Я встретила его осенью на старой, темной улице уже поздним дождливым вечером. Он сидел, прислонившись спиной к стене и жалобно скулил; из глаз его текли слезы. Я остановилась, повернула голову в его сторону. Он поднял мордашку, лунный свет скользнул по его лицу, помогая мне рассмотреть его. В его серых глазах читалась печаль и боль. Он согнул ноги в коленях и обхватил их руками, желая как-то согреться. Из одежды на нем были только рваные, грязные джинсы, и это в октябре месяце. Возможно, я прошла бы мимо, если бы не его взгляд. Мне часто приходилось встречать людей, забытых Богом, одиноких, нищих и больных. У этого городка вообще дурная слава, и с тех пор как я поселилась здесь, эта слава неоднократно подтверждалась всевозможными случаями. Таких, как этот, здесь много. Очередной неудавшийся эксперимент секретной лаборатории, о которой многие знали, но молчали. Насколько было известно мне, там скрещивали ДНК людей и животных, смотрели на результаты, если таковые их не устраивали, то подопытных выбрасывали на улицу, как мусор. Людей привозили из других городов, иногда и стран, порой брали местных, но население городка и так с каждым годом уменьшалось, поэтому вскоре местных жителей трогать перестали. Зато на улицах все чаще можно было встретить тех, на ком проводились жестокие, бесчеловечные эксперименты. Я приехала сюда на несколько месяцев, поначалу было страшно ходить по улицам, даже днем, но постепенно я привыкла. Изуродованные, потерявшие человеческий облик – они ходили по улицам, рылись в мусорных контейнерах в поисках чего-то съестного, жили в заброшенных, полуразвалившихся домах. Таким образом, жители города разделились на две части: обычных людей и подопытных. Первый раз я не смогла пройти мимо, остановилась, затем приблизилась к нему. Он испуганно захлопал ресницами и начал отползать в сторону кустов, росших возле дома. Я протянула руку, желая показать ему, что я не враг. Он бросил быстрый взгляд на мою раскрытую ладонь. Я сделала несколько шагов, продолжая держать руку перед собой. Он повел носом, как собака и медленно, несмело потянулся ко мне. Несколько минут он все так же осторожно принюхивался, наконец, ткнулся мордочкой мне в ладонь. Я тут же присела на колени подле него и коснулась пальцами его головы. Он вздрогнул и отстранился, но я уже успела схватить его за плечи и притянуть к себе. Возможно, у него не осталось сил, чтобы вырываться, а может он просто решил поверить мне, в любом случае, он доверчиво прижался ко мне, дрожа всем телом. Мы просидели так минут пять, он не хотел уходить, или просто не мог. Наконец, я начала вставать на ноги, помогая подняться ему. Дома я первым делом приготовила горячую ванну и отправила его мыться. Он вышел из ванной комнаты, в брюках моего приятеля, который снимал эту квартиру вместе со мной, но появлялся здесь исключительно для того, чтобы переночевать пару дней и оставить деньги хозяйке жилплощади. Мой новый знакомый тихонько подошел ко мне и опустился на колени, смотря на меня честными, преданными глазами. Его тело покрывали старые и новые рубцы и шрамы, на шее виднелись следы от строго ошейника, шипы которого впивались в кожу и разрывали её. Я нагнулась к нему и бесцеремонно, слишком резко взяла за руку, от чего тот взвизгнул и отполз назад.
-Прости, - прошептала я, понимая, что причинила ему боль.
Второй раз я уже постаралась быть аккуратнее, он и сам добровольно протянул мне руку. У него оказалась переломана кость возле запястья. Я зафиксировала руку, решив на следующий день сходить к врачу.
-Что есть будешь? – спросила я, осторожно закрепляя бинт на его руке.
Он молчал. Немой? Да, насколько я знаю, в ходе экспериментов нередко случалось такое, что люди теряли какую-либо способность: одни переставали видеть, другие двигаться, третьи слышать, то-то говорить.
-Ты немой? – спросила я, смотря ему в глаза.
Он отрицательно покачал головой, сделал некоторое усилие и ответил:
-Н-нет. Просто… г-говорить труд… но, - он очень сильно заикался и все время теребил в руках молнию кофты, которую почему-то до сих пор не надел.
-Одевайся, - кивнула я.
Но потом поняла причину, почему он не хочет одеваться. Из открытых ран на его теле сочилась кровь, он с трудом старался не показывать вида, что ему больно. Ещё около пятнадцати минут мы потратили на то, чтобы обработать порезы и ссадины на его теле.
