Она не приходила, не приползала и даже не прилетала. Она просто взяла и в один совершенно обычный момент появилась.
Я знал, что сердце билось быстро-быстро, вернее, я должен был это знать, так как все признаки внезапного приступа аритмии были налицо: ощущение неповторимой лёгкости, как будто вовсе и нет тебя, острая боль где-то под рёбрами в куске мяса, учащенное дыхание, и каждого глотка с болью захваченного себе воздуха еле хватает на то, чтобы пока ещё чувствовать себя живым и выкарабкиваться обратно. Я не считал, что не хочу умирать, я просто дышал, быстро, часто, стараясь получить в свои лёгкие то необходимое количество кислорода и других химических элементов, составляющих вместе 29 г/моль, которое позволило бы мне через некоторое время подняться на ноги и снова пойти. Я просто пытался дышать, лёжа на кровати, глядя в потолок, но не видя его, думая, что не надо было так много пить и уж точно не стоило заедать алкоголь грибами, и совсем не надо было смотреть на цветастый ковёр. Но почему-то понимание этого пришло позже, когда уже было почти что поздно.
Надо закрыть глаза, восстановить дыхание, сейчас, вот... Мне мешает скрежет какого-то твёрдого предмета по асфальту за окном, но отвлекаться не стоит. Вдох...
- Идиот.
О, меня кто-то решил разбудить? Как странно, я вроде никому не давал ключей, а взламывать замок... Ну, это крайние и неблагородные меры. Или меня решили ограбить? Хотя, кому я сдался.
- Придурок.
- Чего ты обзываешься? - А то борзые пошли нынче незваные гости.
У этого кого-то интересный тембр голоса, бесполый такой и безвозрастной, будто растянутые звуки, отчего кажется, что обладатель голоса говорит очень медленно, скучающим тоном и чуть ли не засыпая. Кстати говоря, голос мне этот незнаком. Хм... Открыть, что ли, глаза и посмотреть на это чудо?
Пытаюсь поднять веки, но почему-то не выходит. Мгновенно накрывшее чувство паники долбануло по мне так, что, будь моя воля, я не только бы открыл глаза, но и подскочил на ноги, начав скакать и точно проверять: могу ли я ещё двигаться или нет.
- О, один момент. - Такое беспросветное нечто, которое возникает от монотонной и опостылевшей деятельности.
Едва уловимый щёлк пальцев... Не знаю, что это было, но глаза я открыл и резко поднялся на кровати.
О, чёрт возьми, живой! Могу двигаться!
Радость от осознания того, что я снова вижу родные стены, шкаф и потолок накрывает с головой, пока я не обращаю взгляд на окно... и тупо не впиваюсь зрительным вниманием в фигуру светловолосого мальчика.
- Эээ...
Удивлённо замерев, смотрю на это чудо, позади которого ярко светит отражённым светом белая монета-луны, просто огромная, и вовсе даже не воспринимаю во внимание то, что странным образом обладателя того странного голоса - а это был именно этот мальчуган, потому как других живых существ, кроме него и меня, в комнате вовсе не наблюдалось - не освечивало орелом и не слепило, и я мог его прекрасно рассмотреть. А посмотреть было на что.
Светлые растрёпанные волосы, два выразительных глаза абсолютно всех цветов, только с одним оттенком - бледности, немного курносый нос с парочкой заметных чёрных пятен-веснушек, упрямая линия рта с узкими губами, которые он поджал. Вообще довольно хрупкий такой, одет в белую рубашку рас****яя и драные джинсы... И с расположившейся поперёк коленей, огромной, с фантасмагорической лёгкостью удерживаемой мальчишечьей рукой с костистым запястьем чёрной косой. Не той, что у девочек, а настоящей металлической косой. Огромной и абсолютно ровной, без единого зубца.
Твою мать. Мне повезло нарваться на малолетнего маньяка?
- Не, ну придурок же... - Вздыхает, сдувая белобрысую чёлку с жирно подведённых чёрным карандашом глаз.
- Мальчик, да я это по жизни знал, - усмехаюсь, поворачиваясь на кровати к нему лицом и с удивлением обнаруживая, что никакого распластывающегося счастливой радужной лужей взгляда по стенам больше нет. - Так что не удивил.
- Приятно сознавать, что глядишь правде в глаза. Хотя вот не знаю, смотрела ли она в твои небеса...
