«Перестройка» тогда только начиналась, а я, после ранения и госпиталя, оказался в это время, в вечно пьяном одесском военном округе.
После Дальнего Востока и Афгана, чувствовал я себя здесь как на курорте.
Часть, в которую меня направили, была кадрированной- весь батальон -сорок человек, а офицеров больше чем солдат.
Единственная проблема-некого выставить в наряд. А так, вина кругом-полноводные реки.
Тепло, хорошо, а до моря –рукой подать.
Днем мы возились с законсервированной техникой, готовясь к очередной инспекции, а теплым южным вечером собирались в теплой компании, для дегустации вин.
Всех нас-нескольких молодых офицеров части, успевших пройти Афган, сближали возраст и боевое прошлое.
Ветеранов Афгана в части было немало.
Все они попали сюда в основном после тяжелых ранений и прослужили здесь уже не один год.
За это время многие из них успели либо совершенно спиться, либо находились на пути к алкогольной зависимости.
Не располагая необходимыми связями и ставшие ненужными своей Родине, они дослуживали до необходимой выслуги.
Были это в основном уже немолодые офицеры.
Мы же - молодые, смотрели на свое пребывание в этой «кастрированной» части, как офицеры шутливо называли место нашей службы, лишь как на короткий отпуск перед сложной, но интересной и важной миссией, связанной с армией.
В то время мы даже не задумывались о том, что можем разделить судьбу наших старших товарищей.
Еще бы!
Молодые, но уже имеющие боевой опыт и заслуги перед Родиной, мы казались себе перспективными и рисовали в своем воображении радужные картины нашего будущего, ожидающего нас впереди.
Первым, кто охладил наш пыл, был уже немолодой офицер, все еще капитан, несмотря на свой почтенный, по армейским меркам, возраст.
В свои тридцать семь лет он казался нам - двадцатипятилетним, глубоким стариком.
Капитан был одним из первых, кто прошел Афган.
В составе десантно-штурмовой бригады он, тогда еще старлей, участвовал в штурме дворца Амина.
Потом он был тяжело ранен, больше года провел в госпиталях, после чего оказался в одной из «кастрированных» частей одесского гарнизона.
Поначалу он тоже воспринимал свое новое место службы как короткий отпуск, надеясь на новые перспективы в своей военной карьере.
Но время шло, а о нем как-будто забыли.
Правда все-таки повысили его в звании до капитана, но на том его карьерный рост и закончился.
Наш капитан был слишком гордым человеком, чтобы требовать для себя чего-то и напоминать о своих заслугах.
Жена оставила его, когда он еще находился в госпитале.
Он очень переживал ее предательство, но потом взял себя в руки - капитан был сильным человеком и не позволял себе опускаться.
Он никогда не появлялся на службе небритым, и ни разу я не видел, чтобы хоть одна пуговица его кителя была растегнута, а галстук ослаблен.
Но утром , на построении, от него пахло перегаром, и выражение его лица почти всегда было мрачным.
Оживлялся он лишь во время учений, которые проводились регулярно.
Тогда он преображался, и то, что было для других игрой, он воспринимал всерьез.
Капитан был прирожденным военным.
Никто лучше чем он не разбирался в топографии или в вопросах тактики.
Его познаниям в топографии могли позавидовать специалисты, а в способности принимать быстрые и правильные решения что на учениях, что в повсдневной жизни, ему не было равных.
Тем не менее, все его врожденные таланты и опыт оставались невостребованными и он все чаще думал о том, чтобы уволиться из армии.
Продолжать службу его заставляла необходимость всё той же выслуги, и он продолжал, как говорили в старину, тянуть лямку.
А для нас, между тем, время шло и наши судьбы все более походили на судьбу капитана.
Мы тоже были никому не нужны и про нас, похоже, так же забыли, там, «наверху».
Заманчивые перспективы, которые мы рисовали себе, стремительно превращались в мираж, улетучиваясь как дым.
Вскоре началась "Перестройка".
И чем дальше шла "Перестройка", тем очевиднее становилась наша ненужность.
