Глава 4
Эпиграф к четвертой главе.
1. Здесь я, уточнив дату смерти Наполеона, тоже, как и А.С. Пушкин в своей «Пиковой даме», начинаю выделять - завершающий участок «царственной линии» «Пиковой дамы». Даты которого: 1821 год – год смерти Наполеона; 1825 год – год смерти императора Александра I; 1829 год – год смерти отца Германна (Смотрите вторую главу моей повести-аналогии.); 1833 год – год смерти Германна-Павла I.
2. «Я уверен, что на его совести, по крайней мере, три злодейства». – Здесь А.С. Пушкин выделяет нам, - сатирично, разумеется! – сговор царя Александра первого, со своей женой-императрицей, - воспитанницей Екатерины второй! – в виновности, А.С. Пушкина-Германна, в смерти Екатерины II, да и - в других его преступлениях.
3. Здесь я тайно вывожу перед вами, в повести-аналогии «Немецко-русский Бонапарт», графиню Е.М. Хитрово и двух её дочерей: Е.Ф. Тизенгаузен и Д.Ф. Фикельмон, элегантно прозванных императором Александром I в 1823 году, - во время их первого приезда в Петербург! – «Любезным трио». Николай первый, зная и это обстоятельство, тоже даст элегантное прозвание всем трём сестрам Гончаровых, назвав, их, «Пушкинским трио» и сразу же пустив при этом, вслед ему, грязное «Трёхбунчужный паша», Дантеса (Смотрите книгу П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина».)!
4. «Три дамы с вопросами». – Во время кадрили кавалер должен был выбрать даму из участниц танца, назвавших, себя, условными словами.
5. «Наконец наступило утро». – А.С. Пушкин, тайно ведя, в «Пиковой даме», и свой ночной любовный роман с графиней Д.Ф. Фикельмон, обозначает, здесь, и эту подробность их романа: любовное свидание затянулось, у них, до самого утра!
А закончилось, для них, тем, что они повстречали «у стеклянных дверей выхода», - по воспоминаниям П.В. Нащокина, записанных П.И Бартеневым в 1851 году! – дворецкого! Вот здесь-то внучка Кутузова чуть, было, и не упала в обморок. Кстати, А.С. Пушкин описывает этот обморок, - и падение Германна, на похоронах графини! - в пятой главе, своей повести, через следующие предложения: «Его подняли. В то же самое время Лизавету Ивановну вынесли в обмороке на паперть».
Чрезвычайно важна, здесь, и фигура названного, выше, «дворецкого у стеклянных дверей выхода»! Ибо Николай I, тайно соперничая, с поэтом, из-за внучки Кутузова, приставил, в её дом, и тайных шпионов за Дарьей Федоровной! По моим исследовательским книгам, именно с только что обозначенного, выше, дворецкого и начинает стремительно развиваться - царский заговор против нашего Великого поэта. Ещё раз выделим, что «стеклянные двери выхода», то есть сени, прямо «перекликаются» у Пушкина, - как вы уже знаете по нашим предыдущим пояснениям! – и с такими его строками, из восьмой главы его «Евгения Онегина», как: «К её крыльцу, стеклянным сеням Он подъезжает каждые день; За ней он гонится как тень» (Смотрите XXX строфу, восьмой главы, его романа в стихах).
6. «Он снова вошел в кабинет графини». – Здесь Чародей словесности уже в четвертый раз тайно показывает нам, невнимательным читателям, именно кабинет Екатерины II. В котором и находятся, по утверждению самого поэта-историка, не менее ценные для нас, потомков, исторические материалы, уже указанные, вам, выше («Записки» Екатерины II; письма Алексея Орлова, к ней, об убийстве, им, Петра III; записки императора Петра III - к своей жене-убийце.).
Глава 5
Эпиграф к пятой главе
1. Эпиграф взят, А.С. Пушкиным: и с целью выделить именно «белое платье» Екатерины II, о котором мы уже достаточно много поговорили в своих предыдущих пояснениях; и с целью предупредить, читателя, именно о приближающейся смерти Германна-Павла I. Ибо женщина, в белом, означает скорую смерть человека, встретившегося с нею. Причем, для пятой главы повести, смерть Германна-Павла I именно уже от мертвой Екатерины II. Что вновь подтверждает, нам, пушкинскую мысль о том, что именно по замыслу Екатерины II и был совершен александровский переворот 1801 года.
Шведенборг, или Сведенборг, - шведский писатель-мистик XVIII-го века. Пушкинистами эпиграф, взятый поэтом к пятой главе «Пиковой дамы», в сочинениях Сведенборга – не найден. В связи с этим, есть предположение, что эпиграф создан, нам, самим А.С. Пушкиным. Создан, кстати, для усиления именно художественного мистицизма его «лучезарной» «Пиковой дамы». Мистицизма, прикрывающего, у нашего Чародея словесности, крайне крамольное, для того времени, историческое содержание ”Пиковой дамы”. Главный крамольный смысл, которого, ещё раз выделим, что Россией начала управлять, - с екатерининского, 1762 года, переворота! - не династия русских Романовых, а династия екатерининских Самозванцев, прикрытая фамилией - именно русских Романовых. Полностью подчиненная - англичанам и пруссакам. Династия, которая и свела, на нет, династию русских Романовых.
2. Второй эпиграф, к повести-аналогии, выражает у меня, как автора повести-аналогии, именно двойственность “мистической” истории. Истории, четко выраженной А.С. Пушкиным, в «Пиковой даме», как через первую часть диалога Германна со знатной старухой, третьей главы повести, - выраженную, как вы помните, через её слова: «Это была шутка, клянусь вам! Это была шутка!»! – так и потом, то есть именно в пятой главе повести, через вторую часть этого же диалога, выраженную, нашим Чародеем словесности, через её монолог перед Германом-Павлом I.
Николай I, разобравшийся со всеми нюансами пушкинской повести, - скорее всего, уже по оригиналу пушкинской «Пиковой дамы», опубликованной, поэтом, к концу марта 1834 года! – введет в свой четырехгодичный заговор, против поэта, следующее. Он введет, в заговор, большое количество сценических фрагментов, или эпизодов, заговора. Фрагментов или эпизодов, в основном «позаимствованных», царем-«сценаристом», именно из тайного, то есть из исторического и критического, содержания пушкинской повести. Используя, для их создания: и придворную церковь; и религиозные праздники типа: «день Святой Екатерины», «день святого Александра Невского»; разного рода приемы и рауты, где будет одевать свою жену, тоже императрицу, именно в «белое платье Екатерины»; и прочее.
Большая часть, их, специально выделена, мною, в исследовательском книжном цикле, состоящем - из четырех брошюр. Кстати, сейчас они, у меня, - из-за моих бесконечных добавлений! - уже солидные, по объёму, книги. Поэтому выделять их, здесь, мы не будем. Да и не способны выделить, их, в небольших пояснениях к главам повести-аналогии. Кстати, некоторые, из них, зафиксированы нам, потомкам, в его дневнике за 1833-35 годы. Неосознанно, конечно!
Например, тот же приход Ф.Ф. Вигеля, к Пушкину на дом, названный, мною, как «Приход николаевского вестника, к Пушкину, от покойницы Екатерины». Эпизод взят, Николаем I, по содержанию эпиграфа к пятой главе пушкинской «Пиковой дамы». И означает, у царя, скорую смерть - и Пушкина-Германна.
Или уже тоже рассмотренный нами, выше, сценический фрагмент «Пушкин, императрица в белом и белый человек в Аничковым дворце на дне рождения императора Александра I». Фрагмент и эпизод, «поставленный» царем, Пушкину, 12-го декабря 1834 года, то есть именно в день рождения императора Александра I. Объявление помолвки Екатерины Гончаровой, с Дантесом, на балу именно у С.В. Салтыкова, а венчания – именно в церкви «Святой Екатерины». И прочее.
3. «…наш герой отправился, тогда, в придворную Конюшенную церковь». – А.С. Пушкин, прикрывая тайное содержание своей «Пиковой дамы», пишет, в пятой главе повести, совсем другое: «…в девять часов утра, Германн отправился в *** монастырь, где должны были отпевать тело усопшей графини». А об отпевании, графини-императрицы, можно сказать – очень многое.
Так раскроем вам, к примеру, как, - и каким образом! – в императорском заговоре, против Пушкина, появляется - не только николаевская панихида по Пушкину. Но и появляется, в нем: в начале – именно придворная церковь. А потом, - то есть когда поэт уже будет мертв! - не только придворная (Обратите внимание, уже, именно на это обстоятельство.), но и, уже, именно придворная Конюшенная церковь. Разницу, в смысловом значении первого и второго, я надеюсь, вы уже представляете? Если ещё не совсем четко представляете, это, то дадим, вам, еще одно пояснение. Придворных церквей может быть, на территории царского двора, несколько. А придворная Конюшенная церковь там, на названной территории, только одна.
Это, кстати, одна из чуть ли не главных тайн николаевского заговора против поэта. Другими словами, это тайна, над которой, - пушкинисты всех поколений! – не только ломали копья свои, но и, часто, просто недоумевали. Недоумевали: Почему именно Конюшенная церковь? А всё, это, объясняется, в общем-то, очень просто.
Николай I, зная, через Идалию Полетику, о прототипности главных героев пушкинского шедевра, - что, к примеру: за графиней скрывается, у поэта, именно Екатерина II; за князем Томским Павлом Александровичем – сам император Александр I; и т.д.! – легко понял потом, то есть сразу же после выпуска, поэтом, «Пиковой дамы», - в конце марта, в начале апреля 1834 года, - и сам тайный смысл пушкинской “панихиды” по Екатерине II. Где поэт тайно и раскрыл, перед своими будущими читателями, именно «свадьбу мертвецов» (то есть повторную, - и посмертную! – «свадьбу», Екатерины II, со своим мужем, убитым ею, в 1762 году, императором Петром III. Свадьбу, организованную, как вы уже знаете, разгневанным, на Екатерину II, императором Павлом первым.).
Вот именно отсюда и пойдут потом, в николаевском заговоре против Пушкина, не только многочисленные сценические фрагменты заговора, - которые царь сознательно (и часто, лично!) «ставил» именно перед поэтом! – но и пойдут, потом, и не менее многочисленные его тайные надругательства, - и осквернения! - Пушкина.
Так именно придворная церковь у него появится, в заговоре, всего лишь через девять дней после дневниковой записи поэта от 7 апреля 1834 года о реакции, царя, на «Пиковую даму» после её выпуска, поэтом, в свет. Вот, кстати, эта запись, из которой видно, что царь, давший разрешение на выпуск пушкинской повести, специально указывает на княгиню Н.П. Голицыну как на прототип “знатной старухи”. Указывает, чтобы не насторожить, или не спугнуть, поэта, чтобы Пушкин не знал о намерениях царя относительно него. Вот сама запись, поэта, от 7-го апреля 1834 года: “Моя Пиковая дама в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и княгиней Натальей Петровной (Голицыной) и, кажется, не сердятся...”. Однако вернемся к записи, поэта, именно от 16-го апреля 1834 года.
