Часть I «Москва»
Боль утраты
Что чувствует человек, когда умирают его близкие? Я не особо задумывался над этим вопросом, но временами пытался понять. Когда по телевизору рассказывали о годовщине какой-то ужасной трагедии, я внимательно вглядывался в лица родственников погибших. Пытался прочувствовать то же, что и они, пытался сопереживать вместе с ними, но тщетно. Я понимал трагедию произошедшего, чувствовал общую скорбь, но не мог ощутить боль утраты, пока сам не столкнулся с подобным.
Когда вам звонят или кто-то говорит, что умер дорогой вам человек, то первое, что наступает – шок. Вы в ужасе, потому что это не правильно, так не должно быть. Вы пытаетесь найти виновного, разобраться в случившемся, испытываете ужас и хотите плакать от бессилия. Но все эти симптомы быстро проходят. Настоящий кошмар начинается через несколько дней. Когда, проснувшись утром, вы неожиданно понимаете, что больше не увидите того человека. Никогда. Не сможете набрать номер его мобильного, встретится за чашкой кофе и его ник в Skype давно off-line. Священники говорят, что там, где он сейчас ему лучше, психологи советуют смириться с утратой, а друзья твердят – живи дальше! Ты всем киваешь: «Да, да, да», но чувствуешь, как что-то грызёт тебя изнутри. Это пустота обтачивает твою душу. Это кошмар, отнимающий у тебя все силы. Ты ещё помнишь лицо, помнишь голос, помнишь шутки того близкого и понимаешь: больше такого не случится. Каждая новая секунда приносит громадную боль, ведь она всё дальше и дальше отделяет тебя от того, кого, возможно, ты любил. Это и есть та самая боль утраты – когда знаешь, что кого-то больше не увидишь. Никогда.
Я рассуждал об этом, пока мой самолёт выруливал на взлетную полосу. Стюардесса в проходе предлагала леденцы «Взлётные». Я лениво покачал головой – за долгие годы полётов я уже привык к изменениям давления, отчего у всех «закладывает» уши. Это ощущение подступало ко мне лишь на пару секунд – во время взлёта и перед самой посадкой и уже не доставляло никаких неудобств. Я сунул руку в карман, доставая оттуда гарнитуру своего смартфона. Вставив её в уши, запустил музыкальный проигрыватель. Никакой композиции не выбирал, просто нажал «play» – в плеере нет другой музыки, кроме как классической.
Честно говоря, я её раньше не любил. Считал нудной и скучной, но за последние полтора месяца она стала любимой. В этих утончённых мелодиях нет навязанного смысла. Наблюдение за этой музыкой полностью вытесняет твоё сознание из мира реальности. Начинаешь понимать, что есть совсем другой язык – тот, который без мыслей и слов. И тогда становиться легче – спадает то огромное напряжение, что приходиться носить в себе. А ещё память, таким образом, блокируется и боль, ненамного, но все же стихает.
Главное только следить за мелодией внимательно – не отвлекаться. А то не успеешь и заметить, как воспоминания вырвутся на волю. Я их чем только душить не пытался – всё равно рядом. Дай только волю и разом обрушатся на моё измученное тело. Вот и сейчас – загляделся в окно, упустил суть мелодии и поплыл. Правда, со временем, я контролировать себя научился. К самым острым рифам уже не подойду, пытаюсь больше рассуждениями заняться, анализом событий.
Вспоминаю, как пытался заново учиться жить. Я ведь этого действительно хотел – продолжить своё существование, сделать из него что-либо дельное. Просыпался с ощущением, будто из груди вырвали кусок, дотрагивался, а там всё на месте. И тут же слёзы подступали: «Её нет». Но я боролся, вставал и шёл в ванную. Заталкивал в дальний угол воспоминания о потерянном счастье и собирался на работу. Я всё делал чисто механически, думал лишь о предстоящих делах. И вот когда я уже накидывал пальто, стоял перед зеркалом в прихожей, то обязательно находил какую-то мелочь. Последней такой находкой был чек – типографская краска на нём почти стёрлась, но я прочитал и название кафе, и заказанные блюда, и дату…
Слёзы потекли из глаз без моего участия. Чек тут же полетел на пол, а я схватился за стоящую рядом тумбочку. Теперь уже никакие слова, никакие убеждения, никакая вера не могла унять возгоревшуюся боль. В те краткие мгновенья я уже не хотел жить – мне хотелось вернуться назад, в те воспоминания, с которыми были связаны эти мелочи. Это ведь были лучшие моменты моей бездарной жизни.
Я скидывал пальто, возвращался в комнату и мог целый час смотреть на эти фактические свидетельства моего земного рая. Тот чек я рассматривал сорок минут. Мобильный телефон звонил три раза, но у меня даже не было желания его отключать – просто слушал мелодию, прокручивая в голове тот чудесный весенний день. Чек был из кофейни.