Нацепив на себя кофту, он сказал:
-Кушать хочу, - и выжидательно посмотрел на меня.
-Будет кушать, скажи только, что ты хочешь?
-Кашу… - я удивленно вытаращилась на него, - манную… с вареньем, - он облизнулся и лукаво подмигнул мне.
-Ну, хорошо, - согласилась я и, встав, вышла из комнаты.
Сама я не любитель каши, но по утрам надо же чем-то завтракать, а манка – единственное, от чего мне не бывает плохо, поэтому в доме она у меня всегда имелась. Вскоре я поставила тарелку с кашей перед парнем и отошла к окну. Пока он ел, я наблюдала за ним, пытаясь понять, что именно он пережил в той лаборатории. В его поведении прослеживались собачьи повадки, от чего я сделала вывод, что, скорее всего его ДНК соединили с ДНК собаки. Высокий, лет двадцати, со светлыми волосами, неимоверно худой, просто ужасно. Складывалось ощущение, что его вообще не кормили. Он жадно уплетал кашу, я положила ему добавку, чувствуя, что сейчас заплачу, наблюдая за тем, как он ест. Его не кормили долгое время, возможно, проверяли на прочность – сколько вытерпит без еды. Покушав, он выпил чай, повернулся ко мне лицом и довольно облизнулся. Я приблизилась и посмотрела ему в глаза. Желтая роговица глаз? Волк? Он, похоже, понял мои мысли, поднялся на ноги и сказал:
-Наверное, ты хочешь узнать обо мне все?
-Хоть что-то, - ответила я.
-Хорошо, - легко согласился он.
Я двинулась в гостиную, он следом. Я опустилась на диван, он присел рядом, завернулся в теплый плед, висящий на подлокотнике, и заговорил.
-Я сам не местный. Ну, как ты уже поняла. Нас сюда доставляют в больших фургонах таких… в фургоне душно, голова дико болит, и пить очень хочется.
-Откуда ты? – прервала его я.
-С Украины. С Ладыжина точнее. Если тебе это что-то говорит, - ответил он.
-Нет, ничего… Знаю лишь, что это город наркоманов….
-Да, их там много. Но я не такой, вернее… - он посмотрел на свои руки, затем скривился и пояснил, - ОНИ меня таким сделали…
-Кто? – спросила я и тут же догадалась, - Ученые?
-Мы проклинали каждый день эти ученые мешки с дерьмом! Они приходили, кололи какие-то препараты по несколько раз на день, от боли руки согнуть не получалось. Особо резвых привязывали к кровати… - он поднялся на ноги, в его глазах загорелся недобрый огонек, обнажились волчьи клыки, которых я не замечала раньше.
Я побоялась перебивать его, чувствуя, что он на пределе и в любой момент может сорваться.
-Я думаю, ты уже догадалась чье ДНК соединили с моим, - помолчав немного, продолжил он.
-Волка?
-Да, - А потом… потом меня стали проверять на прочность. Меня приковали к стене, запустили в карцер свору собак и стали ждать, что будет. Сколько я выдержу…
Тут я вспомнила: а ведь правда, шрамы и рубцы на его теле очень похожи на следы от укусов. Неужели такое возможно? Так измываться над человеком? И зачем? Для достижения своих глупых, мелочных идей?
-Я выдержал… сколько мог… После мне никто не оказал помощь… На мне кожа висела кусками, кровь заливала весь пол… Я провел так несколько дней. Все же ДНК волка помогло мне пережить тот предел, который был у человека. Затем они придумали новую пытку – голод. Вот тут-то я и сдался. У меня начались голодные обмороки, я просил есть, меня били палкой, ногами за это, запирали в той комнате с белыми стенами, где даже кровати не наблюдалось… Я замерзал ночами, сидя на холодном полу в одних джинсах, я плакал и унижался перед ними, но они пытали меня до последнего. Наконец, эти проклятые уроды поняли, что я слаб, выбросили меня на улицу – полуживого, голодного и замерзшего. Мне не стало легче. Свора диких, бездомных собак обступила меня почти сразу, как только я вышел за порог лаборатории… Хотя как вышел, меня выкинули, другого слова не подберешь. Я не знаю, как выжил. Скорее всего, сработало ДНК волка… Собаки тоже бились до последнего, я ведь чужой для них, пахнет от меня не так, как должно. Потом началась жизнь на улице…
Его голос дрогнул, он отвернулся и замолчал.
-Иди сюда, - он послушно подошел ко мне, упал на колени и уткнулся мордочкой мне в ноги.