Другими словами, появится у него, как вы уже знаете, уже 16 апреля 1834 года. Вот факт, взятый, нами, из дневника поэта. Который и выделяет, у поэта, именно придворную церковь (Этот сценический фрагмент заговора я так и назвал: «Придворная церковь».): «Возвратившись, я нашел у себя на столе приказ явиться к графу Литте. Я догадался, что дело идет о том, что я не явился в придворную церковь ни к вечерне в субботу, ни к обедне в вербное воскресение». Как видите уже и сами, объяснение, здесь, очень простое.
Остается только пояснить, вам, сам смысл николаевской панихиды по Пушкину, организованной, царем, 1-го февраля 1837 года, именно в придворной церкви. А тайный смысл, её, очень мерзок и – зловещ. Это – самое настоящее надругательство, царя, над Великим поэтом. И, разумеется, тайное осквернение его. А смысл выделяемой, здесь, николаевской панихиды по Пушкину, в общем-то, тоже очень прост.
Поэт в «Пиковой даме», - в её третьей главе! – поднимает пистолет – на саму Екатерину II. А потом, в пятой главе повести, устраивает и - торжественную «панихиду» мертвой Екатерине. Разумеется, именно в придворной церкви. Где она, как вы уже знаете из выше изложенного материала, и «ждала», - чуть ли не месяц (По распоряжению новоявленного императора Павла I; - смотрите, об этом, выше.)! – своего «жениха полунощного». Другими словами, «ждала» - именно своего мужа, возвратившегося к ней, из потустороннего мира, - по распоряжению того же Павла первого! – Петра третьего.). Это, кстати, тоже один из острейших, - и, разумеется, сатирических! – выпадов, нашего Гения, именно против Екатерины II.
Так вот, Николай I, поняв, из тайной «Пиковой дамы», и этот пушкинский выпад против Екатерины II, практически «позаимствовал» (Или, точнее, «скопировал».), его, именно в своем заговоре против поэта. Он поднял пистолет, на Пушкина, именно через меткого стрелка Дантеса! И, на дуэли, смертельно ранил его. После же смерти Пушкина, 29-го января 1837 года, тайно организовал, ему, именно, - если можно так выразиться здесь! – пушкинскую «панихиду» по Екатерине II..
И именно – в придворной церкви. «Присочинив», к ней, и появление жандармов, в доме поэта, ровно в полночь. И появление в выделяемой, здесь, “панихиде”, - как и в "Пиковой даме"! – высшей николаевской придворной бюрократии. И появление на панихиде, разумеется, дипломатического корпуса, аккредитованного в Петербурге.
Сделал, - всё это! – чтобы: и «картина» (то есть сценический фрагмент заговора!) была именно сочной и - выразительной. Она сочна и выразительна, кстати, и в пушкинской «панихиде» по Екатерине II. И чтобы сама «картина» соответствовала - именно пушкинской «панихиде» по Екатерине II. Как видите уже и сами, и здесь мы оперируем – только фактами. И смысл николаевской “панихиды”, - по Пушкину! – очень прост. Хотя и, разумеется, омерзителен. И - зловещ! Дальше же, если следовать именно логике злого царя, у него появится, в заговоре, и - «свадьба мертвецов». Что – тоже чрезвычайно важно сейчас.
Вот как николаевскую “панихиду” по Пушкину отражает, в своей дневниковой записи от 1-го февраля 1837 года, А.И. Тургенев: «В 11 часов нашел я уже в церкви обедню, в 10 часов 30 минут начавшуюся. Стечение народа, коего не впускали в церковь, по Мойке и на площади. Послы со свитами и женами. Лицо Баранта: единственно русский – вчера ещё, но сегодня генерал и флигель-адъютанты. Блудов и Уваров: смерть примиритель. Крылов. Князь Шаховский. Дамы-посольши и прочие. Каратыгин, молодежь. Жуковский. Моё чувство при пении. Мы снесли гроб в подвал. Тесновато. Оттуда к вдове: там опять Жуковский. Письмо вдовы к государю: Жуковского, графа Велгурского, графа Строганова просит в опекуны».
Поясним, вам, и тайный смысл появление, в николаевском заговоре против Пушкина, именно уже придворной Конюшенной церкви. Над которым (то есть смыслом!), как вы помните, пушкинисты, - всех предыдущих поколений! – «ломали копья свои». А оно, пояснение, тоже, в общем-то, очень простое. И основано, разумеется, только на фактах. Главная суть, его, в следующем. Устраивая “панихиду” по Пушкину, царь Николай I помнил, разумеется, и о выпадах, поэта, именно против императора Александра I.
Всё же рискнем и дадим вам, здесь, и эту пушкинскую дневниковую запись, датируемую, поэтом, 11-го декабря 1833 года: “11-го получено мною приглашение от Бенкендорфа явиться к нему на другой день утром. А это и есть - день рождения императора Александра первого; - пояснение В.Б. Я приехал. Мне возвращен “Медный всадник” с замечаниями государя. Слово кумир не пропущено высочайшей цензурою; стихи “И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова” - вымараны. На многих страницах поставлен (?), - всё это делает мне большую разницу. Я принужден был переменить условия со Смирдиным”. Это – с одной стороны.
С другой стороны, он с благоговейным трепетом хранил, - именно в придворной Конюшенной церкви, как отметили только некоторые пушкинисты в своих работах (Например, пушкинист Л. Гессен в своей книги «Записки д Аршиака».)! – чучело лошади. Лошади, на которой император Александр I, как вы уже знаете, и въехал в Париж - как «победитель Бонапарта». Вот именно это обстоятельство и породило, в злом уме царя Николая I, именно придворную Конюшенную церковь. Другого, здесь, просто не дано.
И здесь, кстати, тоже есть факт, отмеченный некоторыми пушкинистами. Главный смысл, его, заключен, примерно, в следующем. После выделяемой, здесь, николаевской панихиды по Пушкину, гроб поэта был тайно перенесен - именно в названный, выше, подвал. «Мы перенесли гроб в подвал. Тесновато»; – дневниковая запись А.И. Тургенева. Скорее всего, - и, даже, однозначно! - тоже по тайному распоряжению Николая I. Ибо всё делалось, - в те дни! – именно по его указаниям и, разумеется, распоряжениям. Хотя, - тоже, кстати! - по церковным канонам гроб поэта и должен был стоять, - до его захоронения! - именно в церкви, а не в её подвале.
Тогда сразу же напрашивается вопрос: Что, всё сие, означает у царя-изверга? Или: Зачем гроб, поэта, перенесли - именно в подвал выделяемой, здесь, церкви? Ответ, на него, тоже, в общем-то, прост и, даже, очевиден. Именно через Конюшенную церковь, - и именно через перенос гроба поэта, после панихиды, в ней, в подвал выделяемой, здесь, церкви! – царь-изверг, Николай I, и ставил, здесь, еще один свой мерзкий сценический фрагмент. Главный смысл, которого, тоже надругательство над поэтом. И, разумеется, тайное осквернение - уже мертвого Пушкина.
Но, в начале, все же вспомните именно о «Николаевском медном всаднике». Разговор, о котором, дан, нами, в первой работе нашего книжного цикла. Если не вспомнили, то вновь прочитайте именно этот раздел. А там, нами, сказано, что именно 12 декабря 1833 года, - то есть именно в день рождения императора Александра первого! - Пушкина и «пригласили» к…Бенкендорфу. Чтобы вновь, - как и после чтения, им, «Бориса Годунова» в 1826 году в Москве! - «аккуратно вымыть, ему, голову». На этот раз - за его «Медного всадника». И, разумеется, «вымыли». Это – с одной стороны.
С другой стороны, царь Николай I обладал, как вы уже знаете, именно феноменальной памятью. Следовательно, он стал держать, в своем злом уме, уже и своего «Медного всадника». Всадника, который и приведет его, потом, именно к Конюшенной церкви (Где он хранил, в подвале церкви, чучело лошади, на которой Александр I и въехал, в Париж, как «победитель Бонапарта».).
Вот именно эти обстоятельства, и породят, у царя-«сценариста», - и, кстати, у царя-святотатца! - еще один сценический фрагмент. Фрагмент топтание, - Александром I, на коне! – извечного его врага, поэта Пушкина. Как топтал конем безумного Евгения, в пушкинском «Медном всаднике», бронзовый Петр Великий!
Вот как я, довольно-таки точно, выразил, - это осквернение! – в небольшом отрывке из «Царской мести»:
«Еще одна отметим мы, Развязку драмы разбирая. Царь отпеванье перенес, Не просто так, а – в смысл играя! А смысл был в том, чтоб «показать» Всем вновь – победу самозванцев! В Конюшенную перевез Злой царь, поэта, не случайно! В церквушке той – сам Александр «Витал» на лошади белесой! В Париж покорный он въезжал На ней, да будет вам известно! Въезжал – не тихо, не скромно: Как победитель Бонапарта! Кутузова – убрав давно, Забрав, тем, лавры – самозвано!
И вот незримый Александр Вновь победитель в той церквушке! Конем – поэта он топтал! Низверг врага он, как и прежде! Заупокой он пел ему, На белой лошади – сверкая! Вот так вдруг – «белый человек» Поверг врага, в слова играя! Да, странный царь был Николай, - Не побоялся даже бога! Но мы, однако, увлеклись, - Другой поэт у нас на слоге!»
Другими словами, в придворной Конюшенной церкви царь Николай I совершил не один (панихиду!), а, сразу, два акта вандализма. И, кстати, святотатства. Так как использовал, для их создания: как церковный храм, так и - церковные обряды. Обряды, второй, из которых, именно «топтание конем» (Топтание «Николаевским медным всадником».) поверженного, царем Николаем I, извечного врага императора Александра I, поэта Пушкина.
Вот главный смысл второго акта вандализма, тайно устроенного, царем Николаем I, именно в придворной Конюшенной церкви. Как видите уже и сами, и он – довольно-таки прост при пояснении его. И этот акт основан - именно на фактах. Хотя и – крайне мерзок. И, разумеется, зловещ.
Кстати, будущим пушкинистам следует просмотреть записи, камер-фурьерского журнала, за 1-ое и 2-ое февраля 1837 года. Ибо вполне возможен тот факт, что царь Николай I выезжал в эти дни, или в ночное время, - например, с Бенкендорфом, или с графом Нессельроде! - именно в Конюшенную церковь. Выезжал, чтобы засвидетельствовать там, при топтании, Пушкина, александровским конем, - или «Николаевским медным всадником»! – и свое личное присутствие на этом, - созданном только в его воображении! – акте вандализма и - святотатства.
