Горячий чай, плитка горького и черно-белое кино. Вокруг все прошито белыми нитками нежности. И вы бы даже могли назвать ее романтичной натурой. Могли бы… Раньше… Но сейчас амплуа жесткой эгоистки она не оставляет даже наедине с собой. Она пропитывает себя дымом чужих сигарет, парами чужого алкоголя, запахами чужих тел. Она пропитывает себя чужой любовью, которую ненавидит. Вы можете сколько угодно обвинять ее в том, что это низко, подло, но ненависть – вот, то немногое, что у нее осталось свое. Ей даже на мгновение казалось, что она ненавидит тех, кого не должна – тех кто ей близок,кто дорог,кто любит ее… А она вдруг ненавидит…Потому что другие чувства испытывать разучилась. И только умение играть,скрывая себя от посторонних глаз, осталось столь же неизменно. Она сдала бы его сейчас на пять, как те предметы, что учила в школе, если бы оно входило в их список. «Сложно не стать отличником, когда твой учитель ее величество Жизнь!..»- прозвучит по ту сторону экрана. Она усмехнется — учитель один, но каждого учит своему.Осмотрится вокруг, вспомнит,что было вчера, и почему она проснулась с красными от слез глазами, подумает о том, что может быть завтра – останется недовольной. Закроет глаза ладонями,заглянет глубоко, в самое сердце в поисках чего-то лучше, чем то, что ее окружает – это ничего не изменит.…Станет нестерпимо больно от понимания того, чему Жизнь научила ее. И ей захочется знать нечто совершенно иное, чувствовать то, что не дозволенно сейчас, жить так, как нежила раньше. Вытрясти у этой старухи Жизни другие знания, которыми та без сомнений обладает, чтобы почувствовать на вкус то, о чем раньше могла только слышать! И начнет она с черно-белого кино, в следующем кадре которого неожиданно появится чашка с горячим чаем, тем, что только что согревал ее дыхание…Экран исказится паутиной трещин , телевизор,на фразе «…ты прав, не помешало бы немного цвета…» посыплет красные искры и нервно зашипит, не издав больше ни одного слова…
За окном темно. Стрелки на огромном овальном циферблате уже три часа назад прошли мимо двенадцати. На ее плечах мягкий коричневый плед с золотою каймой, слишком мягкий и слишком уютный для нынешнего настроения. Легким движением она сбросит его на пол и направится к телефону. Несколько длинных гудков и явно взбудораженный столь поздним беспокойством женский голос:
- Вас приветствует…
-Такси на улицу N, дом 81.
- Дом 81, улица N?
- Да. И пусть водитель не торопится…
- Спасибо за зак…
Она оборвет уже закончившийся, на ее взгляд, разговор. Ей некогда выслушивать формальности.
Босыми ногами подбежит к старому, принадлежавшему еще ее бабушке шкафу:коричневые узкие брюки,бежевая рубашка, короткий жакет и красный платок, очки и несколько, видимо нужных, вещей в небольшом чемоданчике. Этого мало, но абсолютно достаточно,чтобы дышать было свободно.
Она уедет на расстояние трех закатов.У нее будут новые окна в новом доме напротив.Новый, но неизменно восьмой,этаж.Какой-то бар на углу улицы, в котором бармен, будет каждую субботу угощать ее медовым коктейлем без трубочки. И что-то очень похожее на счастье. Правда, с тухлым запахом гниющей надежды. Все наладится. У нее все будет в порядке, пока в кармане есть таблетки от аллергии.
И только поначалу, пустые разговоры за спиной: «истеричка… не разговаривает почти ни с кем… видели на правой руке шрам…».
Глупые люди, никогда не видевшие света в глазах. Заменяют страсть порнографией. Откуда им знать, как им понять: кто она. И как дорожит ею мир. Она его любимая детка. Она из тех нескромных чудес, что иногда случаются. Она из тех непризнанных сволочей,которым так часто везет.А шрам на правом запястье – она просто никогда не умела гладить вещи.