Это была маленькая кофейня в одном из спальных районов. Некий островок романтики среди серых будничных зданий. Я нашёл её чисто случайно. Возвращался однажды с работы и попал под дождь. Дай, думаю, зайду – спешить всё равно особо некуда, да и деньги с собой были. И, наверное, с этого первого раза я в неё и влюбился. В этой кофейне удивительно тихо и ничто не напрягает. Всё размеренно, медленно и красиво. Как-то по особому красиво. Заходишь, берёшь меню у стойки. Листаешь, выбираешь – оно тут под стать интерьеру – огромный выбор сортов кофе, чая, вина, коньяка. Есть и десерты, лёгкие закуски. Потом снова подходишь к стойке бара, делаешь заказ, оплачиваешь и возвращаешься назад. Тебе уже всё принесут. В этой кофейне, где всего восемь столиков, чувствуешь себя как дома… хотя тяжело определить, что значит чувствовать себя как дома… ну свободно чувствуешь, ощущаешь себя частью этого маленького одноэтажного строения, затерянного в гуще девятиэтажок.
И, наверное, неудивительно, что первое место, куда я привёл её после знакомства, была эта кофейня. А попавшийся мне чек был уже нашим третьим посещением. Тогда она взяла мороженое с клубничным джемом и латте, а я пил ванильный капучино. Тему нашей беседы я уже никогда не вспомню – только ощущения спокойствия и тепла пронесу через всю жизнь. Если, конечно, справлюсь с невыносимым унынием, что рождается одним упоминанием о том счастье.
В тот день я с ним справиться не сумел – просто запрятал его поглубже. Как всегда. Пошёл умылся, снова одел пальто и вышел на улицу. Колокольчик «жить» прозвенел в голове, включилась жесткая логика, что я сумел вложить в корень своих переживаний. Она и заставила ехать на работу. Без работы – теперь я уже точно знаю – я бы никогда не остался в этом мире. В тот мрачный период та вроде бы глупая офисная деятельность была моей слепящей надеждой. В рабочие часы я верил, что смогу жить без Неё. И это спасло меня от полного безумия.
Но до работы я в тот день не доехал. Случилось непредвиденное – я натолкнулся на память в третий раз. Обычно я прогонял её утром, потом, когда она приходила с какой-то мелочью. Но вот встреча с ней в маршрутке была впервые. И меня уже не хватило… Магнитола. Радио… Эта песня ей безумно нравилась. А меня уже не спрашивайте – любил ли я эту композицию из-за сходства с моим вкусом или же потому что она её так высоко ценила? Раньше я пытался найти ответ, но сегодня это уже бесполезно. Первые ноты и отчаяние вырывается наружу.
Это никогда не повторится
Разум мне твердит выйти из маршрутки. Галстучный узел под шей напоминает, что еду на работу. Срываться в пропасть нельзя, надо просто сменить маршрутку. А лучше взять такси и вообще там музыку выключить. Надо бы сказать, чтоб остановили, но язык прилип к нёбу, пульт управления телом отказал. Я просто слушаю музыку, а воспоминания кидаются миллионами иголок. У меня нет сил их прогнать, нет даже желания. Ведь эти режущие осколки, эта громадная боль – единственное, что мне осталось от былого счастья. Эти воспоминания, по сути, основа моей жизни. Других целей и смыслов уже нет.
Водитель тормозит сам. Я пользуюсь минутным помешательством моей памяти и срываюсь с места. Колокольчик «жить» трезвонит вовсю, аварийная сигнализация жизненных принципов мигает красным огнём. Но я не слышу, не вижу – слеза течёт по щеке. Люди толкаются, идут огромным потоком, вокруг сотни голосов. «Да откуда же вы все взялись? Что вам надо в этом грёбанном мире? Ради чего вы копошитесь, словно муравьи?». Я не могу понять, где оказался, голова начинает кружиться. Я забываю про всё, вибрирующий телефон уже давно не слышу.
Зрение выхватывает вывеску знакомого ресторана. Решение рождается без моего участия – в дело вступил инстинкт самосохранения. На двери вижу вывеску, что к оплате принимают пластиковые карты. Присев за столик, я сразу заказал бутылку водки… Что потом началось, уже не имеет значения, но во многом именно это стало причиной того, что я оказался в этом самолете.
Он уже, кстати, вырулил на взлетную полосу. Остановился в самом начале, дабы максимально нарастить мощность двигателей. Пару секунд и он с небывалой мощью начинает двигаться вперёд. Потом я привык считать до пяти и смотреть, как удаляется земля. Мне с самого детства нравится процесс взлёта. Есть в нём что-то глубокое, философское – самолёт мчится с гигантской для земли скорости, отрывается от неё и тут оказывается, что скорость минимальна. Я ещё в школьном возрасте понял: то, что для земли предел – в небе лишь начало пути.