4. «На всякий случай, запомните это число. Ведь именно 27-го января, 1837 года, император Николай I и вывел на дуэль, с А.С. Пушкиным, кавалергарда Дантеса!». – Здесь я выделяю перед вами, прямым текстом, именно николаевскую дату проведения дуэли наемным метким стрелком, Дантесом, с нашим Великим поэтом. Прямо скопированной царем, - по дням, разумеется! - с шестого «произведения» тайной «Пиковой дамы». Другими словами, с его, Пушкина, «календаря».
Кстати, все они выделены, у меня, в книжном цикле. Условно я назвал их, в нём, так. Историческое, острокритическое, биографическое, реалистическое, лучезарное произведения пушкинской повести. И – пушкинский "календарь”. Он, «календарь» «Пиковой дамы», тоже чуть-чуть прикрыт нашим поэтом через его, просто чудную, словесность. Вот через вполне определенные, - и довольно-таки простые! – приёмы я и выделяю вам, в повести-аналогии, именно «календарь» тайной пушкинской «Пиковой дамы».
А через предложение, - которое обозначу ниже! - только что выделил, перед вами, именно 27-ой день истории, развернутой, поэтом, в его повести. Вот это предложение: «Три дня после случившегося события - а, по нашему календарю, на двадцать седьмой день нашей истории! - то есть во вторник, в девять часов утра, Германн отправился…». Дополнение к предложению: «А это прошли, тогда, 24-ое, 25-ое и 26-ое числа месяца. Или прошли тогда, - если вести счет по названиям дней недели! - суббота, воскресение и понедельник». Кстати, это и день, в котором А.С. Пушкин тайно, - но крайне сатирично! – и совершает «панихиду», по Екатерине II, именно в придворной церкви.
Где она, как вы уже знаете, и будет ждать в «белом платье» невесты, - ровно месяц! - своего «жениха полунощного». Другими словами, будет «ждать», в придворной церкви в гробу, именно мужа своего, императора Петра III, убитого ею в Ропше, через братьев Орловых, в 1762 году.
Неоднократно выделит день «панихиды», по Екатерине II, - разумеется, в своем заговоре против Пушкина! – и Николай I. Всё это я подробно изложил, - и даже весьма красочно описал! – в только что обозначенном, выше, книжном цикле. Поэтому приведем здесь, в небольшом пояснении, только небольшой ряд примеров-фактов по тайному использованию царем Николаем первым, в заговоре против А.С. Пушкина, именно только что выделенной, выше, даты.
Так Николай I, ещё используя пушкинский второй черновик к «Пиковой даме», - тайно перлюстрированный, ему, Идалией Полетикой! - именно к 27-му декабря 1833 года презрительно наградит, поэта, самым низшим придворным званием, званием «камер-юнкера». Подпишет же свой указ, как нам известно, из пушкинианы, 31-го декабря 1833 года.
Вот дневниковая запись поэта, от 1-го января 1834 года, именно о только что выделенном, выше, николаевском «награждении»: «Третьего дня (А это и есть именно 27-го декабря 1833 года; – пояснение В.Б.), я пожалован в камер-юнкеры – (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось (так Пушкин несколько раз обозначает в своем дневнике, через эту фразу, именно царя Николая I; - пояснение В.Б.), чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове».
Кстати, удар, царя, будет настолько сильным, - и - неожиданным для поэта! - что его друзья чуть ли не будут обливать, его, холодной водой: чтобы он не побежал во дворец и не надерзил, там, самому царю. Пушкин, все же, не сдержит свое возмущение и - гнев! Гнев, по поводу «награждения» его, царем, «камер-юнкером».
И прямо надерзит - брату царя, преподобному Михаилу Павловичу. Отразив свой гневный выпад, против него, в дневниковой записи от 7-го января 1834 года: «Великий князь намедни (А это, кстати, 6-ое января, то есть – тоже «екатерининское число», означающее число смерти Екатерины второй.) поздравил меня в театре. Покорнейше благодарю ваше высочество; до сих пор все надо мной смеялись, вы первый меня поздравили».
Кстати, дневник, поэта, таит, в себе, не только анекдот, Ф. Вигеля, о смерти Екатерины II. И только что выделенную вам, выше, дерзость, поэта, великому князю. Он таит в себе, через ещё одну запись, - обратите внимание, запись, поэта, от 14-го декабря 1833 года! - оплату, царем Николаем I, “услуг” - именно Дантеса! Которую, то есть оплату, пушкинисты прошлого - тоже безуспешно разыскивали - в течение 174 лет! А она, по пушкинской записи, составляет - огромнейшую сумму: четыреста тысяч рублей! Вот она, практически без пояснений, перед вами:
«Кочубей и Нессельроде получили по 200 000 на прокормление своих голодных крестьян, - эти четыреста тысяч останутся в их карманах. В голодный год должно стараться о снискании работ и об уменьшении цен на хлеб; если же крестьяне узнают, что правительство или помещики намерены их кормить, то они не станут работать, и никто не в состоянии будет отвратить от них голода. Всё это очень соблазнительно. В обществе ропщут, - а у Нессельроде и Кочубея будут балы - (что также есть способ льстить двору)».
Так что Николай I не пожалел, - на убийство Пушкина! - ни времени, ни денег. Жаль, что мы не можем в небольших пояснениях прямо показать, вам, что эта сумма - именно оплата, царем, услуг Дантеса. А она легко распознается и вычисляется - из многочисленных николаевских “награждений”, пестрящих в царском заговоре против А.С. Пушкина. И она приурочена, царем, именно к очередной годовщине победы, его, над декабристами. Кстати, почти все николаевские “награждения” сосредоточены, у меня, в третьей книги “Заговор против Пушкина”. Ещё раз выделим, что очень жаль, что мы не можем показать их, вам, именно в наших небольших пояснениях к повести-аналогии.
А царь, - тоже, кстати! - и на этом не успокоится. Помня о 27-ом января 1833 года, как о дате «похорон», поэтом, в повести, Екатерины-самозванки, он, именно на 27-ое января 1834 года (Пушкинская повесть – еще даже не опубликована поэтом.), назначит Дантесу, как будущему убийце поэта, и облегченный экзамен при военной академии. Информация взята, нами, из книги самого П. Щеголева и из книги - Н. Раевского.
Пушкин же, в дневниковой записи от 26-го января 1834 года, отразит, практически: и эту дату; и саму необычность поступления, Дантеса, прямо в русскую гвардию, - куда доступ «простым смертным» (Как выделил, нам, пушкинист Н. Раевский!) был просто невозможен! - да еще и сразу - в офицерском чине: «Барон Дантес и маркиз де Пины, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет». Как видите уже и сами, и эта дата взята, Николаем I, из второго черновика пушкинской повести (Она, еще раз выделим, еще даже не опубликована поэтом.).
Николай же первый, явно сообщая, о своих тайных действиях против поэта, своим высшим соучастникам (Брату Михаилу Павловичу, Нессельроде и Бенкендорфу.), где 27-ое число у него играло, в заговоре, особую роль, сотворит и следующее. Он пригласит Пушкина, с женою, и на двухлетие со дня «похорон» поэтом, в повести, Екатерины – самозванки. Вот как этот факт выглядит в статье Семена Ласкина «Дело» Идалии Полетики»:
«Я просмотрел записи камер-фурьерского журнала с ноября 1835 года по июнь 1836 года. Последний раз на дворцовый прием «камер-юнкер Пушкин с супругою, урожденной Гончаровой», упоминается только 27-го декабря 1835 года. В дальнейшем имя Пушкина в числе приглашенных гостей не встречается».
Заметим, здесь, что это – не только очередное выделение, царем, именно даты 27-го декабря и двухлетней годовщины похорон Пушкиным, в повести, Екатерины второй. Но и – именно сценический фрагмент николаевского заговора против нашего Великого поэта. Так как он - специально готовился и, потом, специально ставился, царем-«сценаристом», в присутствии именно Пушкина. Условно я назвал, его: «Николай I и Пушкин - на двухлетней годовщине «похорон» поэтом, в «Пиковой даме», Екатерины второй».
Кстати, просто уникальное свидетельство по постановке, царем Николаем первым, именно сценических фрагментов, в его заговоре против Пушкина, мы имеем от самого... Дантеса! Имеем - через его полную переписку с бароном Геккерном, опубликованную, Сереной Витале, совсем недавно: в 1995 году. Вот довольно-таки большая выдержка из моей книги «Заговор против Пушкина», выделяющая, - заметьте, у Дантеса! - сценический фрагмент, или эпизод, именно николаевского заговора против Пушкина. Я назвал, его:
Дантес, Пушкин и Николай I на празднике «Святой Екатерины»!
«Заканчивая же разговор о «екатерининском ряде», выделим еще один николаевский сценический фрагмент, названный нами, в обозначенном, выше, ряде, «Дантес, Пушкин и Николай I на празднике «Святой Екатерины».
Фрагмент, поставленный царем-«сценаристом», - если взять во внимание уже выделенную статью С. Ласкина «Дело» Идалии Полетики», которую мы, вас, просили запомнить! - именно 24-го ноября 1835 года. Другими словами, фрагмент, поставленный, царем, именно в день тезоименитства Екатерин.
Вот как выдержка из статьи С. Ласкина, об Идалии Полетики, закончена, нами, только что выделенным, выше, предложением: «В дальнейшем имя Пушкина не встречается» (Смотрите выдержку, из статьи С. Ласкина, в нашем разговоре о дате 27-го января.).
А Семен Ласкин продолжает её, далее, так: «Приглашали во дворец по списку, и в этот последний для Пушкина прием Дантес приглашен не был. Единственное совпадение приглашений было 24-го ноября 1835 года, в день тезоименитства Великой княжны Екатерины Михайловны».
Заметим, что выделение названного, выше, николаевского сценического фрагмента стало возможным благодаря опубликованию, Сереной Витале, полной переписки Дантеса, с Геккерном, за 1835-36 годы. В этом – и уникальность фрагмента. А уникален он еще и тем, что открывает его, нам, - и рассказывает нам, его! – сам Дантес в письме, к Геккерну, от 28-го декабря 1835 года.