Мы видели, как наше армейское начальство умудрялось под видом «списывания» якобы изношенной техники, продавать всё - от бензина и покрышек для автомобилей, до грузовиков.
От всего этого на душе становилось тоскливо и раздробленная осколком снаряда кисть руки, мучила меня изнуряющей, ноющей болью.
Мы все чаще пытались разобраться в том, что происходит за стаканом вина.
С капитаном мы сдружились, несмотря на разницу в возрасте и после службы все чаще оставались на «планерки» за стаканом вина, размышляя о превратностях судьбы.
Во время же учений у капитана обнаружился еще один талант - он всегда знал где найти вино.
Капитан был известен на всю Бессарабию- его везде встречали как своего и снабжали вином не опасаясь репрессий за торговлю спиртным.
Благодаря нашему капитану мы буквально плескались в вине в самый разгар антиалкогольной кампании.
Однажды летом, во время очередных учений, уже под вечер, мы пешком отправились с нашим капитаном в ближайшее село.
Нас было трое: капитан, я и молодой, призванный после окончания института лейтенант, которого все звали Славиком.
Капитан везде ориентировался без компаса и знал эту местность как свои пять пальцев.
И не мудрено.
Сам он был деревенским, из сибирской глубинки.
К тому же, детство его прошло в нелегкую послевоенную пору.
Его отец умер вскоре после войны от ран и и он рос один с матерью, которая работала с утра до ночи.
Выживать он учился с самого детства.
Будучи еще совсем ребенком, он целыми днями собирал в лесу все съедобное - грибы, ягоды, кедровые орехи, а возле дома рвал крапиву, из которой мать потом варила суп …
Работал он чуть ли не с 13 лет, а офицером решил стать отслужив положенные три года срочной службы.
В отличие от семнадцатилетних юнцов, в военное училище наш капитан поступил уже имея за плечами опыт военной службы.
Возможно именно эти три года срочной службы и сыграли роковую роль в его военной карьере - он был слишком стар для чиновников, решавших судьбы офицеров.
«Армии нужны молодые кадры»,-говорили ему армейские чиновники и откладывали его папку в сторону.
А может быть все дело было в том, что за все время своей службы он так и не обзавелся нужными связями «наверху».
Придя в село, мы постучались в дом, к которому нас привел капитан.
Открыл нам пожилой, грузный мужчина, с густыми черными усами и копной курчавых, с сильной проседью волос, возвышавшихся как шапка над его головой.
Увидев капитана и окинув нас беглым взглядом, старик пожал руку офицеру и кивком пригласил нас в дом, по-хозяйски шествуя впереди.
Он позвал нас в маленький флигель, чтобы не беспокоить домашних , которые уже давно спали в доме.
Мы разместились вокруг небольшого стола.
Старик принес стаканы, закуски и небольшой кувшин.
-Такого вина вы еще не пили,- с нескрываемым превосходством сказал старик, разливая вино по стаканам.
Капитан заметно повеселел, а мы с любопытством смотрели на старика.
Первый стакан мы, как водится, выпили за здоровье, закусывая брынзой и местными деликатесами, выставленными на стол гостеприимным хозяином.
Слава проглотил содержимое стакана как глотают горькую.
Хозяин внимательно наблюдавший за нами, брезгливо поморщился.
-Что ж ты вино как водку пьешь?- с досадой и укоризной спросил он, чем вызвал неловкость офицера.
Славик был городским жителем и, похоже, что он рос домашним ребенком.
Его отец был профессором и заведовал кафедрой в местном университете, а мать работала в школе учительницей.
Нас подкупали в нем искренность, скромность и природная мягкость.
Капитан относился к нему как к младшему брату - нередко подтрунивая над ним, но в то же время всячески опекая.
Славик во всем старался ничем от нас не отличаться, но особого вкуса к вину у него не было.
Пить он не умел и, похоже, не собирался этому учиться.
Поэтому пил он с нами больше для того, чтобы поддержать компанию, нежели потому, что хотел выпить.
