( записи на разных страницах, страничках, страничищах )
Вдруг понимаю, что слово приходит вместе со вкусом. Отчётливо на языке – вкус, на губах – вкус. Вкус слова! Мне семь лет, я уже знаю, что есть тайны, которые никому – никому. Это – тайна. Никому. Только сегодня , только этой странице, потому что снова это – вдруг ! Вкус нового слова – из чужого языка, который уже не сопротивляется мне. Аллигивель . Звучит. Да, звучит, и вкус - родниковой воды, её лепестковое прикосновение к губам и ощутимый аромат незабудок. Придумываю ? Повторяю слово, повторяется аромат.
Нет, нет слово нельзя повторять много раз – оно исчезнет, оно будет не словом, а просто напряжением мышц. Я это знаю, знаю и говорю : « До встреч, аллигивель ! Я вернусь».
Тупо смотрю на столбики стихов – взрослая книга , я хочу её читать, потому что это – великая классика. Мне двенадцать лет, я понимаю, что классика – это то, что на все века, для всех людей – самое важное. Я не понимаю,- каждое слово и все вместе сопротивляются. Хочется оттолкнуть книгу, спрятать её, но книга из библиотеки, а значит, с ней надо обращаться особенно аккуратно. Это не моя книга, да у меня ещё и нет моих книг. Есть мамина и папины книги, есть книги, которые куплены для нас с сёстрами, но моих книг ещё нет. Робкая мысль уже начала движение в моей голове. Шёпотом, для себя: « Вырасту и пойму, а сейчас я напишу мою книгу».
Несколько движений ножницами, и школьная тетрадочка за две копейки становится похожей на маленькую книжечку. На обложке карандашом, который наслюнявлен так, что остаётся отчётливый след, написано : « Моя книга». На первой странице там же карандашом – « Стихи про снег «. Помню до сих пор:» Вот и стал ты грязным, белоснежный, таешь, убегая от весны, ты теперь ручей – живой кусочек снежной, царственно холодной синевы».
В шестнадцать лет я зачитывалась стихами, они запоминались легко, иногда было достаточно прочитать только один раз. Свои стихи приходили тогда, когда они хотели прийти. Стало мучительным ожидание, иногда хотелось, чтобы их не было. Чужие стихи- из книг – открывали всё несовершенство строчек, которые приходили ко мне и уходили, не оставляя воспоминаний. Никому не говорила об этом, защищаясь строками, которые помню всю жизнь : « Чему молилась ты с любовью, что как святыню берегла толпа людскому суесловью на поруганье предала... «
Это были одни из первых классических строчек, которые стали как бы моими. Ещё эти, заколдовавшие меня, определившие так много во внутренней жизни, что, возможно, благодаря им, я не боялась и не боюсь самой жизни : « .. но Вы встретите хорошего человека, который любит землю и небо больше, чем рифмованные строчки о земле и о небе «...
Потом пришла настоящая музыка, песни, которые хотелось петь и слушать.
Потом были детские стихи – для него, для них, но не для меня и настал тот день, когда поэзия вернулась ко мне.
Послесловие:
Почему я хочу опубликовать то, что набрала сейчас, переворошив опять коробку с разнообразными бумажками? Могу невнятно объяснить, что в моей жизни приближается день, когда , похоже, надо посмотреть на прожитое. Вот . Смотрю.