Сам Дантес, являющийся, - и по выдержке из статьи С. Ласкина, и по своему письму! – участником выделяемого, здесь, сценического фрагмента заговора, вновь созданного, нам, именно царем. Вот как Дантес открывает и рассказывает его, нам, в названном, выше, письме. Кстати, в письме, тоже датированным, им, именно пиководамовским, то есть 28-го декабря, числом:
«На последнем балу в Аничкове Его Величество был чрезвычайно приветлив и беседовал со мною очень долго. Во время разговора я уронил свой султан, и он сказал мне смеясь: «Прошу вас быстрее поднять эти цвета, ибо я позволю вам снять их только с тем, чтобы вы надели свои», а я ответил, что заранее согласен с этим распоряжением. Император: «Но именно это я и имел в виду, однако, как вам невозможно быстро получить назад свои, советую дорожить этими», на что я ответил, что его цвета уж очень хороши, и мне в них слишком приятно, чтобы спешить их оставить; тогда он многократно со мною раскланялся, шутя, как ты понимаешь, и сказал, что я слишком уж любезен и учтив, причем, все это произошло к великому отчаянию присутствующих, которые съели бы меня, если б глаза могли кусать».
Здесь примечательно и то, что сама Серена Витале, рьяная защитница Дантеса и поклонница П. Щеголева как «Великого пушкиниста», - а он, у неё, «Велик»: именно из-за своей ложной концепции и именно за «соскабливание, им, позолоты с памятника Пушкину»! – сделала такое пояснение к только что выделенному, здесь, разговору, царя, с Дантесом: «Речь идет о белых плюмажах из страусовых перьев императорской гвардии, воткнутых в султан, и о белых цветах французского королевского дома».
Еще раз выделим, П. Щеголев, у неё, и «первый пушкинист», начавший, как вы уже знаете, «соскабливать позолоту с памятника Пушкину». Во вступительной статье к полной переписке Дантеса, с Геккерном, она призывает, к этому же, к «соскабливанию позолоты с памятника поэту», и будущих пушкинистов.
Мы же, наиярчайшее выделяя и «белый цвет» (О чем, Николаю I, говорить с Дантесом, - когда где-то рядом Пушкин! – как не о «белом цвете».), все же обратим, ваше внимание, именно на смысловое содержание только что выделенного, перед вами, николаевского сценического фрагмента заговора. А оно – тоже зловеще у царя.
Если в предыдущем фрагменте Николай I только обозначает Дантеса, - через свой мундир кавалергарда! – то, - в этом фрагменте! - он прямо, но тайно, «показывает», поэту, именно Дантеса как будущего его убийцу (Кстати, Дантес был специально познакомлен с Пушкиным, как следует из воспоминаний Данзаса, секунданта поэта, еще в середине 1834 года. Когда тот, будучи временно «холостяком», - из-за отъезда Натальи Николаевны, в 1834 году, в Полотняный завод! – обедал в ресторации Дюма.).
Здесь есть, кстати, и нюанс. Как мы отмечали выше, разговаривая с Дантесом о «белых цветах», царь, вполне возможно, поглядывал, в это время, и на Пушкина. Другими словами, поглядывал и на поэта, находящегося, в этот момент, где-то рядом. Не исключено, что на поэта посматривали, в это время, и его высшие соучастники: Нессельроде, Михаил Павлович и Бенкендорф. Которые, после завершения бала, бурно, - и с эмоциями! – обсудят, с царем, только что выделенный эпизод. Вполне возможно изображая, его, и в лицах». Однако продолжим разговор о выделении, царем, главной даты своего заговора против А.С. Пушкина.
ххх
Николай же первый продолжит выделение главной даты, своего заговора против Пушкина, и дальше. Так 28-го января 1836 года, - вторично и как раз, за год до дуэли! – он сделает, из Дантеса, «поручика». Поручика сделает потому, что у Пушкина, в Заключение «Пиковой дамы», «поручик» Александр I, как вы уже знаете, станет, всё же, «ротмистром». «Томский произведен в ротмистры…»; - смотрите Заключение «Пиковой дамы».
Этот факт, присвоения, Николаем I, Дантесу, 28-го января 1836 года, «поручика», взят, мною: как из книги самого П. Щеголева, так из письма самого Дантеса от 2-го февраля 1836 года к барону Геккерну. Наблюдения и находки П. Щеголева уже, всем, достаточно хорошо известны. Поэтому мы даже не будем, здесь, выделять их, вам. А выписка из только что указанного, выше, письма Дантеса, к Геккерну, лежит, уже, перед вами: «Я приберег добрую новость. Я только что произведен в поручики» («Дантес был произведен в «поручики», - поясняет, нам, итальянская «пушкинист» Серена Витале! – 28-го января 1836 года».).
Николай же первый организует заранее запланированную им, - как вы уже знаете, запланированную еще в 1834 году! - дуэль Дантеса, с поэтом, соблюдая и четырехгодичный интервал (разумеется, от 1833 года.), - явно взятый, им, из «царственной линии» пушкинской повести! - именно 27-го января 1837 года.
Кстати, николаевскую дату, 27-ое января, мы наблюдаем – даже по полной переписке Дантеса! Так в письме от 2-го февраля 1836 года он уже сообщает Геккерну, к примеру, о том, что он уже вошел в её дом, то есть вошел в дом - именно Пушкина: «У меня более чем когда-либо, причин для радости, ибо я достиг того, что могу бывать в её доме». «Таким образом, - комментирует письмо, Дантеса, Серена Витале, - мы можем теперь более точно, чем ранее, - январь 1836 года! – датировать время, когда Дантес был принят в доме Пушкиных» (Комментирует, правда, только в пользу Дантеса и, разумеется, не в пользу - Н.Н. Пушкиной. Она, - как и П. Щеголев в свое время! - винит, в возникновении дуэли, только Н.Н. Пушкину.). Наш же комментарий – совершенно другой.
Во-первых, Дантес вошел в дом Пушкиных, скорее всего (Предположительно – даже с однозначностью.), вновь по пиководамовскому…27-му января! Между 20-го января и 2-ым февраля 1836 года (Личная датировка, Дантесом, своих писем к Геккерну; - пояснение В.Б.) ведь как раз и стоит, - уже не раз разбираемое, нами, выше! - николаевское 27-ое января.
Кстати, в этом же письме он сообщает, барону Геккерну, как вы уже знаете, что он получил, наконец, чин «поручика». Что тоже является, - у царя Николая первого! – пиководамовским. Причем, сразу же по двум положениям. По 28-му января, тоже являющимся, как вы уже знаете, пиководамовским. И по самому чину «поручик», тоже связанным у царя, через «Пиковую даму», с тайным выпадом поэта, в ней, в сторону Александра I через сатирическое производство поэтом, поручика Томского, именно в ротмистры. Вспомните заключительное предложение пушкинской повести: «Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине».
Вот как Дантес дает, - в выделенном, выше, письме к Геккерну!- своё производство - именно в поручики, а Серена Витале, опубликовавшая названную, выше, переписку, комментирует выделяемое, здесь, производство Дантеса, - ровно за год до его дуэли с поэтом! – именно в поручики: «Я приберег добрую новость. Я только что произведен в поручики».
Серена Витале делает - следующий комментарий. Вовсе не подозревая, при этом, что уже «льет воду» - именно на нашу мельницу: «Дантес был произведен в поручики Кавалергардского полка 28 января 1836 года. Во французской армии этот чин равен лейтенанту».
Нам до французов право, пока, и дела нет. А вот, что она выделила и 28-ое января, и «поручика», - что до неё сделал, к примеру, и П. Щеголев в своей знаменитой книге! – это – очень и очень даже похвально. Так как и она отразила, здесь, факты, освещающие - именно николаевский заговор против Пушкина. А не какую-то, там, взаимную влюбленность Дантеса, - и жены поэта! - которой, в действительности, и не было никогда. Как видите уже и сами, примеров-фактов, здесь, предостаточно.
Остается только выделить, что, помимо пиководамовской цели, только что объясненной вам, выше, Николай I решал, - через выделение только что обозначенной выше, даты! – как текущие задачи своего заговора против А.С. Пушкина, так и задачи, если выражаться военным языком, оперативного и стратегического характера. Здесь мы наблюдаем, кстати, уже активизацию самого николаевского заговора против А.С. Пушкина. Активизацию, которая и приведет, в конечном своем итоге, именно к дуэльной истории, довольно-таки хорошо описанной, нам, даже самим П. Щеголевым. А главная суть её, - коротко, к сожалению! - примерно такова.
Вход Дантеса 27-го января 1836 года, в дом Пушкина, сопровождался, как нам известно, из самой пушкиниане прошлого, бешеной травлей в свете, в 1835 году, жены поэта, в которой принял самое активное участие и молодой граф В.А. Соллогуб. Так и не менее бешеной травлей самого поэта, борзописцами, в николаевской печати. Что сразу же вызвало, в начале февраля 1836 года, три немотивированных дуэльных вызовов, поэта, именно графу В.А. Соллогубу, князю Репнину и Хлюстину. И дуэльные инциденты, через которые заговорщикам и удалось ввести в жизнь поэта, - после, разумеется, 4-го ноября 1836 года! - именно графа В.А. Соллогуба. Который, кстати, даже сам напросился быть, - в специально организованном, заговорщиками, ноябрьском фальшивом дуэльном инциденте поэта, с Дантесом! – его секундантом.
Вот именно через эти вызовы, - на что и рассчитывали николаевские заговорщики! – в судьбу поэта и был введен, ими, именно граф В.А. Соллогуб. Предварительно помирившийся с Пушкиным, через П. Нащокина, в Москве, во время его последней поездки в неё. Который и будет тайным шпионом, за поэтом, в ноябрьских, - заранее фальшивых! - дуэльных событиях 1836 года. Этого в пушкиниане прошлого, подверженной сильнейшему влиянию совершенно необъективной версии П. Щеголева, кстати, нет.
А, между тем, именно граф В.А. Соллогуб, - напросившийся, еще раз подчеркнем, в секунданты поэта! – и донес царю. Донес, через В.А. Жуковского, о намерении поэта, через его неотправленное письмо к Бекендорфу от 21-го ноября 1836 года и первое свое «ругательное письмо» к Геккерну-старшему от 21-23-го ноября 1836 года, вывести двух мерзавцев, Дантеса и Геккерна, именно на «чистую воду». Сразу же последовало, тогда, аудиенция поэта, с царем, 23-го ноября 1836 года. Аудиенция, кстати, чуть ли не в день «Святой Екатерины». И аудиенция, через которую Николай I, - лицемерно пообещав, поэту, приструнить мерзавцев! – собственно и погасил выделяемое, здесь, намерение поэта предать, общественной огласки, действия Дантеса, - и барона Геккерна! - против его жены и против себя.
Дантес же будет, - после «входа, его, в дом Пушкина»! – самолично разносить сплетни, по петербургскому свету и по кавалергардам, что является любовником - жены поэта. Смотрите, к примеру, книгу Н. Раевского «Портреты заговорили». Книгу, в которой он, - через предложение “Товарищи его, по полку, искренне считали, Дантеса, любовником жены Пушкина”! - собственно и выделяет именно разносимые Дантесом, по Петербургу, грязные сплетни о жене поэта, Н.Н. Пушкиной.
