Вадик мой друг из самого детства. Когда я думаю о нём, в памяти, как на цветной киноплёнке фабрики Свема, проявляется двор моего многоквартирного дома, где были проведены безмятежные и весёлые годы. Самое начало лета, двор залит ярким утренним солнцем, сквозь изумрудно-зелёные листья клёнов, лучи которого столбами, играющими от порывов лёгкого ветерка, солнечными зайчиками, бьют на техническую лесенку около подъезда. Нам лет по девять – десять. Каникулы только начались, и мы сидим на ступеньках и собираемся на речку.
Речка это Обское водохранилище. Мы живём около железнодорожного вокзала Новосибирск–Главный, и гоняем на электричках в Речкуновку, а родители об этом даже не догадываются.
Речкуновка это станция в часе езды от города. Там где река Бердь впадает в Обь, после заполнения водохранилища образовался Бердский залив. На другом от Речкуновки берегу, стоит город Бердск. Бердск старинный город, основаный одновременно с Омском в 1716 году. Мы облюбовали это место, потому что там располагался пионерский лагерь Западносибирской железной дороги, и мы там пионерили. Помните культовый фильм «Добро пожаловать, или посторонним вход запрещён?» Вот, это точно как с нас писано!
А сейчас собственно о Вадике. Вадик был фантазёр, прямо как у Носова. А ещё у Вадика не было родителей. Отца не было никогда, а мать погибла, говорят, утонула и он её не помнил. Воспитанием занималась его тётка, и надо признаться, тётка с ним не справлялась. Вадик очень плохо учился. Но учился он так не потому, что был неисправимо глупый, нет, просто он не умел ладить с учителями, а заступиться за сиротину было некому. Некоторые школяры, учащиеся с нами были нисколько не умнее Вадима, но у них были активные родители таскающие подарки в школу и всячески вылизывающие учителей, поэтому все они благополучно переходили из класса в класс, и даже числились хорошистами. А Вадик к тому же был фантазёр, он любил приврать, а врал он без всякой для себя выгоды, но учителя его сразу, почему-то невзлюбили.
Ещё Вадик любил играть футбол. А как он играл в футбол! Среди нас пацанов он был лучший, пожалуй, лучший на весь город. Биться в хоккей он тоже любил и умел, но футбол это было что то. Мы гоняли мяч с утра до ночи. Резиновые кеды разлетались в клочья за месяц. Мы мотали их верёвками, синей изолентой и гоняли опять. Владелец мяча был очень уважаемый во дворе человек. Позже мы копили завтрачные деньги и скидывались на мяч всем двором. Тогда в шаговой доступности от дома было несколько футбольных полей и хоккейных коробок, на которых зимой заливали каток и мы резались в хоккей, а летом гоняли в футбол. Причем мы больше любили играть в футбол на хоккейной коробке. Бегать по большому полю было трудновато, а здесь поле меньше, вокруг бортики, а ещё сетка натянута, мяч не вылетает. У Вадима было прозвище – Блохин. В конце семидесятых был такой культовый игрок Киевского «Динамо».
Да тогда Киев и Киевское «Динамо» были в моей стране, как и Ташкентский «Пахтакор», и Тбилисское «Динамо», и многое-многое другое.
Как я уже говорил, Вадим любил приврать. Он врал, и сам верил в то, что говорил. Пацаны любили его послушать, и, зная его, от души посмеяться. А Вадик не понимал: - «Чё они ржут?» - И особо не обижался. Он жил в своём мире, и это была его защита от окружающего. А окружала его невесёлая действительность. Учительский коллектив добился перевода его в интернат (хорошо ещё, что не для умственно-отсталых!) Мы иногда ездили к нему в другой район. И наши сердца наполнялись ужасом от виденного, а скорее даже ощущаемого в атмосфере там. Но кажется, самому Вадику это не казалось самым страшным. Он рассказывал нам о детдомовских. Их заведение располагалось, где то рядом и они периодически пересекались, то дрались, то вместе бедокурили. Неизвестно насколько это повествование было правдой, а насколько фантазией Вадима, но детдомовские казались нам какими то мифическими персонажами, и мы их боялись. А летом Вадик снова появлялся во дворе, и мы тусовались вместе.
Почему я рассказываю всё это? Сложно сказать, почему то вдруг нахлынули воспоминания. Я не видел Вадика уже лет пятнадцать, и ничего о нём не знаю. И какая то тревожная тоска подступает к сердцу, когда я вспоминаю о нём. Вадик хоть и был фантазёр, но он был хороший друг. Мы с ним бывали в разных переделках. Жизнь к уличным пацанам иногда поворачивается своей наихудшей стороной. Бывают порой и неприглядные и опасные моменты. Вадик в любых переделках вёл себя достойно. У него был какой то стержень. Он никогда не подставлял друзей, всегда «впрягался» за своих или за слабых. Он умел вести переговоры и разборки, и неизменно вёл их по честному. Он не был подлым, на него можно было положиться больше чем на других домашних пацанов, и как тогда говорили: - «Я пошёл бы с ним в разведку!»
Судьба развела нас уже на старших классах школы. Я вдруг как то посерьёзнел, появилась мечта, цели в жизни. Но, а судьба Вадика была уже покачена под откос. Вначале он начал выпивать. Конечно, не то, что все остальные ни капли, нет. Выпивали тогда все, в том числе и мы, подростки. Но фантазийный мир Вадима очень легко и быстро перерос в алкоголизм, а это и интернатовская жизнь располагает к проблемам с законом. Вадим после дважды был судим за мелочевку. Вначале по малолетке, а потом и взрослым.
Уже закончив институт, я иногда встречал его в нашем дворе. Это был всё тот же благородный врун, и жизнь не озлобила его. Я и сейчас считаю его своим другом каких в жизни бывает мало.
Потом я женился и переехал, а Вадик пропал из поля зрения. Жизнь моя завертелась, я закрутился, и совсем не вспоминал о нём.
И вот на днях, что-то защемило в душе, и самые страшные мысли о нём полезли в голову, неужели я что то почувствовал?..
Дай Бог, что бы всё было хорошо, все были бы живы, и Вадик у себя дома икал бы, и думал: - Ну блин, кто это его там вспоминает?
март 2010 г.