь донельзя. Потом сама пожалела – человек проникся к ней сочувствием, а она... А она всё пережевывает свои мысли: за что Дану камнями? Как такое
возможно, двадцать первый век всё же, не двенадцатый... Бред какой-то.
Час двадцать пять – и она в Мадриде. Завернувшись в дарёный пледик, проскакала человеком-невидимкой прямо в стеклянные двери – на остановку такси. Тут повезло – стояли белые машины с зелёными огоньками, шоферюги курили в сторонке, а тот дядька, к которому Тамара запрыгнула на заднее сидение, хлопнув с размаху дверцей, сидел на месте. Он даже в зеркальце на неё не посмотрел – сразу стал выезжать из очереди, несмотря на отчаянные протесты товарищей – Тамаре следовало сесть в самую первую машину... Но она боялась, что её поднимут на смех. Дядька оказался не любопытный и не разговорчивый –настроил навигатор, включил музыкальную волну. Из динамиков потешалась над Тамарой популярная певица:
- Надо же, какой смешной!
Ты сам и всё, что
происходит с тобой...[7]
Ведьмы, шабаш, средневековый рынок... Сквозь рваные тучи проглядывали озорные солнечные лучи: ночь закончилась, с её уходом Тамара осознала, что вернулась в настоящее из путешествия на машине времени в мир иллюзий. А ведь она – человек приземлённый
- так далека от фантазий, её мечты вполне досягаемы: здоровые дети, любящий муж, уютный дом. Неужели это так много?
***
Она сняла шлёпки, чтобы не цокать по гулкой мраморной лестнице – кто-то оставил открытой дверь лифта и он застрял между этажами – тщетные надежды. Из-за полуоткрытой двери квартиры Клары раздалось шпионское «Тс-тс».
Соседка поджидала её, свежеумытая, причёсанная, подобранная.
- Клара, я устала... Ты не могла бы детей в школу отвезти?
- Уже! Муж забрал и твоих, и моих... Зайди ко мне. Я шоколад сварила, чуррос[8] нажарила. Позавтракаешь по-человечески, а потом и спать ляжешь.
Есть Тамаре не хотелось, но и отказываться сил не было – всё-таки она столько для неё делает. Послушно прошла за Кларой в светлую кухню, уселась на удобную широкую табуретку, вдохнула ванильный аромат густого шоколада, поданного приветливой хозяйкой в широкой чашке, хрумкнула тонким крендельком.
- Ты макай его, макай! Ясные вещи, а шоколад густой... [9]
- Это ты к чему?
- Просто так сказала.
- А, ну ладно. Ведь эту поговорку вспоминают, когда хотят выяснить отношения... Я и перепугалась: вдруг сделала что-то не так.
- Что ты! Пришло на ум при виде шоколада. Ты лучше расскажи, чего это ты одета арабкой? Карнавал уже две недели как закончился. – Клара расположилась рядом, подпёрла подбородок кулачками, уставилась изучающе на Тамару, ожидая, что та поведает о своих приключениях.
Тамара пожала плечами: делиться не хотелось.
- Была на средневековой ярмарке.
- Где?
- В Сигуэнсе.
- Ничего себе, далеко заехали... 135 километров от Мадрида!
- Точно?
- Ты о расстоянии? Можешь проверить в энциклопедии. Я ж тебя предупреждала, что у меня в голове упрятана целая база никому не нужных данных... Ладно, я постараюсь сдерживать поток информации, - засмущалась Клара. – Ты, если что, одёргивай меня, хорошо?
- Да ну тебя! Выдавай статистику, если тебе нравится. Мне не мешает...
- Расскажи лучше, где твоя одежда.
- Осталась у ведьмы.
- Шутишь?
- Не-а. – но пояснять не стала. Они помолчали. Тамара медленно жевала остывший чурро, Клара наблюдала, как она ест.
- Хоть про лимузин расскажи... Я никогда в таких не ездила.
- Я тоже, - хохотнула Тамара. – Огромная такая махина, конца-краю нет. Водитель за стеклом, полный интим.
- Да ты что!
- Не, вёл он себя прилично, - Тамара и сама не знала, почему решила выдать этот факт. Наверное, чтобы придать себе значения – вон как её завоёвывают. – Представляешь, всю машину усыпал фиалками.
- Прям как Ростропович.
Тамара вдруг увидела Клару в новом свете: нудноватая соседка оказалась весьма занимательной. Даже знает, кто такой Ростропович! Она подождала, пока Клара расшифрует свою мысль, а та не замедлила с объяснением:
- Ну, он, когда за Вишневской ухаживал, ей такси фиалками украсил.
- Значит, Серхио плагиатор!
- Не переживай, об этом мало кто знает... И вообще это говорит о том, что ему не всё равно. И характеризует твоего Серхио как человека начитанного.
- А я-то думала, что такое только со мной случилось!
- Конечно, только с тобой! И с Вишневской! – они захохотали, неожиданно сблизившись, общая тайна их породнила. Тамара осознала: пришло время благодарить судьбу за новую подругу.
[1] Kronos Quartet - американский струнный квартет, созданный в 1973 скрипачом Дэвидом Харрингтоном. Astor Piazzolla: Five Tango Sensations (1991)
[2] Всех девчонок на свете прекрасней не ты ль? - ах! Так просто понять: ты и есть та причина, зачем Девушку создал Творец - мммм... Prince, The most beautiful girl in the world.
[3] Шампанское «Вдова Клико» - делается из таких сортов винограда как Пино Нуар (65%) и Шардоне (35%)
[4] Sig;enza (исп.) – город в провинции Guadalajara, был завоёван у мусульман в 1124году.
[5] Огромные куклы, разряженные в национальные костюмы. Внутри этих кукол прячется кукловод. Гигантов часто можно увидеть на народных гуляниях.
[6] - Si mi madre fuera mora
y yo nacido en Argel,
me olvidara de Mahoma
s;lo por volverte a ver,
blanca y hermosa paloma. (исп.) – слова знаменитой арагонской хоты, которые приписывают Абен Хоту (Aben Jot). Существует легенда о том, что валенсийский мавр, Aben Jot, изобрёл хоту. Хота – испанский традиционный танец, распространённый в разных регионах страны, и изменяющийся почти до неузнаваемости в зависимости от географической принадлежности.
[7] Anda que no tiene guasa lo que a ti te pasa. (исп.) Carmen Paris, Cabecita de alfiler.
[8] Churro (исп.) кренделек , поджариваемый в масле.
[8] Las cosas claras y el chocolate espeso. (исп.) – пословица.
Продолжение здесь http://www.proza.ru/2010/06/03/596