Второй стакан Славик пил уже не торопясь, смакуя и наслаждаясь вкусом молодого вина.
Поначалу неразговорчивый, старик с каждым стаканом все более оживлялся.
После первых двух стаканов он вопросительно посмотрел на нас, мол, как вам мое вино?
Взгляд его при этом не допускал никакой критики.
И лишь получив одобрение, он самодовольно усмехнулся в усы, мол, «еще бы».
Вино действительно было необыкновенное.
Ни одно самое дорогое шампанское не сравнится с этим чудесным напитком.
Прошло уже много лет, но я по-прежнему помню неповторимый вкус того вина.
Легкое, напоминающее столь любимый лимонад из далекого детства, но с нежным ароматным вкусом.
От этого вина по всему телу загорались тысячи радостных лампочек, а ноги прирастали к полу, будто не желая уходить с этого праздника жизни.
После второго стакана наша молчаливая трапеза оживилась и хозяин, поначалу казавшийся неразговорчивым и даже угрюмым, разговорился.
Старик снова разлил вино по стаканам и отлучившись буквально на минуту, снова наполнил иссякший было небольшой кувшин.
Оживились и мы.
-Что это за виноград у вас необыкновенный из которого вы делаете такое чудесное вино?-спросил я с искренним восхищением.
-Колхозный,-усмехнулся хозяин.
–То есть, как колхозный?-удивился Славик.
Хозяин посмотрел на него с ехидной улыбкой, как на придурка.
-А ты как думал?- спросил он вместо ответа,-откуда всЁ это вино?-Он кивком указал на стаканы.
-Воруете, что ли?- Не выдержал Славик.
-Можно и так сказать,-усмехнулся старик.-Я ворую, и другие, тоже воруют.
Подъезжают к виноградникам кто на чем - у кого мотоцикл, у кого машина...
Ну и тащат, кто сколько может.
-Я вот шофером работаю,-пояснил он, -Поэтому целый грузовик подогнать могу.
Ночью к винограднику подъехал, а дальше, всей семьей - и стар и млад кузов загрузили, а дома уже я вино приготовил.
Последние слова он сказал с таким чувством, как-будто бы речь шла о некоем священодействии.
Похоже это именно так для него и было - священнодействием.
Не боитесь, что поймают?-осторожно спросил Славик
-Бояться что поймают - вина не пить, - сострил старик.
-Вино-то все любят.-Он с добродушной усмешкой посмотрел на нас, точь-в точь как иногда смотрел капитан.
-А ты думал, я кран открываю и из него вино льется?!-Он озорно, как ребенок подмигнул Славику и рассмеялся.
-А ты, -обратился он ко мне,-Верно заметил - вино это действительно из необычного винограда. – Хозяин уважительно посмотрел на меня.
-Это сейчас нам виноград приходится воровать.-Он с усмешкой посмотрел на Славика, -А до войны эти виноградники принадлежали моему отцу,-продолжал старик.
-Помню, еще отец рассказывал мне, что он со своими братьями-моими дядьками вообще в детстве не знали что такое вода - только вино и пили с самого детства.
-Но только не брагу.-Рассказчик брезгливо поморщился. -Брагу мой дед на базар возил продавать, для русских- те ее охотно покупали.
А вино,-он подчеркнул, -настоящее вино, он дома держал. Только для своих.
Его только в семье пили и из дому никогда не выносили.
Ну разве только на большое торжество какое - свадьбу, или рождение сына.
А так, нет.
-Что это за вино было! Как оно играло на солнце! Какой аромат, какой вкус!
Казалось, оно впитало в себя само солнце и все соки земли.
Рассказчик сделал продолжительную паузу и продолжил:
-Жили мы тогда неплохо.- Здесь рассказчик вздохнул. -Румыны вот только нам жизнь портили. Налоги драли, румынский язык учить заставляли.
Тех, кто учиться не хотел, или нерадивыми хозяевами были, тех они палками били, а иногда и в острог забирали.
А так, жизнь была хорошая.
