На фото: Я в 1964 году. На парковом дне, (аэродром города Кировабад).
Что такое «Парковый день» знают все, кто служил в авиации. Парковый день, это когда и летный и технический состав выезжают на аэродром и совместно (каждый по регаменту) приводят в надлежащий вид собственный самолет.
"Технари", как правило, работают по своей специальности, а командиру корабля, второму пилоту и штурману достается скучная, малоквалифицированная работа: взять ведра в руки и швабрами с длиннющими ручками отмывать фюзеляж от налипшей в полете мошки и «визиток» пернатых, выбравших для своих посиделок, антенны нашего Ан-12.
Вот в один из таких парковых дней, я, бортовой техник по АДО, отвечающий за исправную работу всего приборного, десантного и электрооборудования самолета, снял с борта аккумуляторы и, на специально выделенной для этого автомашине, отвез их в зарядную станцию.
В аккумуляторной солдатик-аккумуляторщик предложил мне подождать в курилке минут 30, пока он доведет плотность и уровень электролита дол нормы и даст добро на дельнейшее их использование.
Лично я не курю, но возвращаться на самолет смысла не было, а увидев лежащие в крилке шахматы, предложил, такому - же ожидающему лейтенанту, сыграть партию.
А в это время, наш командир экипажа, некто капитан Быков, (устав от мокрой тряпки), решил передохнуть и, одновременно с этим, проверить чем занимаются его подчиненные. Все были на самолете, все работали и только меня не было у самолета.
Проплутав под палящим солнцем более получаса среди аэродромных построек, командир нашел - таки аккумуляторную лабораторию, а увидев меня, остолбенел от возмущения!
Его "технарь" в тенечке, в уютной курилке! Под развесистой чинарой, играет в шахматы!
А он,-«белая косточка»! Он - Пилот! Командир! Как уборщица в пивной шваброй, в поте лица своего, драит самоет! Да еще и на азербайджанском солнецепеке!
Представляю, какая буря негодавания бушевала в его душе. Ничего не сказав при солдатах, командир резко развернулся и, еще сильнее распаляясь гневом, направился по незнакомому лабитринту аэродромных построек, искать дорогу обратно.
Вскоре проверенные специалистом аккумуляторы были погружены на автомашину и я, еще до возвращения командира, успел их привезти, и установить на самолет.
Проблудав более 40 минут, пройдя более километра под палящим солнцем, командир, сам раскаленый до предела, построил наш экипаж и разразился гневной, обличительной речью, смысл которой был таков: - «Завтра же пишу рапорт, и (этакий "сукин сын")- лейтенант Щукин - с нами больше не летает!».
Должен заметить, что капитан Быков на наш самолет командиром экипажа был назначен совсем недавно, (получил повышение – из правых летчиков в командиры корабля) и в наших глазах авторитета заработать еще не успел.
Я же в экипаже давно прижился, все меня считали грамотным специалистом и надежным товарищем.
Должен заметить, что в авиации между командиром и подчиненными взаимоотношения и субординация имеет место. Но в равной степени уважение между членами экипажа подерживается професионализмом каждого.
От каждого зависит совершит ли благополучную посадку, благополучно взлетевший самолет.
Экипаж молчал, но наш радист, (старшина сверхсрочник, старше по возрасту командира и побывавший уже в «горячих» точках), заступаясь за меня, бросил реплику: - "Командир, а что если наш электрик, сам рапорт напишет, как вы в полете в карты играли! Он еще и кино показать может, и покажет?!"
Тут я должен сделать отступление. Был у меня Туле друг, лейтенант Сережа Галис, который занимался кинолюбительством. Мы в 1958 году молодыми лепйтенантами сразу прибыли служить в Тульский военно-транспортный полк.
В тот год много прибыло в Тулу молодых офицеров и все мы сдружились. Вместе отмечали праздники, выезжали семьями на природу и все это Сеоргей снимал кинокамерой.
Я заразился этим интересным делом и, (когда меня перевели инструктором в Кировабадский полк), купил простенькую кинокамеру «Экран», она свободно помещавшуюся в пистолетный карман кожаной летной куртки и всегда была у меня под рукой.
Снимал, как и в Туле, все что было возможно: работу и отдых своих товарищей, природу, памяные события, а потом показывал это дома, когда все собирались у мненя в гостях.
Друзьям нравилось когда они видели себя со стороны и в рабочие моменты на самолете и на природе.
Особенно нам нравилось кадры выброски десанта: как в просвете открытого люка на фоне далекой земли, в воздушном потоке, покидая самолет кувыркаются десантники.
Как – то, в многочасовом полете по маршруту Кировабад – Ташкент на высоте 8000 метров, мне захотелось заснять расстилающуюся под нами местность.
Лучше всего это можно было сделать через фонарь кабины штурмана, но снимать окзалось нечего - под нами простиралась однообразная пустыня.
Уходя из кабины штурмана, я увидел забавную сцену: старший бортовой техник держит на коленях чемоданчик, там лежит колода карт, а сам азартно крутит картой перед лицом командира и смачно шлепает ей о чемоданчик, приговаривая - «На - ко, выкуси!».
И командир отвечает ему тем же жестом и таким же текстом! Оба разгоряченные, ничего кроме карт не видят!
Самолет идет на автопилоте, правый летчик, придерживая штурвал, косит глазом, то на приборы, то на карточную игру, лицо его в широкой улыбке.
Радист тоже поднялся с рабочего места, широко улыбается и, чтобы лучше видеть эту баталию, залез на этажерку за бронеспинкой правого летчика.
Один штурман не участвует в этом веселье, работает над прокладкой курса.
Вот такой веселый сюжет видел радист, накануне побывавший у меня в гостях. Вот он и неприминул в нужный момент поведать разгневанному командиру
об этом убийственном компромате !
Командир мгновенно остыл, понял, что моя игра в шахматы под чинарой в курилке , ни в коей мере, не сравнима с игрой в карты, да еще и в полете!
Парковый день закончился мирно.
Вечером весь экипаж был у меня в гостях: выпили кировабадского коньячку, закусили, посмотрели мои фильмы, и не только этот сюжет. Посмеялись
вмеру, а я, чтобы успокоить командира, вырезал кусок пленки с компроматом и подарил ему.
Мы - то посмеялись на этот сюжет, а моя жена, угощая гостей, все же не сдержалась и упрекнула комадрира, что с такой дисциплиной в экипаже, она рискует преждевременно остаться вдовой.
Командир молча "скушал" этот упрек и больше таких вольностей в полете на допускал.