Я ласково гладила его по голове, пытаясь хоть как-то успокоить, а он только всхлипывал и прижимался ко мне, ища ту поддержку и понимание, которого ему так не хватало.
-Если тебе тяжело вспоминать, не стоит. Лучше иди поспи, - предложила я.
Он резко вскинул голову и ответил:
-Нет. Мне трудно, но… В общем, не вдаваясь в детали, я провел на улице недолго. За это время я окончательно одичал, у меня появились блохи, - при этих словах он смешно мотнул головой.
-Выведем, - нашлась я.
-Да, я уже привык. А… - он вдруг сжал мою руку и, заглянув мне в глаза, прошептал, - Можно… Я останусь у тебя? Жить… То есть… В качестве домашнего животного. Мне ничего не надо, только корми меня… иногда… Я там… у двери если надо спать могу… Только не выбрасывай меня, пожалуйста, на улицу. Лучше убей. Если хочешь, я буду шутом, куклой… Я буду исполнять твои приказы… пожелания, любые! А хочешь, будешь меня на улице на поводке выгуливать… в наморднике, будешь смеяться, что у тебя такой… пес. Я буду твоим верным псом, только не вышвыривай меня, не надо… Ты можешь срываться на меня, бить меня… Я стерплю… только...
-Замолчи!
Он осекся и печально склонил голову.
-Ты… ты не так понял… - пробормотала я, видя, как он медленно поднимается на ноги и направляется в сторону двери.
-Да ладно, чего там… Спасибо, что накормила…
Я обогнала его и загородила собой дверь.
-Ты останешься. Но не в качестве домашнего животного, а в качестве друга. Ты будешь спать на диване в гостиной, ты будешь гулять со мной, но не в наморднике и не на поводке, а на двух ногах… рядом со мной. Я не буду на тебе срываться, не буду тебя бить, ты не будешь шутом, куклой или кем-то ещё. Ты не будешь псом! Ты будешь человеком, помощником, когда закончится моя практика, и мне придется уехать отсюда, я заберу тебя с собой.
-Правда? – в его глазах я прочитала радость, надежду, удивление. Все смешалось.
Он упал на колени и ткнулся мордочкой мне в руки.
-И ещё одно, - добавила я, - Не вставай на колени, отучайся от этой привычки. Ну, улыбнись! Все хорошо. Тебе нужно выспаться, пойдем.
Я постелила ему диван. Он лег под одеяло, закутался в него, положил голову на подушку, от которой явно успел отвыкнуть, прикрыл глаза и начал задремывать. Только тут я вспомнила, что хотела узнать у него.
-Как к тебе обращаться то?
-Шторм, - сквозь сон ответил он, - Эту кличку мне дали в лаборатории.
-Ну, хорошо. Спи.
Я нагнулась к нему и поцеловала его в лоб, он в ответ тихонько зафырчал и потерся носом о мою щеку.
_________
С тех пор он поселился у меня. За три месяца, проведенных с ним под одной крышей, я узнала практически все о нем. Он оказался ласкушей: постоянно тыкался носом мне в руки, требуя внимания, любил лежать на кровати, положив голову мне на колени. Говорят, у животных это проявление высшего доверия. Шторм значительно окреп, набрал в весе, отучился от некоторых животных привычек, которые ему привила улица и лаборатория. В чем-то он, впрочем, остался таким же, каким был. Например, он по-прежнему не доверял людям, абсолютно никому, кроме меня, на улицу выходил только в моем сопровождении, всегда боязливо озирался по сторонам, словно боясь чего-то. Ненавидел собак, возможно, просто боялся их, ведь воспоминания о лаборатории и жизни на улице вряд ли когда-нибудь смогут полностью выветриться из его головы. Мой друг, снимавший для меня квартиру на время моей журналисткой практики в этом городе, увидев Шторма, удивленно захлопал ресницами, обошел вокруг него, пристально его рассматривая. Шторм непонимающе таращился на нового знакомого, не смея произнести ни слова. Наконец, шок моего приятеля прошел, он попросил меня переговорить с ним с глазу на глаз. Шторм испуганно посмотрел на меня, сжал мою руку, требуя, чтобы я осталась.
-Ну, успокойся, я ненадолго, - пообещала я и ушла на кухню.
-Что ЭТО? – поинтересовался Влад.
-Это… Шторм, - ответила я.
-Хорошо хоть не торнадо! – разозлился мой собеседник.