Потом война началась. Отца и дядьев моих в армию призвали, сначала в румынскую, а потом, когда пришли русские - в советскую.
Братья отца идти отказались, их в Сибирь отправили.
А отец пошел служить к русским. Вернулся только в сорок седьмом.
-Я еще пацаном был, когда русские пришли.. Здесь, возле нашего села немцы и украинцы из особой дивизии СС в окружение попали.
Немцы-то как увидели, что русские их со всех сторон обходят, бросили все и драпать начали.
А украинцы в немецкой форме дрались до последнего - им деваться некуда было. Они еще дня три держались.
Много народу полегло здесь. Когда украинцев из села выбили, они в виноградниках укрылись и оттуда по русским стреляли, а русские в них.
Много тут крови пролилось среди этих виноградников. Как они тогда эти виноградники уцелели и не знаю.
Жарко было, ягоды только наливаться начали, а земля вся в крови была и гильзы стрелянные повсюду…
Виноградник старый был, стволы - как у деревьев.
Я, когда бой в виноградниках завязался как раз там был - ветви виноградные подвязывал, да лишние ростки обрезал.
Виноград он как ребенок - с ним строгость нужна, а то ни вина ни ягоды от него не будет.
Да и возни с ним не меньше, чем с детишками.
Непокорный он, своенравный.
Где попало не растет - ему только высоту подавай. Чем выше - тем для него лучше.
Свободу любит виноград и к себе любви требует.
Это только кажется так, что посадил виноградник и он сам вырастет, тебя кормить будет.
Не будет, если ты его не любишь и он тебя не полюбит.
Виноград, он любви требует. Именно требует.
Винограднику любовь нужна не меньше солнца...
Без этого ничего не будет - ни ягоды ароматной, ни вина игристого.
Пожелтеет, зачахнет, а плоды если и даст, то они будут кислыми.
А отец мой и дед виноградники любили.
И я тоже люблю.
Вот я всю жизнь за баранкой и всю страну исколесил... Где только не был, чего только не возил!
Даже в армии водилой был.
А землю забыть не могу.
Сколько раз хотели в город переехать!
Жена все пилила: Да будет у тебя твой виноградник и в городе!
Но в городе всё равно не то.
Да и такого винограда как здесь вы больше нигде на земле не найдете.
Старик снова посмотрел на нас своим взглядом не терпящим возражений.
Его глаза смотрели с вызовом, будто говоря: ну–ка , попробуй возрази мне!
Сделав короткую паузу, он продолжал:
-Все, кто наш виноград видели, дивились. Потому что никогда таких крупных ягод не видели.
Величиной со сливу.
Как есть Господь!-побожился старик и даже перекрестился.
Он снова пристально, по очереди посмотрел на каждого из нас, будто ища на наших лицах следы недоверия.
Мы ему верили.Невозможно было не поверить.
И он, успокоившись, продолжал:
-Сколько лет прошло, а я до сих пор вижу эту картину как-будто это только вчера было.
Жарко, и со всех сторон стреляют, гранаты рвутся то тут, то там.
Ветви и стволы винограда все в пулях, да осколками посечены.
Стволы огромные- как у деревьев.
Кое-где взрывами землю аж до корней разворотило и тела убитых солдат повсюду.
Кое-где так вместе и лежали - русские и украинцы в немецкой форме.
Стоны, хрипы, ругань, стрельба…
Один офицер их раненный был, от боли все корчился да кричал. На мундире у него много разных наград было немецких.
Русский капитан как увидел его награды, сразу в лице изменился, побагровел весь, лицо от ярости исказилось.
-Сколько, говорит, ты за эти медали наших положил?!
И пистолетом ему прямо в лицо тычет.
А тот от боли зубы стиснул и только глаза у него такие были, что подумалось мне, если бы мог он, то загрыз бы того капитана и всех солдат что с ним были, как волк.
Видно, что больно ему, а ненависть все равно сильнее боли.
Так они смотрели друг на друга- украинец на земле сидит, облокотившись на виноградник, рану свою зажимает, от боли корчится, а взгляд не отводит.