А после переезда Пушкиных, с дачи в Петербург, осенью 1836 года, лично организует, совместно с Геккерном, - которого заставит именно сводничать! – прямую “атаку” на жену поэта с целью её максимальной дискредитации. Организует, кстати, через салоны Вяземских и Карамзиных. Особенно активны были, - при “атаке заговорщиков”, на жену поэта! - именно Вяземские. Кстати, Петр Вяземский был сломлен, Николаем I, ещё в 1829 году. Этого, в пушкиниане, тоже нет.
Которая, то есть атака, закончиться для заговорщиков, в общем-то, весьма успешно. А именно: его провокацией-«свиданием», с женой поэта, на квартире Идалии Полетики от 2-го ноября 1836 года. После которого немедленно и последует, как вы уже знаете по пушкиниане, пасквиль, поэту, от 4-го ноября 1836 года. Приуроченный Николаем I, - как вы уже знаете по «Императорскому сообщению Пушкину» от 6-го января 1834 года! - именно к сорокалетию со дня смерти Екатерины II.
Кстати, не забудет в своем заговоре против поэта, царь-режиссер: и о поднятии поэтом, в третьей главе «Пиковой дамы», пистолета на Екатерину-самозванку; и, даже, о Екатерине Воронцовой-Дашковой (Смотрите 22-ой пункт моих пояснений к первой главе повести-аналогии.). И не только в заговоре против Пушкина, но и - в заговоре против Лермонтова! Вот хотя бы две небольшие выдержки из книги «Заговор против Пушкина» моего книжного цикла.
Первая выдержка. «Выделит Николай I, 23-е января, и в конце своего заговора. Именно 23-го января 1837 года Дантес, на многолюдном бале у графини Ал. Кир. Воронцовой-Дашковой, на который соберется, чуть ли не весь великосветский Петербург, демонстративно, - и недвусмысленно! - начнет вновь “ухаживать” - за Н.Н. Пушкиной. Через этот же бал заговорщики и подтолкнут, поэта, к возобновлению, им, картельных действий. Кстати, я тоже назвал, его, “пиководамовским”, так как он вновь исходит, у царя, именно из тайного содержания пушкинской повести.
И, тоже, кстати, потом и через вечер у Мещерских 24-го января и через вечер у Вяземских 25-го января, заговорщики, именно через демонстративное поведение Дантеса, - и на этих вечерах! - и подтолкнут, поэта, к возобновлению, им, картельных действий против обоих Геккернов. А именно, к написанию и к посылке им, 26-го января 1837 года, так называемого “ругательного письма” поэта к барону Геккерну. После которого дуэль Дантеса, с Пушкиным, - задолго спланированная царем! - уже станет - реальностью, то есть станет – неизбежной».
Вторая выдержка, уже прямо относящаяся, у меня, к заговору, Николая I, против М.Ю. Лермонтова: «Взаимосвязан бал, - у А.К. Воронцовой-Дашковой 23-го января 1837 года! - и с заговором, царя Николай I, против М.Ю. Лермонтова. Так как именно на бале у тех же Воронцовых-Дашковых, но, уже, 9-го февраля 1841 года, находящийся, там, великий князь Михаил Павлович, брат царя, вдруг проявит - свое резкое неудовольствие по поводу появления, на бале, опального поэта. А появился там, брат царя, преднамерен!
Вот факт: 9 февраля 1841 года. «Лермонтов был на бале у А.К. Воронцовой-Дашковой, где среди гостей находился князь Михаил Павлович. Лермонтов писал: «Я отправился на бал к г-же Воронцовой, и это нашли неприличным и дерзким. Что делать. Кабы знать, где упасть, соломку бы подстелил».
Выделим здесь, что число, в заговоре против Лермонтова, и не 23-е января, это, и по своему смыслу, - и по своему предназначению! - всё тот же «пиководамовский, 23-го января, бал. Так как именно после резкого “неудовольствия” Михаила Павловича, - за которым стоит только царь! – Лермонтова и начнут, вновь, срочно перебрасывать - на Кавказ. Где и – убьют на заранее подготовленной, для этих целей, дуэли».
Кстати, одним из свидетелей, кто видел Пушкина с Данзасом и Дантеса с д Аршиаком, едущих на повозках, на дуэль, вновь была именно графиня А.К. Воронцова-Дашкова. Это обстоятельство нам отметил - даже сам П.Е. Щеголев в своей книги “Дуэль и смерть Пушкина”. М.Ю. Лермонтов - тоже посвятил, ей, стихотворение! А она, ведь, тоже может быть - соучастницей николаевского заговора против двух Великих поэтов. Указанные, выше, балы могут быть, ведь, и не подставами!
5. Affectation – притворством (франц). – Через это слово, а, практически, - как вы уже знаете! – через всю пятую главу своей «Пиковой дамы», А.С. Пушкин крайне сатирично изображает «панихиду», по Екатерине II, именно в придворной церкви. Где она, в «белом платье невесты», и ждет целый месяц, - по решению разгневанного императора Павла первого! – своего «жениха полунощного». Другими словами, «ждет» - именно убитого ею, через Алексея Орлова, своего мужа, императора Петра третьего!
6. «В простых и трогательных выражениях он представил мирное успение праведницы, которое долгие годы было тихим, умилительным приготовлением к христианской кончине». – Здесь тоже всё, у поэта, сатирично. Ибо за «праведницей» скрыты, у нашего поэта-историка, именно многочисленные преступления Екатерины-самозванки, о которых мы рассказали, вам, выше. Как рассказали уже вам, тоже выше, и о действиях царя Николая I, против поэта Пушкина, и по «христианской кончине».
7. Императрицы Екатерины II, «…бодрствующую в помышлениях благих и в ожидании жениха полунощного…». – В первой части этого отрывка заложено у поэта, скорее всего, именно намерение ещё живой, Екатерины II, «прокатить Павла, своего сына, именно мимо российского престола» (Более подробно смотрите, об этом, в наших предыдущих пояснениях.).
8. «…барская барыня». – Ключница или экономка из крепостных крестьянок. Строка дана поэтом, в его повести, именно для усиления самой сатиры на лицемерную «панихиду» по Екатерине II.
9. «В то же самое время Елизавету Алексеевну вынесли в глубоком обмороке на паперть». – Здесь наш поэт раскрывает, перед нами, именно реальный эпизод с обмороком графини Д.Ф. Фикельмон, чуть ли не случившийся, с нею, при встрече ею, - совместно с Пушкиным! – «дворецкого у стеклянных дверей выхода». Более подробно смотрите, об этом, выше.
10. «…даже успел шепнуть стоящему подле него англичанину, по фамилии Уитворд…». – Здесь я ввожу, прямым текстом, фамилию английского посла, Уитворда, в Петербурге, принявшим самое активное участие, через графа Платона Зубова, - и его сестру Ольгу Жеребцову! – в александровском перевороте 1801 года с убийством, в нем, императора Павла первого.
11. «…сплетню о том, что упавший молодой офицер – побочный сын графини…». – С этого момента Германн, у А.С. Пушкина, именно император Павел первый! Обратите внимание, он, у поэта, - согласно «Записок» самой Екатерины второй! – именно побочный сын. Кстати, и Николай I специально пустит в свет слух о том, что появившийся, в Петербурге, Дантес – «побочный сын короля голландского» (Смотрите книгу П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина».). Как видите уже и сами, и здесь царь «копирует», в заговоре против поэта, именно пушкинскую «Пиковую даму».
12. «Он посмотрел на часы: было без четверти три». – Я, как и поэт в своей «Пиковой даме», обозначаю здесь, - и в третьей главе своей повести-аналогии! – именно момент кончины, - и момент «прихода» к Германну-Павлу первому, - по содержанию пятой главы пушкинской «Пиковой дамы»! - Екатерины II. Только что выделенное, выше, пушкинское предложение, - как, кстати, и предложение 13-го пункта моего пояснения к пятой главе повести-аналогии! - одно из самых оригинальных предложений нашего Чародея словесности, выделяющее один из самых интересных моментов пушкинской «Пиковой дамы».
И оно, - к большому сожалению, конечно! - тоже было понято - царем Николаем I. И применено, им, именно в заговоре против Пушкина (Пушкинская «Пиковая дама» оказалась, для царя Николая I, как бы «настольной книгой», по содержанию, которой, он и создавал многие сценические фрагменты и эпизоды своего заговора против Пушкина. И – не только против него! Он использовал, содержание пушкинской повести, - для создания сценических фрагментов! - и в своем заговоре против поэта М.Ю. Лермонтова.). Попробуем показать вам, создание их царем, прямо «живьем», то есть именно по пушкиниане прошлого.
Но, перед этим, все же произведем небольшой анализ выделенного, выше, предложения нашего Великого поэта (К такому анализу пушкинисты прошлого, увлеченные необъективной версией П. Щеголева, не подошли, разумеется, до настоящих дней.). Очевидно, что Пушкин вводит его, в содержание пятой главы своей «Пиковой дамы», для того, чтобы создать так называемый, у литературоведов, «художественный мистицизм» своей повести. Ведь именно до трех часов ночи вовсю и работает у многих «сказочников», - к примеру, у Гоголя в его произведении «Вий»! – разная, там, нечисть! В этом, собственно, и заключен фантастический эпизод (или фрагмент) пушкинской «Пиковой дамы», как его иногда называют пушкинисты, столкнувшиеся, по своей работе, именно с текстовым анализом пушкинской повести.
Но именно у Чародея словесности, у А.С. Пушкина, это – не главное! Главным у него является то, что он именно под своей необычайно красивой «лучезарностью» (Из-за этой «лучезарности» или необычайной красоты, необычайной очаровательности, его «Пиковая дама» и становится знаменитой - на весь Мир!) незаметно и проводит для нас, то есть для невнимательных читателей, совершенно другое! Он именно через время «без четверти три» утра (или ночи!) незаметно вводит нас, читателей, в дату смерти, - 28-го января! – Петра Великого!
Вот что главное в разбираемом, здесь, небольшом предложении нашего Великого поэта! Другими словами, именно через свое время «без четверти три» он напрямую выводит нас, в начале своём, именно на первоначальный участок «царственной линии» своей «Пиковой дамы». А, потом, - то есть именно через названный участок! – и на очередную, - в 1833 году! - годовщину смерти Петра Великого. Кстати, смотрите смысловое содержание только что названного, выше, участка - в 22-ом пункте моего пояснения к первой главе повести-аналогии.