А летать мне приходилось часто. По многим причинам, но главная была связана с моим местом рожденья – маленький северный городок в Сибири. Когда-то поселок, теперь гордо носил звание город, однако как бы не пытался он стать цивилизованным – всё равно остаётся мелким селением. В этом и серьёзная проблема – город всё время пытается совместить в себе новые тенденции мегаполисов с древними сельскими устоями. Люди, зарабатывающие в городе большие деньги, а таких процентов двадцать, требуют столичный уровень жизни. Предприниматели на волне такой эйфории, открывают для них соответствующие магазины, рестораны, ночные клубы. Однако никакой прибыли это не приносит – нет того количества людей, способных удовлетворить требованиям подобных заведений. Ну, представьте огромный гипермаркет в районе, где всего четырех жилых дома – как скоро он превратиться в сельмаг? Вот нечто подобное происходит там – торговое предприятие либо закрывается, либо подстраивается под сельские принципы. Но всё время находятся энтузиасты, открыто заявляющие, что тут цивилизация, живут достойные люди и им нужна достойная жизнь. И круг повторяется.
Правда, все эти волны цивилизации накатывали лишь последние пять лет. До этого времени народ был поспокойней – просто трудился, не особо размышляя о пафосе. Север вообще отдельная категория нашей страны – огромные территории, белый снег в округе, сильный холод сформировал свой особый тип личности. Он сформировал и меня, потому что я там родился. А вот в паспорте моих родителей в графе «место рождения» название бывшего посёлка никак не могло появиться, ведь когда они родились, посёлка ещё не было.
Они приехали на север подзаработать в те времена, когда ещё существовала огромная великая страна. Это только потом выяснилось, что мои бабушки и дедушки – граждане другого государства. Тогда об этом ещё не думали, верили в светлое коммунистическое будущее. В прекрасный мир, который можно создать своими руками. Я до сих пор удивляюсь – как можно было оставить цивилизованный многомиллионный город и уехать туда, где единственная связь по воздуху и то раз в неделю? Как можно было выжить в поселении, где не хватало посуды, мебели и всяких других благ?
Но они справились, внесли свой маленький вклад в строительство нашей страны. А ещё они всё время хотели уехать. Папа мечтал о машине, думал, что вот-вот заработает и тут же уедет. Но сейчас он уже третью машину сменил, и возвращаться на Родину не спешит - поменял он её. Очень точно подобную ситуацию, а она характерна почти для всех жителей моего городка, выразил местный поэт в песне, посвящённой городу. Там есть строчка: «Приехали на год, остались навсегда».
Мне нравится эта песня – проникнутая романтикой и трудностями первых лет северной жизни – она изображает огромную силу, терпимость к превратностям судьбы и неимоверную гордость, что сумели выстоять. В этой композиции вместе с тихой скорбью, что жизнь сложилась не так, как мечталось, выражена и огромная радость от построенного собственными руками мира.
У многих людей слёзы наворачиваются, когда они слышат слова: «И мы не успели даже заметить, как здесь повзрослели и выросли дети». Всё ведь действительно так и было.
Мои родители тоже не успели. Они все ещё мечтали уехать, а я уже учился в одиннадцатом классе. Думали, что будут жить в большом городе, а я поступлю в самый престижный университет. Но время шло, жизненные обстоятельства не менялись. Возвращение на историческую Родину, в другую страну, теперь уже казалось фантастикой. Сердцем мои родители и я прикипели к России, мы не представляли своей жизни за её пределами. В моем свидетельстве о рожденье, выданном ещё в СССР, есть графа национальность. И там у всех (отца, матери, меня) стоит русский – нам понятен и этот язык, и эта культура.
А получить нормальное образование в моём городе и даже в моём округе на тот момент шансов не было. Вот и вспомнила мама о своей двоюродной сестре в крупном, но тоже провинциальном городе. И как-то всё быстро прошло – и выбор университета, и моё согласие жить за три тысячи километров от дома, и радостная новость о зачислении. Да что я тогда понимал? Мне шестнадцать было. Мир тогда был наполнен светлыми красками. Это уже только потом в картине появились серые тона и чёрные пятна – пришлось с ними мириться, анализировать, многому учиться и выстраивать, помня всё это, свой собственный мир. Долго, по кирпичику, борясь со своими тогда ещё не обоснованными депрессиями, превозмогая принципы, ведя борьбу с моралью, я все же его построил – и после университета весьма неплохо устроился. Не могу сказать, что я был нереально счастлив – так, наверное, мало кто может сказать. Но мне нравилось.
А теперь всё рухнуло. Я ещё пытался какое-то время барахтаться на поверхности, не потонуть под тяжестью судьбы, но тщетно. «Если тонешь, попробуй дождаться дна, чтобы оттолкнуться и с новыми силами подняться на поверхность», – прочитал я в одном из интернет блогов. Этим я, как раз, и решил заняться: нащупать исходную точку. Место, где я делал свои первые шаги, где сформировались все идеалы. Я возвращался туда, где случилось всё самое первое в мой жизни.
Я возвращался Домой.