И капитан русский, тоже смотрит на него волком и на чистом украинском спрашивает вдруг: так килькы нашых ты вбыв за оци бирюлькы?
А потом выстрелил в него прямо в упор.
Бой к тому времени уже закончился.
Как я тогда живой остался и не знаю даже….
Раненный виноград мы потом как ребенка лечили - осколки из древесины вытаскивали, а раны в стволе краской мазали, чтоб жучки не заводились.
Выжили наши виноградники, зажили их раны, только рубцы остались.
И даже раненные, они все-равно плодоносили.
А потом и вовсе урожаи были небывалыми. То ли от крови, что землю напитала, то ли еще почему….
Правда это были уже не наши виноградники.
После войны виноградники у всех забрали, и сделали их колхозными.
У деда моего тоже забрали и колхозу отдали.
А из винограда что собирали, вино делали для заграницы. Долго.
Потом правда не то стало- виноград ведь тоже, как человек чувствует, кто ему родной, как мать или отец, а кто вроде как мачеха, или отчим.
Виноград вроде тот же, а вкус –другой.
Непосвященный то и не заметит.
А вот меня не обманешь.
При этих словах, на лице этого простого крестьянина отобразилось гордое самодовольство.
Он наполнил опустевшие стаканы и оживился снова.
-Вот вы можете по вкусу вина понять, что говорит виноград?-Спросил он с улыбкой.
Мы все с недоумением смотрели на него. Едва ли кому-то из нас могло прийти в голову, что виноград может говорить.
Хозяин усмехнулся, будто читая наши мысли.
-А ведь он говорит, да не хуже, чем человек,-усмехнулся хозяин.
-Если ты в вине толк знаешь, оно тебе обо всем скажет-доволен ли твой виноград,
Чего ему не хватает, и любишь ли ты его на самом деле…
Мы сидели как завороженные, и забыв про время , все слушали старика и пили вино.
-Я слышал, вроде как хотят наши виноградники вырубить, чтобы мы вино не пили,-вдруг сказал старик и испытующе посмотрел по очереди на каждого из нас.
Слова старика выдернули нас из волшебных грез в которые мы погрузились глубоко, как в воду.
От его слов и взгляда каждый испытал неловкость, как-будто мы пришли его ограбить но скрываем это и как ни в чем не бывало пьем с ним вино.
-Не вырубят ваши виноградники,-вдруг уверенно сказал капитан.
Старик внимательно посмотрел на него своим спокойным и пристальным взглядом, и слегка улыбнулся.
-Я тебе верю,-сказал хозяин.
Уже забрезжил рассвет и нам пора было возвращаться.
-Вот, -он протянул нам аккуратный кулек из которого виднелись горлышки бутылок.-Это мое вино- с гордостью сказал хозяин,-Для себя держу. Но для Вас – не жалко!
Мы крепко пожали руки этому удивительному человеку и отправились восвояси.
А еще через несколько дней, нас отправили рубить виноградники.
Своих, местное руководство опасалось.
И поэтому решено было подключить армию.
Решение начальства никому не было по душе- ни офицерам, ни солдатам.
-Не будет добра человеку , уничтожающему виноградники,-вслух произнес один из солдат по фамилии Горгадзе, когда начальник полигона- пожилой полковник сообщил нам на утреннем построении о предстоящей экзекуции.
Все невольно стали оглядываться на солдата.
-Не будет добра таким людям,-упрямо повторил солдат.
Все мы думали так же.
И лишь нас замполит Синицын считал уничтожение виноградников делом необходимым.
- Вот на месте виноградников будем теперь выращивать кукурузу, ей здесь самое место.
От вина, от вина все наши беды!-постоянно провозглашал замполит с тех пор как началась антиалкогольная компания.
- И травмы на производстве, и дорожно-транспортные происшествия- все, абсолютно все -от вина!-почти с пеной у рта доказывал замполит и на партсобраниях, и на любом политическом мероприятии и просто на построении.