Кстати, не менее оригинален, наш Гений, и по самому времени “без четверти три”! Впервые он незаметно вводит его, в свою тайную “Пиковую даму”, ещё в первой главе своей чудо-повести. Вводит через, - хотя бы! - весьма обыденное, - что ли! - предложение: “Однако пора спать: уже без четверти шесть” (Смотрите первую главу “Пиковой дамы”.).
Другими словами, он заканчивает “карточный” вечер декабристов с Романовым, у Нарумова, - кстати, заканчивает, в общем-то, весьма резко и неожиданно для читателя! - именно за 15-ть минут до смерти Петра I. А само мгновение кончины, Петра Великого, четко фиксирует, нам, именно в своей “Истории Петра I”. Фиксирует через предложение: “Петр перестал стонать, дыхание остановилось - в 6 часов утра 28 января”.
И фиксирует нам, это мгновение, тоже весьма оригинально и, даже, уникально. Здесь столько смысловых значений и смысловых оттенков, что словами - и не передать их. Поэтому сравните, в начале, именно концовку первой главы его “Пиковой дамы” и, тоже концовку, его же “Истории Петра I”.
В концовке первой главы он пишет: “Однако пора спать: уже без четверти шесть. В самом деле, уже рассветало...”. А к мгновению кончины Петра первого (Смотрите, о нем, выше!) добавляет следующие короткие предложения: “Петр умер на руках Екатерины (Которая изменила, ему, с Монсом! - комментарий и акцент В.Б.). Екатерина провозглашена императрицей (Велением Меньшикова, помощью Феофана и тайного советника Макарова)” (Главное, здесь: что именно Екатерина - провозглашена императрицей; и что Петр первый умер - именно на руках Екатерины; - комментарий В.Б.).
Как видите уже и сами, смысловых значений и смысловых оттенков здесь, в сравнительном анализе, только что представленным, вам, - выделенных нам, кстати, самим А.С. Пушкиным! - очень много. Это и выделение, им, именно “без четверти”. И выделение, им же, именно утра наступающего дня. И выделение, поэтом, именно Екатерины. И провозглашение, именно Екатерины, императрицей. И так далее!
Главное же смысловое значение выделяемых, здесь, концовок пушкинских исторических трудов, - тайное, разумеется! - что поэт-историк именно через них уже довольно-таки отчетливо показывает, нам, что англичане и пруссаки ввели в свою династическую интригу, против России, именно Екатерину вторую! От рук, которой, и погибнет её муж, Петр третий! Ибо в “Истории Петра I” Пушкин специально и выводит, что “Петр I умер - именно на руках Екатерины” и что именно “Екатерина была провозглашена - императрицей”! Именно здесь, то есть в только что разобранных, нами, предложениях, у Гения и происходит идейное смыкание “Истории Петра I” с его же “Пиковой дамой”!
Кстати, что-то подобное, - но по другой теме и по другому направлению! - “сотворил” и я в своей повести-аналогии. Сотворил через предложение: «В три минуты и одиннадцать секунд (если уж быть - особенно точным!), - после семи часов утра! - пошло действие в нашей повести». Сотворил через предложение, выражающее, у меня, именно знаменитые, на весь Мир, пушкинские карты: тройку, семерку и туза! Карты, которые я, тоже незаметно для вас, выделил и через предложение, тоже первой главы: “Тройки, семерки, разорванные тузы, дамы, загнутые короли, засаленные валеты время от времени так и сыпались веером из-под его ловких рук, а облако стираемого мела, мешаясь с дымом турецкого табака, создавало в комнате, через сизо-пресизый туман и не особенно яркий свет, так называемый игорный интим. В общем, интимная обстановка, располагающая игроков, как к игре, так и к разговорам, и намертво связывающая банкира с игроками». На этом мы пояснение, к пушкинскому времени “без четверти”, пока и закончим.
И ещё одно, чуть было не пропущенное нами. А главный смысл, его, примерно в следующем. Пушкин производит сатирическую «панихиду», по Екатерине II, именно 27-го января 1833 года, а «приход» «привидения-Екатерины», - к Германну-Павлу первому! – именно 28-го января 1833 года, то есть именно в очередную годовщину смерти Петра Великого!
И всё только что выделенное, перед вами, царь Николай I отразит – именно в своем заговоре против поэта. Другими словами, пушкинисты не поймут, здесь, именно Пушкина! А вот царь, изверг, поймет, его, даже здесь! Он назначит дуэль Дантеса, с нашим Великим поэтом, именно на 27-ое января 1837 года. Сохранив при этом, как вы уже знаете, даже четырехгодичный интервал завершающего участка «царственной линии» пушкинской «Пиковой дамы». Назначит, чтобы поэт умер, от ранения: или 27-го января 1837 года; или же – 28-го января, то есть именно в очередную годовщину смерти Петра Великого!
Кстати, Дантес будет и стрелять у него, в заказной дуэли, по-особому. Николай I практически скопирует, её, с дуэли поэта Владимира Ленского с Евгением Онегиным. Где главными у него будут следующие строки поэта: «Взвести друг на друга курок И целить в ляжку иль в висок» (Смотрите XII строфу шестой главы пушкинского «Евгения Онегина».)! Через эти строки поэт выделяет нам, кстати, два способа «наказания», оппонента, пулей.
Если дуэль производится из-за соблазнения (или оскорбления), оппонентом, дамы противника, то, - чтобы оскопить оппонента, соблазнившего (или оскорбившего!) даму, именно пулей, то есть ославить его как скопца! – выбирают именно способ стрельбу «в ляжку». При оскорблении же, оппонентом, чести и достоинства противника, целят, тогда, «в висок»!
Вот царь и заказал Дантесу, - из-за победы, Пушкина, над сердцем графини Д.Ф. Фикельмон! – именно первый способ стрельбы. Поэт будет ранен Дантесом, - на дуэли 27-го января 1837 года! - именно в нижнюю часть живота. Поэта же Лермонтова он убьет, - из-за оскорбления им, себя, лермонтовским стихотворением «На смерть поэта»! - через долгое прицеливание Н.С. Мартынова, именно по второму способу, то есть «в висок». Лермонтов будет убит, Мартыновым, наповал.
И ещё несколько заметок, раз уж мы заговорили о знаменитых дуэлях. Первая заметка имеет, у нас, примерно следующее смысловое содержание. Граф Бенкендорф, прекрасно знавший о дуэли Дантеса, с Пушкиным, демонстративно послал полицейский наряд, - что, кстати, тоже показательно именно для интриг! - в противоположную, дуэли, сторону города. Послал жандармский наряд, как известно по пушкиниане, не по дороге на Петергоф, а по дороге на Екатерингоф. Что и отразили – некоторые современники тех событий. В частности, отразил Оттон Блом, датский посол, в своей депеше о дуэли и смерти Пушкина (Смотрите его депешу, в книге П. Щеголева “Дуэль и смерть Пушкина”, самостоятельно.).
Во второй заметки, основанной на современной пушкиниане, говорится о пистолетах. Так, к примеру, долгое время считалось, что дуэль Дантеса, с Пушкиным, произошла на кремниевых пистолетах с запалом – на пороховой полке, то есть произошла на пистолетах оружейника Липаже. Эти пистолеты иногда показывают, нам, даже по телевидению. Пример-факт, тому, телепередача на НТВ “Главный герой” от 18-го марта, 2007 года, с приездом в Москву, - к очередной дате свершения метким наёмным стрелком, Дантесом, заказной дуэли с поэтом А.С. Пушкиным! - правнука Дантеса, где вновь были показаны, нам, именно кремнивые пистолеты Липаже.
Кстати, правнук наемного убийцы приехал в Москву, - к названной, выше, дате, - чтобы помириться - с потомками поэта. Что у него, к счастью, не получилось. Потомки Пушкина, собравшись в музее Пушкина, на Арбате, категорически и твердо отказали, ему, не только в примирении, но и - во встречи с ними. Правда, один из потомков поэта всё же распил бутылку шампанского, с потомком Дантеса, - наверное, по недомыслию своему! - прямо перед памятником А.С. Пушкина в Москве.
Сравнительно недавно выяснилось, что Дантес, - взяв взаймы, у Эрнеста Баранта, пистолеты дрезденского оружейника! – заставил и поэта купить – такие же. На что П. Щеголев, как это ни странно, не обратил никакого внимания. Хотя, собственно, саму покупку поэтом, дуэльных пистолетов, и фиксирует в своей знаменитой книге. Поясняющий, книгу П. Щеголева, пример уже современного, нам, пушкиниста Я. Левковича: “Наняв парные сани, он заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, которые были уже отобраны Пушкиным заранее; пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д Аршиака. Уложив их в сани, Данзас поехал к Вольфу, где Пушкин уже ожидал его”.
А следовало бы - обратить внимание! Ибо поэт иногда тренировался в стрельбе в своем Михайловском, как нам известно, по пушкиниане прошлого, только на пистолетах Липаже. Таким образом, поэта буквально заставили, - и, обратите внимание, непосредственно перед дуэлью! - купить пистолеты дрезденного оружейника. А это – уже пистолеты современного, нам, типа, то есть с пистоном в патроне (в гильзе). Причем, поехал он, на дуэль, с совершенно не пристрелянными, им, пистолетами. И, следовательно, произвел выстрел там, по Дантесу, практически из незнакомого, ему, вида оружья. В то время как Дантес, ещё неизвестно когда взявший, у Баранта, пистолеты, - предположительно взявший их, у Баранта, заблаговременно! - мог не только пристрелять, их, но и, - практически каждый день! - тренироваться в стрельбе из более совершенного оружия.
Кстати, в современной пушкиниане уже есть предположение, - правда, весьма, пока, робкое! - что в первой лермонтовской дуэли тоже участвовали пистолеты - именно Эрнеста Баранта. Другими словами, царь собирался убить и Лермонтова теми же, - что и Пушкина! - пистолетами. А робкие, наверное, потому, что у Лермонтова - кончик шпаги сломался! Что может быть - не счастливой, для Лермонтова, случайностью, а тщательно продуманной, заговорщиками, мерой.
Мерой, ведущей - именно к убийству поэта. Ведь Эрнест Барант, благодаря именно этой мере, и смог спокойно произвести прицельный выстрел по поэту. А Лермонтов, как известно из его объяснительного письма, выстрелил, чтобы не продолжать именно дуэльный поединок, “наверх”, то есть в воздух. За что, его, всё равно - засудили! А Баранта - оставили на свободе! Как, собственно, и Дантеса после убийства, им, Пушкина! Ибо выслали, его, во Францию! Таким образом, заказанные, царем Николаем I, дуэли тщательно готовилась и со стороны выбора, заговорщиками, более совершенного оружия.