Небеса? Мои. А зачем они тебе или ей, этой Правде? Там всё своё собственное, а вернее - моё. Голубое, чёрт возьми. Как ясное небо.
- Ээээ, парень, ты чего здесь забыл? И вообще - как ты тут оказался? - Поднимаю одну бровь, опуская вторую, но странным образом вовсе не волнуясь тому, что в моей комнате, рядом со спящим мной, был и остаётся какой-то фрико-эмовского вида парень с огромным орудием убийства наперевес.
- В окошко влетел.
- Влетел?!
И кто тут, простите, пил, курил и грибы галлюциногенные жрал?..
- Хорошо. Просто появился. Тебя это устроит?
И наклоняет голову, улыбаясь, да так, что показал все зубы... Лучше бы он этого не делал. От вида острых, абсолютно всех острых, заточенных по типу конусов зубов мне стало не совсем по себе. Нет, ну во время трипа многое может привидиться, но...
- Ты "белочка", да?
Докатился, теперь уже мне и пить нельзя: белая горячка настиг...
- Нет.
Что?!
- В смысле?
- В прямом.
- Э..? - Чувствую себя недогоняющим эстонцем.
- В наипрямейшем. - Он вообще умеет говорить не так серьёзно, а улыбаться? Впрочем, нет, улыбаться ему не надо, а то мне совсем уж плохо будет, а пока хорошо.
- Да что за нафиг? Ты кто такой и почему сидишь на моём подоконнике?!
- Расслабься, - улыбается, а мне мигом становится не по себе от вида этих клыков. - Тебе этот подоконник больше не понадобится. Эх, вот почему на сотню нормальных обязательно попадётся какой-нибудь обдолбавшийся придурок...
- Эй, мелочь пузатая, хватит обзываться!
- Где ты пузо видел? Но: а иначе? - Заинтересованно, а я замечаю резкую перемену в мальчике.
Он будто ожил. До этого скучающий и безразличный вид сменился на готовность к каким-нибудь действиям, любопытный прищур бледных глаз, у которых, кстати, не было зрачков, и чуть приподнятые уголки губ. Он был похож на змею, которая выжидала. Чего? А, да, точно, я же ему чем-то там должен пригрозить, чтоб язык не распускал...
- Иначе накостыляю тебе. И вообще, какое ты имеешь право, вряд ли Бог...
- А вдруг он самый? - Тихонько улыбается, уперев подбородок в небольшой кулак и смотря своими невероятными глазищами прямо на меня.
- Ты, что ли?
И откровенно-весело заржать, не сдерживая себя и мотая головой, а затем перейти на хихиканье, поправляя светлые волосы рукой, фыркнуть напоследок и попробовать хрустнуть шеей, но не услышать ни звука. Весьма заинтересовавшись этим, напрягаю слух, чтобы... чтобы понять, что в квартире не слышно ничего. Абсолютно, ровным счётом ни-че-го. Тихо, будто в вакууме или космосе. Совсем-совсем тихо и... мёртво, что ли, как-то.
Интересный поворот событий.
- Да, ты прав, я не похож на Бога. Хотя самое странное, что вовсе я не похож на того, кем и являюсь... Эй, парень, может прекратишь удивляться? Да, звуков нет. Как тебе тишина, кстати? - Кажется, мальчишку радуют мои интересные мысли. К тому же, он их, похоже, прекрасно знает, хотя я и не озвучивал ничего подобного.
- Пусто как-то... - Задумчиво.
- Аха-а-а-а... Протяни руку, а? - Жмурит один глаз, прям как я порой. Сразу таким чертовски милым становится!
Чувствую подвох, перевожу взгляд на перекочевавшую в ладонь парня косу, и вот уже совсем не решаюсь поступать так, как он попросил.
- Я что, дурак, что ли?
Ой, зря я спросил...
- Дурак. - Кивает.
Сказал же: зря.
- А зачем? - Поменять тему - лучшая тактика ухода от неприятного разговора!
- Я могу и шею...
Острое чёрное лезвие блеснуло у вышеозначенной части тела, я слухом уловил игривые нотки в бесполом и безвозрастном голосе, и через секунду, нисколько не медля, протянул руку к нему.
Он улыбнулся.
Я смотрел.
