Бывает. Все маленькие люди, ощутили себя большими, почти великими. Скверное было время, любой может смело приравняться к богам. Любовь умирает в глупой девочке с рыжими волосами, когда она боится говорить о сексе. Никого не волнует, кто жив, а кто мертв. В этот день я не стал исключением, я пропил свою душу.
Этот город не имеет границ, законов и правил. Единственный город во всей вселенной с которого невозможно убежать, потому что некуда. В это самое время люди мраморного городка смотрели вечерние новости. Боже благослови убийства, извращения. Благослови телевизор с его свежими сладкими пирожками, посыпанные сахарной пудрой, которые медленно, вальсируя, залетают нам в рот, и у нас в голове сбитые сливки и заварной крем, аллилуйя.
Все бежали на карнавал, в городе не возможно уединиться, в каждый закоулок влетает какой не будь торжественный вы****ок и кричит «ура!». Город разукрасился в цвета счастья, короткого и совершенного счастья. Может это была кровь, на асфальте, на стенах, на трамвайных рельсах, на ботинках, на сигаретных пачках, на носовых платках, на руках? Всё же ясно было одно, что город впервые за семь лет приобрел больше оттенков, чем когда либо, их было три, желтый, серый и черный.
Дети шли в центр города. Одних детей вели за руку их родители. Такие дети с завистью смотрели на других детей, который пришли сами по себе. Все эти маленькие засранцы поедали сахарную вату под пристальным родительским присмотром. Другие дети пили сухое вино, курили махорку, вообщем пытались во всем походить на взрослых, а взрослые тоже делились на две категории, пьяницы и баптисты.
Приближалось время фиесты. Театральное шоу обещало быть интересным.
«Вы готовы увидеть смерть? Что мы с ней, сделаем? Что мы, ****ь, будем делать? Я хочу видеть действия, вы вонючие свиньи, действия!». Это вопил один парень со сцены, алкоголик из поколения американских хиппи, девчушки визжали от его резких странных движений и тональности его голоса.
«Мы заставим её жить!» Кричали люди хором.
Парень на сцене просто блевал явной театральщиной. Он спокойно всматривался в толпу, медленно растягивая слова он объявил:
«Добро пожаловать на наш тихий парад» и упал со сцены подхваченный руками восторженных фанатов. Он совсем не вписывался в жизнь мраморного города, он не из этих краев, но это никого не волновало.
На сцене играли пьесу, дети из средних школ мраморного города самые прирожденные актеры. В первом акте было показано изгнание Адама и Евы их рая. Незамысловатая идея этого акта была в том, что эта знаменитая парочка нарочно смирились покинуть райскую обитель, чтобы отправиться туда, где никогда не заканчивается сладка вата. Во втором акте были изображены греческие боги, увязшие в пучине разврата и похоти. Всё дошло до абсурда под конец выступления, настоящий трэш, мелкие семиклассницы из средней школы соблазняли Диониса, восседавшего на Олимпе и вопящего непристойности со сцены. Роль Диониса играл тот самый странный парень.
Жизнь и смерть прогуливались рядом в мраморном городке. Они блуждали по высохшему саду. Это была весна и огни ракет согревали еще сильней.
2
Я хочу сказать им, что давно умер. Я вырвал свое сердце, даже нет, не так, я его выкашлял, выпотрошил. От сомнений одни проблемы, мне надоели чувства, надоели поступки и чувство вены за них. Баптисты слишком добрые занудные членососы, даже не врубаются, что я давно уже умер.
«Семь лет назад он понял, что он никогда не любил»
А с годами я стану тупым комнатным растением, об этом знаменует появление новых лиц. Это были два фиолетовых человечка, кажется поляки или сербы. Они всегда приносили гашиш и говорили мне, что нужно делать. Я думал мне это приснилось, но когда я проснулся, они всё еще были там, два прикольных поляка или серба, отличные ребята.
«В твоем доме справляют культ – это моя собственность. Пилочкой для ногтей ты делаешь подкопы под лучшую жизнь. Иногда кому-то везет, он напоролся на заветный корень, ощущение совершенно другого тепла. Так этот человек докопался до себя самого, и больше никого не существовало для него, его вселенная поглотила его, и у него не было времени думать о времени». Я рожден с лопатой в руках.
3
Война прошлась по городу, большие надежды в глазах алкоголиков в записных книгах баптистов. Кто выключил свет? Исторически так сложилось, что в вашем супер справедливом человечно праведном дерьме будут копаться ваши дети. Дети, взрослые дети, они создадут новый режим.
4
Они оставили меня возле высокой стены, по среди какой-то пустыни, забытой людьми. Они издевались над моим телом. Мои родители умерли, поэтому они оставили меня в живых, я не вижу других причин. Я доберусь до тебя, рыжеволосая сука, это ты все устроила.
Мраморный город разделяет всё и всех на группы и подгруппы. Я совсем на другой стороне веревки, которую вы называете жизнью. Вы никогда и подумать не могли, что это самая настоящая петля. Я вижу уродов.
Нам дают чужие имена.
Начало конца
Во мне высохла кровь.
«Посмотрите, у этого чувака внутри еще теплица блеклое подобие на жизнь. Пусть остается здесь, он все ровно скоро сдохнет».
Да, я не смог одолеть в себе человека. Я навсегда остаюсь ящерицей в пустынных дюнах, которая питается своим страхом. Этот фантом, что-то такое от чего сносит крышу. Мой шестидесятилетний сын, который крадет запретные плоды в моем теле, и ест.
Зима – Окно
Весна – Дорога
Лето – Земля
Осень - Кровать
Вы видите меня? Посмотрите, я взлетаю в небо, скромно опустив глаза вниз. А там внизу насилуют детей, в круглосуточных супермаркетах, где пустая девочка Аня сонливо протирает витрину и ничего не замечает.
Когда ждешь трагедии, это и есть трагедия.
Ты любила Битлов, а я не мог правильно взять аккорды. Не носил штаны клешем, не обвязывал волосы ленточками. Твой папа хирург, отравил меня чаем. С тех пор я не пью чай, я им отравляюсь.
Змеи мне улыбаются. Змеиное озарение:
Мне не с кем обниматься и говорить, что в следующий раз всё будет по другому. Я поселился высоко в горах, где не растут цветы, не вырастают дети, не растет ничего, кроме длинного списка. Этот список всё длинней. Во мне высохла жизнь. Я режу себя острыми камнями и ничего не чувствую.
Я открыл все тайны. Его там нет. Он материалист. Он человек, которому свойственно ошибаться. Рай и Ад – это сон на одну ночь. Нет смысла, когда нет выводов.
Вас задушат золотые украшения на шее.
2003 г.