-А какой убыток вино приносит семье и государству!- возмущался он.
-Поэтому наша задача положить этому злу !-каждый раз решительно заявлял Синицын.
Наш замполит на редкость умело использовал любую возможность чтобы блеснуть своим красноречием .
-Пора начинать жить по новому!
Этими словами замполит полка заканчивал любую свою речь.
Говорил он всегда много . Он любил говорить и уж если начинал, то остановить его было нелегко.
Себя он считал непревзойденным оратором, интеллектуалом и даже мысли не допускал, что кого-то его болтовня может просто раздражать.
Всегда гладко выбритый, щеголеватый, с самодовольной, лоснящейся от жира сытой физиономией, он говорил больше для себя и потому не замечал почти открытых насмешливых взглядов солдат и сослуживцев-офицеров.
Правда смеялись украдкой, изображая его истеричные движения и то, как он дрожит почти в экстазе, когда отдает команду Р-равняйсь! Смирно!
Некоторые особо злые языки утверждали, что именно в этот момент у него происходит оргазм.
Однако единственным , кто позволял себе в открытую смеяться над замполитом, был наш капитан.
Он даже обрщение к замполиту: "товарищ подполковник", произносил как-то по-особому, вкладывая в него все свое презрение.
-Губит людей не вино, а пьянство , -замечал капитан прямо посреди пламенной речи замполита против вина, глядя на того с нескрываемым презрением.
Реплики капитана действовали на замполита как удары поддых и он в свою очередь не скрывал своей ненависти к капитану.
-Давно пора уволить этого пьянчужку!-возмущался он в присутствии высокого начальства.
Но начальство капитана не трогало, несмотря на все усилия замполита.
Капитана как-будто бы и не было , и такая ситуация вполне устраивала начальство.
Акцию по уничтожению виноградников, замполит воспринял как отличную возможностьпосчитаться с капитаном.
Благодаря стараниям замполита, именно капитан был назначен ответственным за выполнение приказа по уничтожению виноградников.
На следующий день его вызвали в развернутый на полигоне штаб , откуда он вернулся чернее тучи.
На вечернем построении, он отдал приказ механникам-водителям готовить технику и самим готовиться к выезду .
Первая атака на виноградники захлебнулась.
Когда шабашники, которых руководство колхоза наняло для уничтожения виноградников стали обматывать виноградную лозу тросом, прикрепленным к трактору , чтобы вырвать виноград из земли, местные крестьяне ,собравшиеся здесь же , не выдержали и буквально набросились на шабашников.
Те бежали без оглядки, побросав технику.
Тогда -то и было решено подключить к акции солдат.
Рано утром, колона из четырех бронетранспортеров двинулась в сторону виноградников.
Капитан , командовавший подразделением был чернее тучи, но лицо его на этот раз выражало не досаду, а какую-то мрачную решимость.
Виноградники находились километрах в пяти от полигона.
К месту назначения мы прибыли в клубах густого, белого дыма.
Все четыре бронетранспортера дымили будто их подожгли.
Поначалу мы не могли понять в чем дело, но загадка разрешилась очень просто- ночью кто-то слил все масло из наших БТРов.
Лишенная масла, техника запротестовала густым дымом.
Славик был перепуган, Горгадзе напоминал схваченного партизана, и лишь капитан повеселел.
Вокруг виноградников собрались все жители села: и стар и млад.
Акция по уничтожению виноградников была начата на заре.
Шабашники зацепили тросом виноградную лозу, возможно одну из тех. которые пережили тот бой, о котором рассказывал старик и трактором тянули плод из земли.
Виноград отчаянно сопротивлялся не желая уступать стальному чудовищу.
Корни отчаянно держались за землю и было даже слышно, как с треском лопается его до предела напряженная плоть.
Только призванные солдаты из карантина, которых пригнали помогать шабашникам под командой пожилого прапорщика, рубили упирающиеся корни винограда топорами.
Мы прибыли как раз вовремя.
Наш капитан одним броском оказался как раз посередине, между разьяренной толпой и перепуганными солдатами.