Кстати, Н.С. Мартынов убьет, М.Ю. Лермонтова, ещё более совершенным оружьем: пистолетом с винтовой нарезкой ствола. Что позволяло, уже, вести более точные выстрелы по противнику и во много раз увеличивало – убойную силу пули. Следы дуэльных пистолетов Столыпина-Монго затерялись, как нам известно, уже из современной пушкинианы (Смотрите, к примеру, работу И.Л Андроникова “Лермонтов. Исследование и находки”, М. 1964 г), где-то в Ставропольском крае перед началом ВОВ.
Вот как я выразил, николаевскую дуэль Дантеса, с Пушкиным, в ещё неопубликованной, мною, «Царской мести» (Даю вам отрывок, из неё, с очень краткими пояснениями.).
Царская месть.
Вендетта – средневековый вид кровной мести,
отличающийся особой жестокостью и изощренностью.
«Там, где поэзия прошлась, То стройной ножкой, то ботфортом*, Там три жандарма в ряд лежат, В лицо поэта, тыча… ножкой*! Там «Николаев дух» лежит Свиньей огромной средь дороги. Там злоба-смерть в прицел глядит. И целит в ляжки (или в ноги!). «Висок» иль «ляжка» - выбор есть! Царь выбирает цель пониже: Чтобы в поэта – боль вонзить, Чтоб Гений прожил - ровно сутки! Чтоб Пушкин умер - в день Петра, В день смерти Властного Кумира. Но Гений прожил – чуть не два! - Вновь мести просит…Катерина! Так вновь решается вопрос: Как - «умереть по-христиански»! Как смерть поэта совместить С «кончиной» дамы в сказе мрачном!
И так, и эдак, – всё не так! – Не мрёт поэт «своею» смертью! Вот ночь прошла, вот день настал…. Вот полдень пробил: нет кончины! Но вдруг: волненье, суета И в кабинете и в прихожей…. Как видно – смерть уже близка: Момент не упустить – негоже! И взят, сей миг, средь суеты, Среди волненья и печали! Кто ж ты, мерзавец? Кто же ты? Кто осквернил святое ложе?
“Часы Жуковского” стоят На Мойке - с пойманным мгновеньем! «Два сорок пять» - на нас глядят, Но Гений умер - чуть попозже! Иль раньше чуть. Ведь не засёк Никто из близких - миг кончины! Так месть повторную свершил Царь-изверг, внук Екатерины!
xxx
Расскажем коротко о том Мгновенье, взятым Николаем. В «Пиковой даме» он возник, «Кончину», «смерть» обозначая! Не исторический момент Был схвачен на часах поэта! Той Анны Томской был - конец, Чья тень была – Екатерина! Екатерина и Поэт Вели диалог в мраке страшном! Зачем поднял свой пистолет Поэт на образ безобразный? На образ Мести, образ Зла, Интриг дворцовых, отравлений…. Зачем сказал, что – умерла? Зачем, сей миг, вводил в легенду? И «три», - без четверти! – назвал В «Пиковой даме»: в пятой главке! Что тоже было – в день Петра, В день смерти, в день кончины Власти!
Затем, наверно, что Закон Он выше царской воли ставил! Что в оде «Вольность» - вновь Злодей*, А вне Закона, он, опасен! Злодей тот – папа для царя, Екатерина же – бабуся! Отсюда – месть царя пошла! Отсюда выстрел грянул в роще!
Престранное название дал Посол датчан той рощи малой. Кончается, оно, на «гоф», «Екатерин» - его начало! Скорей всего, что Петергоф – Основа имени той рощи! Откуда Блом, сей, взял – «Катрин»? Быть может, знал, он, нечто больше*?
Быть может, знал, что Николай Екатерину – не забудет! И, потому, в депеше дал Во весь свой рост: Екатерина! Екатерина в роще той Ждала Поэта в белом платье! И «белый человек» держал Пистоль Баранта* в день январский! Двадцать седьмого января. Раздался выстрел в роще малой. Двадцать седьмого января. В день «похорон» Екатерины!».
Пояснения к «Царской мести».
«…то ботфортой*». – Здесь я выделяю «Съезд на бал», к Д.Ф. Фикельмон, красочно описанный, поэтом, во второй главе «Пиковой дамы».
«В лицо поэта - тыча…ножкой*». – Здесь я выделяю рисунок, художника К.П. Брюллова, «Съезд на бал к австрийскому посланнику в Смирне». На нем изображены три «отдыхающих», во главе с полицмейстером, николаевских жандарма. Три жандарма, один из которых – болтает, в воздухе, ногой. Рисунок был специально заказан Брюллову, Николаем I, через княгиню Е.П. Салтыкову (урожденную Строганову!).
Пушкин, осознавший, что держит отражение, Брюлловым, его тайной повести, даже встал на колени. Умоляя его, при этом, «Отдать, ему, это сокровище!». Этот момент, николаевского заговора против поэта, отразил, нам, другой знаменитый русский художник, И. Репин. Отразил в рисунке: «Пушкина на коленях, с рисунком, перед Брюлловым». Сейчас этот момент датирован, пушкинистом С. Абрамович, не позднее 17-го января 1837 года. Ранее он долгое время датировался пушкинистами, по дневнику А. Мокрицкого, «за четыре дня до дуэли».
«…вновь Злодей*». – Так поэт назвал, в оде «Вольность», императора Павла первого!
«…нечто больше*». – Попробуем пояснить и это, дав несколько объяснений, раз уж мы заговорили - о знаменитых дуэлях. Первая заметка, - относящаяся к депеше датского посла! - имеет примерно следующее смысловое содержание. Граф Бенкендорф, прекрасно знавший о дуэли Дантеса, с Пушкиным, демонстративно послал полицейский наряд, - что, кстати, тоже показательно именно для интриг! - в противоположную, дуэли, сторону города. Послал жандармский наряд, как известно по пушкиниане, не по дороге на Петергоф, а по дороге на Екатерингоф. Что и отразили – некоторые современники тех событий. В частности, отразил Оттон Блом, датский посол, в своей депеше о дуэли и смерти Пушкина (Смотрите его депешу, в книге П. Щеголева “Дуэль и смерть Пушкина”, самостоятельно.).
Во второй заметки, основанной на современной пушкиниане, говорится о пистолетах. Так, к примеру, долгое время считалось, что дуэль Дантеса, с Пушкиным, произошла на кремниевых пистолетах с запалом – на пороховой полке, то есть произошла на пистолетах оружейника Липаже. Эти пистолеты иногда показывают, нам, даже по телевидению. Пример-факт, тому, телепередача на НТВ “Главный герой” от 18-го марта, 2007 года, с приездом в Москву, - к очередной дате свершения метким наёмным стрелком, Дантесом, заказной дуэли с поэтом А.С. Пушкиным! - правнука Дантеса, где вновь были показаны, нам, именно кремневые пистолеты Липаже.
Кстати, правнук наемного убийцы приехал в Москву, - к названной, выше, дате, - чтобы помириться - с потомками поэта. Что у него, к счастью, не получилось. Потомки Пушкина, собравшись в музее Пушкина, на Арбате, категорически и твердо отказали, ему, не только в примирении, но и - во встречи с ними. Правда, один из потомков поэта всё же распил бутылку шампанского, с потомком Дантеса, - наверное, по недомыслию своему! - прямо перед памятником А.С. Пушкина в Москве.
«Пистоль Баранта*». – Сравнительно недавно выяснилось, что Дантес, - взяв взаймы, у Эрнеста Баранта, пистолеты дрезденского оружейника! – заставил и поэта купить – такие же. На что П. Щеголев, как это ни странно, не обратил никакого внимания. Хотя, собственно, саму покупку поэтом, дуэльных пистолетов, и фиксирует в своей знаменитой книге. Поясняющий, книгу П. Щеголева, пример уже современного, нам, пушкиниста Я. Левковича: “Наняв парные сани, он заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, которые были уже отобраны Пушкиным заранее; пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д Аршиака. Уложив их в сани, Данзас поехал к Вольфу, где Пушкин уже ожидал его”.
А следовало бы - обратить внимание! Ибо поэт иногда тренировался в стрельбе в своем Михайловском, как нам известно, по пушкиниане прошлого, только на пистолетах Липаже. Таким образом, поэта буквально заставили, - и, обратите внимание, непосредственно перед дуэлью! - купить пистолеты дрезденского оружейника. А это – уже пистолеты современного, нам, типа, то есть с пистоном в патроне (в гильзе). Причем, поехал он, на дуэль, с совершенно не пристрелянными, им, пистолетами. И, следовательно, произвел выстрел там, по Дантесу, практически из незнакомого, ему, вида оружья. В то время как Дантес, ещё неизвестно когда взявший, у Баранта, пистолеты, - предположительно взявший их, у Баранта, заблаговременно! - мог не только пристрелять, их, но и, - практически каждый день! - тренироваться в стрельбе из более совершенного оружия.
Кстати, в современной пушкиниане уже есть предположение, - правда, весьма, пока, робкое! - что в первой лермонтовской дуэли тоже участвовали пистолеты - именно Эрнеста Баранта. Другими словами, царь собирался убить и Лермонтова теми же, - что и Пушкина! - пистолетами. А робкие, наверное, потому, что у Лермонтова - кончик шпаги сломался! Что может быть - не счастливой, для Лермонтова, случайностью, а тщательно продуманной, заговорщиками, мерой.
Мерой, ведущей - именно к убийству поэта. Ведь Эрнест Барант, благодаря именно этой мере, и смог произвести прицельный выстрел по поэту. А Лермонтов, как известно из его объяснительного письма, выстрелил, чтобы не продолжать именно дуэльный поединок, “наверх”, то есть в воздух. За что, его, всё равно - засудили! А Баранта - оставили на свободе! Как, собственно, и Дантеса после убийства, им, Пушкина! Ибо выслали, его, во Францию! Таким образом, заказанные, царем Николаем I, дуэли тщательно готовилась и со стороны выбора, заговорщиками, более совершенного оружия.
Кстати, Н.С. Мартынов убьет, М.Ю. Лермонтова, ещё более совершенным оружьем: пистолетом с винтовой нарезкой ствола. Что позволяло, уже, вести более точные выстрелы по противнику и во много раз увеличивало – убойную силу пули. Следы дуэльных пистолетов Столыпина-Монго затерялись, как нам известно, уже из современной пушкинианы (Смотрите, к примеру, работу И.Л Андроникова “Лермонтов. Исследование и находки”, М. 1964 г), где-то в Ставропольском крае перед началом ВОВ. Однако всё же вернемся к разбираемому нами, выше, предложению поэта.
ххх
А царь Николай I не забудет, разумеется, и о пушкинском времени «без четверти три»! Он заставит «мстящего камергера» (1), князя Петра Вяземского с его супругою, с княгиней Верой Вяземской, - у которой патроном оказался брат царя Михаил Павлович (2)! – дежурить, в доме уже смертельно раненого поэта: и в ночь с 27-го на 28-ое января; и в ночь с 28-го на 29-ое января 1837 года.