-Зря ты так…
-Слушай, ты скоро уедешь отсюда, зачем приручаешь его? Он же окажется на улице, когда ты покинешь город… Если тебе его хоть чуточку жаль, отпусти сейчас, потом будет поздно. Ну, куда ты с ним? Вас не выпустят за пределы города, он же подопытный! Его судьба уже предрешена, зачем тебе-то из-за него страдать? Сама потом грустить будешь, привяжешься к нему душой… Выброси его на улицу сейчас, все равно ты это сделаешь потом…
-Я заберу его с собой, - нашлась я.
-В качестве кого? А самое главное – как? Паспорт ему делать – это ж так долго и нудно, - не сдавал своих позиций Влад, но и я решила быть до конца.
Однако неожиданно открылась дверь, и на пороге возник Шторм. Он, по-видимому, слышал весь наш разговор, я поняла это, взглянув ему в глаза. Столько печали и обиды я не видела в его взоре с того момента, как подобрала его на улице. Мне стало стыдно и за себя и за Влада. Я крепко прижала к себе Шторма. Он медленно сомкнул руки и у меня за спиной и тихо пробормотал:
-Я очень хочу поехать с вами, но если только, - он осекся и замолчал.
-Что? – спросила я.
-Если… вам это не надо… то…
-Нам это не надо, - тут же встрял Влад.
-Нам это надо, - отрезала я.
Шторм тихонько сполз на колени.
-Боже, да он ручной совсем, - пробормотал Влад, - Я не знал, что вы так сблизились. Хорошо, заберем его с собой. Эй, не вешай нос, - Влад потянулся к Шторму, хотел коснуться его плеча, но тот резко дернулся и отпрыгнул в сторону, больно стукнувшись спиной о батарею.
-Он только моим рукам доверяет, - пояснила я, видя непонимающий взгляд Влада.
-А, ну, ладно. Извини.
Шторм виновато улыбнулся, но на контакт с Владом не пошел, впрочем, тот уже покинул наше общество.
-Ну, что же ты пугливый такой? – я присела с ним рядом, провела ладонью по его волосам.
Он потянулся ко мне и ответил:
-Потому что меня постоянно били, измывались надо мной, унижали…. Я отвык доверять человеческим рукам. Но ты приласкала меня, пожалела, привела к себе. За это я тебя и люблю. Я – калека, и осознаю это. Калека во всех смыслах… Я понимаю, что такой тебе не нужен, поэтому, когда ты полюбишь кого-то, я уйду в сторону, но до тех пор я рядом… Я твой пес.
-Не говори о том, чего не знаешь.
Шторм поднялся на ноги и задумчиво посмотрел в окно. Я встала с колен и подошла к нему вплотную. Он перевел на меня взгляд и вздрогнул. Слишком близко оказались наши губы, слишком быстро стучали сердца. Он нагнулся ко мне, впился жадным, требовательным поцелуем в мои губы, сомкнул руки у меня за спиной и прикрыл глаза от удовольствия. Я впервые почувствовала его силу. При всем желании я не смогла бы вырваться из его объятий, впрочем, я и не хотела этого делать. Он запутался пальцами в моих волосах, второй рукой он обхватил меня за талию. Время тянулось мучительно медленно. Сладковатый вкус его губ не забуду никогда. Он оторвался от моих губ, секунду смотрел мне в глаза, а потом прошептал:
-Ты можешь сейчас ударить меня за то, что я сделал, но знай, я повторю это ещё не раз!
-Что-то раньше такой жесткости и самоуверенности я за тобой не замечала, - ответила я, касаясь пальцами его щеки.
Он чуть улыбнулся в ответ.
-Я люблю тебя, - продолжила я, - Хотела бы послать тебя к черту, но не получается. Да, ты не такой, как все, и этим ты прекрасен. Не бывает безупречной любви, но мы постараемся…
Такие разные, такие несхожие. Мы столкнулись случайно, на распутье дорог и уже не смогли расстаться. Шторм сжал мою руку и тихонько заурчал.
-Волчонок… Мой волчонок.
-Твой, - кивнул он в ответ.
_________
У нас было пять лет. Пять лет бесконтрольного, эйфорического счастья. Я знала, что это когда-нибудь закончится. Слишком много он перенес, неизвестно было действие вводимых ему в лаборатории аппаратов на его организм, в конце концов, они дали о себе знать. Я оставалась с ним до самого конца, а он в свою очередь любил меня, любил до последнего вздоха.
-Мама, мам, - голос дочери вернул меня в реальность.
-Да, Сонь, что такое?
-А расскажи мне про папу? – дочка забралась ко мне на колени и устроилась поудобнее.
-Про папу? А папа наш был героем…