-Отставить!-заорал он так, что слышно его было наверное и в самом селе.
Толпа остановилась, солдаты выпустили топоры.
-Старший ко мне!-приказал капитан . Голос его звучал как металл.
Прапорщик подскочил к нему.
Грузитесь на машину и возвращайтесь в част. Заодно заберите и моих бойцов.
-Есть!- повиновался прапорщик . Он рад был поскорее отсюда убраться.
Пока солдаты грузились на машины, капитан подошерл к толпе.
-Вы приехали рубить виноградники?- с вызовом спросил его высокий, белобрысый юноша.
-Никто ваши виноградники не тронет,-пообещал капитан,-для этого я здесь.
Люди смотрели на него с уважением, недоумением, восхищением.
К нему подошел тот самый старик и крепко пожал капитану руку.
Его примеру последовали и остальные .
Капитан был сдержан , но я видел как просветлело его лицо.
Возможно все эти годы забвения в Богом забытой дыре были нужны именно для того, чтобы сейчас он выполнил свою миссию-защитил виноградники этой земли.
Отправив солдат вместе со Славиком и прапорщиком, мы остались охранять виноградники и уже неисправную технику.
Примерно через час примчался замполит вместе с командиром полка.
-Вы у меня оба под трибунал пойдете, вместе со своим Горгадзе!-заорал командир.-Думаете, раз "афганцы", так вам ничего не будет?!
При этих словах капитан слегка побледнел.
-Дело политическое, и мы вынуждены подключить особый отдел,-злорадно добавил замполит.
Ни один мускул не дрогнул на лице капитана.
-Я тебя из армии выпру с волчьим билетом!-заорал командир, приходя в еще большую ярость от невозмутимости капитана. И добавил, чеканя слова:-Товарищ лейтенант!
-Я сам уйду, - спокойно сказал капитан.
-И куда пойдешь?-ехидно спросил замполит.
-Слесарем на завод,-все так же спокойно ответил капитан,-у меня руки есть.
И посмотрев на замполита с нескрываемым презрением добавил:-И голова тоже.
-А виноградники вы не тронете. И никто не тронет,-твердо добавил он.
Возвращайтесь-ка лучше в часть, только лучше по круговой дороге-через село не езжайте,-язвительно добавил капитан.
-Я вас арестую, товарищ ка... лейтенант!- заорал командир.
-Арестовывайте,-спокойно ответил капитан.
Свою угрозу командир части сдержал и следующую неделю мы оба провели на гауптвахте.
Хуже всех однако пришлось Горгадзе.
Однако в конце-концов, все закончилось для нас довольно счастливо.
Испугавшись конфронтации с односельчанами, руководство колхоза сдало виноградники в аренду кооператорам.
Да и выгоднее это было гораздо больше, чем выполнение идеотских постановлений о борьбе с пьянством.
Потом уже, виноградники перешли в частную собственность какого-то местного нувориша.
Уцелели они до наших дней.
Капитан спустя несколько лет уволился из армии и пошел на завод слесарем, как и обещал.
После крушения Союза он открыл собственную слесарную мастерскую и делал удивительные по красоте двери по индивидуальному заказу.
Заказов было столько, что он один не справлялся и ему уже требовались помощники.
Предприятие его постоянно расширялось, он снова женился, у них родилась дочь и он совершенно счастлив со своей молодой женой.
Я тоже уволился из армии, закончил юрфак, стал адвокатом и женился.
Наш командир уволился из армии в чине полковника и тоже вроде бы жизнью доволен.
Старик наш в конце-концов сдался на уговоры жены и переехал в город.
У него свой участок, на котором он выращивает виноград.
Его много раз просили открыть рецепт удивительного вина, которое он готовит, но он уверяет, что никакого секрета здесь нет, просто нужно любить это дело.
А замполит по иронии судьбы, оставшись не у дел, спился.
С капитаном мы видимся редко, но когда видимся, то всегда вспоминаем виноградники.
А все-таки, это ведь мы их тогда отстояли!