Пояснения В.Б.
1. Тоже взято царем, кстати, из пушкинского предложения о «худощавом камергере», то есть о камергере С.В. Салтыкове, из пятой главы пушкинской «Пиковой дамы», которого, как вы уже знаете, Екатерина II и взяла - в отцы для Павла первого!
2. Именно из-за неё царю и удалось сломать – «гордого Рюриковича». - Смотрите, к примеру, книгу Н. Раевского “Портреты заговорили” или книгу Я. Гардона “Право на поединок”.
Заставит для того, чтобы поймать – именно пушкинское время «без четверти три»! Так что Николай I осквернил, через чету Вяземских, даже смертный одр нашего Великого поэта.
Вот факты, взятые, мною, именно из прошедшей, до нас, пушкинианы. И, кстати, из свидетельств современников поэта. Факты о «ловле», четой Вяземских, мгновения кончины, Пушкина, именно «без четверти три». Ещё раз выделим, вся пушкиниана прошлого зачисляет, Вяземских, в стан друзей Пушкина. Что мы, здесь, начинаем отрицать – именно через факты. Они, то есть именно факты, взяты, мною, из книги «О надругательствах над Пушкиным и Лермонтовым», последней основной работы моего книжного цикла:
«Так вот, Вяземский, чтобы выполнить выделяемое надругательство царя над, уже чуть живым, Пушкиным, практически всю ночь, с 27-го на 28-ое января, неотлучно находился, вместе с женой, именно в доме поэта. А главный смысл, этого надругательства, «поймать», - через незаметную подсказку людям, окружающим умирающего поэта! - мгновение кончины поэта - именно «без четверти три»! Внимательно следил он, за состоянием здоровья, поэта: и в ночь с 28-го на 29-ое января, и в день - 29-го января. По свидетельству самого А.И. Тургенева, Вяземский «дежурил», в доме поэта: и в ночь с 28-го на 29-ое января. Вот дневниковая запись Тургенева от 29-го января: «Жуковский, Велгурский, Вяземский ночевали там».
Присутствовал, Вяземский, и в момент кончины поэта, хотя в черновом письме, к Михаилу Павловичу, и отрицает это. Вот факт, взятый, нами, из того же дневника Тургенева: «Жуковский, Вяземский, сестра милосердия, Даль, Данзас. Доктор Андриевский закрыл ему глаза».
Прямо свидетельствует, этому, и другой факт: Жуковский, - которому П. Вяземский и шепнул время кончины, поэта, именно без четверти три! - остановил «часы Пушкина», как вы знаете из пушкинианы, именно «без четверти три». Но только, разумеется, пополудни. И, разумеется, 29-го января. Эти часы до сих пор находятся, кстати, в пушкинском музее на Мойке, 12. Пушкин же умер чуть раньше, - или чуть позже! - «без четверти три».
Вот такова роль, камергера П. Вяземского, в тайном надругательстве, царя Николая I, над уже мертвым Пушкиным. Роль, тайно исполненная им, в заговоре против Пушкина, по заданию именно царя-«сценариста».
Кстати, выполнит он, тоже по тайному приказанию царя-«сценариста», и презрительное бросание Николаем I, своей перчатки, на гроб поверженного, им, врага. Главный смысл, которого, заключен, опять же у царя Николая I, в самом вульгарном способе проведения, в то время, дуэлей. Его противник бросает в лицо Николаю I, - так воспринял, царь, всю пушкинскую «Пиковую даму» целиком! – свою перчатку. Перчатка, разумеется, поднимается противником. И происходит – дуэль! Дуэль, после свершения, которой, и презрительно бросается, на гроб поверженного врага, именно николаевская перчатка.
Вот свидетельство-факт тому, тоже взятое, нами, из дневниковой записи, А.И. Тургенева от 2-го февраля 1837 года: «Заколотили Пушкина в ящик. Вяземский положил с ним свою перчатку». Кстати, П. Вяземский, потрясенный всем случившимся, - как уже с мертвым Пушкиным, так и с собой! - будет лежать ничком, как нам свидетельствует пушкинист Светлана Абрамович, на паперти Конюшенной церкви. Будет лежать, ничком, при панихиде по Пушкину. И создаст, потом, специальную витрину. Создаст витрину, в которую заложит, как прострелянный, Дантесом, фрак поэта, так и оставшуюся, у него, «николаевскую перчатку».
Но не выполнит, - из-за инстинктивного бунта А.И. Тургенева, вызванного грязными сплетнями, П. Вяземского, о Пушкине (Смотрите дневник, А.И. Тургенева, самостоятельно.)! – ещё одно тайное поручение царя, а именно: тайно предупредить губернатора Псковской губернии, Пещурова, о не допуске последних почестей, жителями Пскова, нашему Великому поэту. Это выполнит за него, - тоже камергер! - Камергер Яхонтов, отмеченный, нам, тем же А.И. Тургеневым. Вот, в качестве факта, хотя бы небольшая выдержка из его дневника от 4-го февраля 1837 года:
«В первом часу утра или ночи отправился за гробом Пушкина в Псков; перед гробом и мною скакал жандармский капитан. На станции перед Псковом встреча с камергером Яхонтовым, который вез письмо Мордвинова к Пещурову, но не сказал мне о нем. Я поил его чаем и обогнал его, приехал к 9-ти часам в Псков, прямо к губернатору – на вечеринку. Яхонтов скор и прислал письмо Мордвинова, которое губернатор начал читать вслух, но дошел до высочайшего повеления – о невстрече (Подчеркнуто самим Тургеневым; – пояснение В.Б.) – тихо и показал только мне, именно тому, кому казать не должно было: сцена хоть бы из комедии!».
Таким образом, уже можно однозначно предположить, - на основании именно только что изложенных, перед вами, многочисленных фактов надругательств и осквернений, царем Николаем I, нашего Великого поэта, примерно следующее. Что «свадьба мертвецов», обнаруженная академиком С.С. Гейченко в 1953 году, является не чем-то случайным, а является именно логическим продолжением заговора, царя Николая I, именно против А.С. Пушкина. А именно всё это и даёт, мне, полновесное, как видите уже и сами, основание предложить, русской общественности, перезахоронить Пушкина, - и Лермонтова! – именно в Москве, на их родине. Перезахоронить именно на основании многочисленных надругательств и осквернении, царем Николаем I, наших Великих поэтов. Перезахоронить в Москве поэтов, являющимися – гордостью России.
13. «Я пришла к тебе против своей воли, но мне велено исполнить твою просьбу». – Тоже пушкинское предложение, усиливающее художественный мистицизм «Пиковой дамы». Но и оно является, как вы уже знаете из предыдущего пункта, не менее оригинальным предложением Чародея словесности. Ибо поэт, введя действие в мгновение «без четверти три» утра, - 28-го января! - вершит, - через выделяемое предложение! - «Судный день» над преступной Екатериной II. Загубившей не только всю династию русских Романовых, - и грандиозные реформы Петра Великого по преобразованию, России, в государство европейского типа! - но и, даже, мужа своего, императора Петра третьего. Вершит здесь, над нею, «Судный день» - именно между двумя Петрами. Это вы уже знаете - по начальному участку «царственной линии» «Пиковой дамы».
Кроме того, в этом предложении заключена у поэта, как вы уже знаете, и весьма важная, для тайной «Пиковой дамы», мысль его. Заключенная, у Чародея словесности, в том, что именно два возмущенных, ею, Петра (Петр Великий и Петр III, её муж!) и насильственно пошлют её, то есть уже мертвую Екатерину вторую, к её сыну, к императору Павлу I. Пошлют для того, чтобы тайно показать, читателям пушкинской повести, что именно по её замыслу, - когда она была, разумеется, ещё живой! – и был совершен, 11-го марта 1801 года, дворцовый переворот с убийством, в нем, императора Павла I (Здесь мы наблюдаем, кстати, ещё один сатирический выпад против Екатерины-самозванки.). Далее у Пушкина идут, в выделяемом, здесь, абзаце, уже именно «карты» Екатерины II. Но о них мы поговорим – чуть позже.
К сожалению, это, всё, тоже как-то поймет, - скорее всего, уже по оригиналу пушкинской повести! – и злобный царь Николай I. Он, через «мстящего камергера» Петра Вяземского пошлет, - уже именно в Конюшенную церковь! - одного из слуг Пушкиных. И, именно из Конюшенной церкви, прибудет священник Петр. Петр, который, в восемь часов вечера 27-го января 1837 года, и совершит, над уже смертельно раненым поэтом, «присмертное причастие» в присутствии и Петра Вяземского. Что и будет означать, у царя-«сценариста», - через тайную подставу, разумеется! – «Судный день», над Пушкиным, именно между двумя Петрами.
Приводить здесь, какие-то факты, мы уже не будем. Ибо все они достаточно хорошо изложены даже у П. Щеголева в его книги «Дуэль и смерть Пушкина» (Смотрите их, там, - и по дневнику А.И. Тургенева, тоже изложенным, П. Щеголевым в его книге! – самостоятельно.). Здесь же только добавим, что и этого покажется мало – царю-деспоту! Он подошлет, к смертельно раненому поэту, через доктора Арендта, и свою записку карандашом. Пошлёт записку, в которой тоже посмакует, как вы уже знаете, «христианскую кончину» и – «христианский долг». Тоже смотрите о николаевской записке карандашом, - в выделенной нами, выше, книге П. Щеголева! - самостоятельно.
Теперь, хотя бы коротко, именно о «картах» Екатерины второй! «Тройка, семерка и туз выиграют тебе…». – Это, разумеется, не карты, а – пушкинская тайная аббревиатура или зашифровка. А расшифровывается, она, очень просто. Туз означает, во многих карточных играх, число 11-ть. Тогда получиться, из «карт» Екатерины II, следующий цифровой ряд: 3; 7; 11.
Если начать, этот числовой ряд, с числа 11-ть, то у нас получится, тогда, следующий числовой ряд: 11; 3; 7. Или, если уже полностью расшифровать этот ряд, то получиться уже, тогда, следующая расшифровка. Одиннадцатое, - число месяца! - марта. А он третий, как известно, месяц года! Седьмой день недели, то есть воскресение. Или, по сути дела, дата, 11-го марта, александровского переворота. Так что два императора «велели» довести уже мертвой Екатерине II, до императора Павла I, правду о зловещем замысле, самозванки, против своего сына!
Остается только пояснить, вам, последнее предложение выделенного, выше, пушкинского абзаца: «…с тем, чтоб ты женился на…Лизавете Ивановне». А оно представляет, из себя, сатирический выпад, поэта, как против Екатерины второй и её воспитанницы, так и против императора Александра I.