ПЕЙ ДО ДНА
Первое лицо государства забрело неизвестно какими путями в дом Федора Корякина. Так этот Федор, вместо того, чтобы поинтересоваться: «а что происходит во Французской Гвинее» – предложил главе государства отведать солёных огурцов. А тот возьми, с дури, и съешь бутылек огурцов и потребовал еще. Наевшись огурцов вдосталь, он записал рецепт засолки На следующий день все центральные газеты на первых полосах опубликовали этот рецепт, ассамблея Организации Объединенных наций рекомендовала странам третьего мира перейти на соленые огурцы, вместо бананов и плодов манго. Федору присвоили звание Героя Социалистического труда с вручением ордена Ленина и ЗВЕЗДЫ ГЕРОЯ. Награду Федору Корякину на вершину Эвереста приехала вручать Клара Цеткин. Она вручила Федору награды, а потом давай к нему приставать с гнусными предложениями. Федор уперся – он любил жену. Старая коммунистка обиделась и сначала сделала Герою «Нос», а потом задрала юбку и стала показывать ему то, что не показывала даже Карлу Либкнехту. Убедившись в неприступности коммуниста Корякина и его верности жене, Клара Цеткин унеслась вниз на лыжах, оставив за собой только снежную пыль.
- Клара, Клара, куда же вы? – закричал Корякин и проснулся.
- Что еще за Клара? – грозно спросила жена Корякина Муся.
- Цеткин! – ответил Федор и подробно передал супруге содержание сна.
Ни одному слову мужа не поверила Муся и, для начала, отказала ему в доступе к телу. Этого ей показалось мало, приступы ревности, истерики и , наконец, заявление в партийный комитет о том, что « коммунист Корякин изменяет мне с какой – то Кларой Цеткин».
Попытки секретаря парткома объяснить, что именно Кларе Муся обязана единственным женским днем в году, Корякина отвергала и спрашивала секретаря:
- А что все остальные дни мужские? – на что секретарь не знал, что ответить и только хлопал глазами.
Чем бы это все закончилось для Федора неизвестно, если бы в один прекрасный день, Муся не бросилась ему на шею с криком:
- Федя! Федя! Счастье – то какое. Катя нашлась. Жива Катерина.
- Какая Катерина? – не понял Федор.
Ну, сестра моя Катя. Представляешь, жива. В Голландии живет. Через неделю с мужем приедут. Ты что, забыл? Помнишь, я тебе рассказывала: во - время войны мою старшую сестру Екатерину угнали в Германию С тех пор о ней ни слуху, ни духу. Думали погибла. А сегодня меня пригласили, сам понимаешь, куда и сообщили, что Катя жива, живет в Голландии и уже едет с мужем к нам.
* * *
Неделя пролетела в хлопотах и заботах. Гостей решили принимать в деревне, в которой родились Муся и Катя. Откуда Катю и угнали в Германию. Кроме городской квартиры, у Корякиных был , оставшийся от родителей, дом в деревне, с садом и огородом.
Ко дню встречи съехалась вся родня. Накрытые в саду столы ломились от местных яств. Между тарелками с ломтями белоснежного с розовыми прожилками сала, ярко – красными помидорами, изумрудными огурцами, рябенькими сальтисонами,, между глубоких тарелок со студнем,, покрытым серебристой корочкой жира, между пирамид вареных яиц и терриконов винегрета, красовались бутыли с первачом и бутылки добытым по блату марочным вином. Гостей и родни набралось человек пятьдесят. Иностранец для них, особенно в провинции, был в диковинку, а голландец – что – то вроде снежного человека.
Наконец, часов в двенадцать дня, к дому подкатила «Победа» и из нее буквально выскочила Катя и ее муж – парикмахер из Гааги по имени ван дер Холст. Сестры со слезами бросились в объятья друг друга. Федор полез было с объятьями к новому родственнику, но ростом оказался как раз по пояс гостю и тыкался носом в его заморский живот, не зная, что делать дальше. На выручку пришел сам гость, он приподнял Федю, смачно поцеловал его в губы и с криком «Карашо», опустил нового родственника на землю. Муся всех пригласила к столу. Налили по стакану самогона. Слово взял председатель колхоза:
- Товарищи! – начал он свою речь. - Великое счастье посетило сегодня этот дом. Нашли друг друга две родные души, две, разлученные войной, сестры. Выпьем же за обретенное ими счастье. Выпьем за Мир во всем Мире!
Все дружно выпили. Голландец же пригубил и поставил стакан на стол.
- Не – ет! – закричало все застолье. – Так не пойдет.
- Пей до дна! Пей до дна! – начало скандировать хором застлье.
Увидев, что непонятные вопли обращены к нему, заморский гость внимательно взглянул на жену. Та ему быстро что – то объяснила. Голландец заулыбался, понятливо кивнул и быстро осушил стакан. Все зааплодировали.
_ Карашо! – воскликнул гость и хотел закусить, но все мужчины закурили. Вежливый парикмахер тоже закурил свою пахучую сигаретку. Но сигарету у него отобрали и один из его новых родственников – дядя Гриша, всучил ему дымящуюся «Козью ножку». Голландец затянулся, насилу откашлялся и сидел, попыхивая, не затягиваясь. Покурили и налили по второму.
За Советский Союз — оплот мира во всем мире! – поднял стакан дядя Гриша.
Все выпили. Выпил и ван дер Холст, взял вилку и хотел, было закусить, но не успел, захрипел и повалился набок. Все всполошились. Вскочили из – за стола. Дядя Гриша кончиком ножа пытался разжать голландцу стиснутые зубы и влить в рот ему глоток самогона. Екатерина как умела, защищала мужа от помощи соотечественников. Кто – то вызвал «Скорую помощь». «Скорая» приехала на удивление быстро. Врач, оценив обстановку, заявил:
- Пьяных не берем.
- Но он голландец, - пыталась объяснить врачу Катя.
- Хоть зуклус, - невозмутимо ответил врач, - пьяных не обслуживаем.
Но, тут кто – то догадался поднести врачу стаканчик. Доктор засмущался и залпом осушил тару. Водителю «Скорой» налили бутылку с собой. Медсестра, приняв «на грудь», быстренько сделала укол голландцу. После укола, лицо ван дер Холста порозовело, дыхание стало ровным и спокойным. Муся еще потыкала иноземцу в нос ваткой, смоченной в нашатыре, и голландца унесли в дом. Веселье продолжалось без иноземных гостей. Но вдруг дядя Гриша вспомнил, что «кол колом вышибают». Парикмахера вытащили из дома , усадили за стол и попытались заставить его выпить. Иностранец пытался убежать, но его силой удержали за столом.
- Ты меня уважаешь? – обратился к парикмахеру из Гааги с извечным вопросом русского народа дядя Гриша.
Голландец схватил стакан и вылил его содержимое наземь. Этого дядя Гриша вынести не смог и , нарушая все законы гостеприимства, стукнул гостя по иностранной шее. Вен дер Холста вновь унесли в дом. Катя рыдала. На утро голландский парикмахер, ни с кем не попращавшись, со своей женой Кэтти, уехал, захватив привезенные им новой родне подарки.
Муся во всем обвинила мужа Федю:
Это ты навел сюда алкашей. Откуда этот дядя Гриша?! – кричала она, хотя это был ее родной дядя.
Наконец, эти вопли до того надоели Федору, что он чуть не пристрелил жену. Но она отобрала у него ружье и теперь спала с ним, с ружьем, в обнимку.