Смотрел, как острейшее лезвие протыкает кожу на безымянном пальце правой руки, как вытекает первая капля крови... А после мне показалось, что я оглох. Хотя, как это может показаться сейчас, когда я уже находился почти что в вакууме?
Проступающая багровая кровь дышала. Громко, жадно, слегка постанывая и тихо хрипя. Ей не хватало кислорода, она пробиралась наружу через возможный выход, она рвалась к поверхности и орала. Орала не благим матом, но эротичными всхлипами и захлёбывающимися стонами, и было не понятно, чего она всё же хочет больше: остаться под кожей или окрасить её алым цветом. Она задыхалась, взбудораженная и разгорячённая, показавшая себя во всей красе стекала по подушечке пальца, очерчивая присущие каждому человеку индивидуальные линии... Пока холодные мягкие губы не накрыли мой палец осторожным поцелуем, а острый, совершенно гладкий язык не пробежался по маленькой ранке, подхватывая кровь.
Вкус металла красного цвета. Без единой капли соли. Такой знакомый и умело имитируемый подскочившим давлением вкупе со слюной.
- Ммм... Немного горчишь, но такой интересный букет открывается... - После глаза мальчика, поднявшего голову и на лице которого не оказалось ни одной капли крови, которую он только что - Господи, я пережрал грибов, да? - пробовал на вкус, удивлённо расширяются: - Слушай, да ты и правда идиот, пропустить такой шанс...
Я хочу ему что-то ответить, вернее, находясь в полнейшем охуе, спросить, в чём, собственно говоря, дело, но не получается. Не получается потому, что этот белобрысый пацанчик резво берёт меня за руку своими холодными длинными пальцами, без напряга поднимая меня с кровати, и улыбается. Мгновенно ловлю себя на мысли, что даже с острыми, заточенными зубами можно улыбаться довольно мило. И смотреть на меня будто бы снизу вверх такими инетресными бледными глазами всех чередующихся друг с другом цветов. И протягивать мне идеально-чёрное орудие убийства.
- Подержишь, да? - Почти просьба, но я прекрасно понимаю, что скажи я только "нет" - и мне без разговоров всучат её в руки, а то и голову отрубят, играя в Королеву Червей и восклицая: "Голову с плеч!".
- Ну как я могу отказа...
- Вот и отлично! - Улыбается, сволочь такая мелкая, а я уже готов не только косу у него нести.
Тем временем мальчик резво забирается мне на шею. Кажется, без каких-либо особых усилий, хотя я и не успел проследить за его движением.
Потому и спрашиваю:
- Эй, а как это ты? - Не, ну интересно же.
Поганец ничего не отвечает пару минут, молчит, как партизан, а мне отчего-то кажется, что надо идти вперёд, выходить из дома, там дальше по улицам прогуливаться, пока не набреду на что-нибудь такое непредсказуемо-эпичное...
- Знаешь... - прохладный, почти неосязаемый шёпот у моего правого уха, и в обычное время между лопаток у меня пробежала бы томная щекотка, но сейчас её не было. - Пока ты не думал, что Смерть у всех разная, я уныло бродил по туманным аллеям и скрежетал своей косой по граниту асфальта. - Так вот, откуда эти царапины на лезвии... - Знаешь, я очень скучал по тебе. Очень-очень. Хотя и не понимаю, на хрена мне сдался такой идиот.
Он замолкает, чувствительно прикусывая за ухо и зарываясь пальцами в мои лохматые волосы. Может быть, он улыбается, но я не вижу. Не вижу и потому задираю голову назад, чтобы посмотреть... Но получаю хлопок основанием ладони по лбу.
- Да ладно тебе, в глаза посмотреть хотел... - Бурчу.
- Что, понравились? - И всё же, заразка эта, улыбается.
- А то!
Улыбаюсь, бережно неся чёрную косу и удерживая на своих плечах ласково перибирающего мои волосы мальчика со светлыми волосами, чёрными веснушками и бледными глазами всех цветов.
А я, блять, точно педофилией страдал да, к тому же, по жизни был идиотом... Вон, у меня даже Смерть - и тот ребёнок, который любит всем нравиться. А что любит - это же по его затаившимся улыбкам в уголках губ, когда с ним говорят, видно.
Забавный такой.
Она не приходила, не приползала и даже не прилетала. Она просто взяла и в один совершенно обычный момент появилась. Вернее, он.
31.05.'10