Наташа швырнула телефонную трубку на рычаг аппарата.
-Ну, как? – одновременно выдохнули Виталик Ковалкин – ответственный секретарь «Трудовой газеты» и его заместитель Ирочка.
-Да вроде отбилась, но не пойму я никак, и чего это они так переполошились? Ладно бы из самого интерната жалоба поступила на неблаговидные действия журналиста, но почему сразу из министерства? Какая-то между ними связь странная.
Натали пальцами правой руки стучала по столешнице, а большой палец левой грызла белыми зубами, что означало крайнюю степень озабоченности.
-Палец вынь изо рта,- сердито прикрикнула на нее Ирочка.
-Почему?
-Микробов вокруг много, тянешь пальцы в рот как маленькая.
-Мне так легче думать, - отбилась Наташа и поглубже засунула палец в рот.
-А мне нравится, - вдруг заулыбался Виталька.
-А ты вообще молчи, пошляк! – набросилась на него Ирочка.
-Что тут пошлого?
-Ты рекламу на бигбордах видишь, когда по улицам ездишь?
-Ну, иногда…
Почему на каждой второй такой рекламе изображен палец, засунутый в рот.
-Почему?
-Это же фаллический символ!
-Чего, чего? – не поняла Натали.
Иришка даже всплеснула красивыми ухоженными руками.
-Ты, правда, не понимаешь, или просто придуриваешься?
-Правда, не понимаю.
В этом месте диспута заместитель ответственного секретаря даже подбоченилась.
-Палец – это символ фаллоса, а губы – символ, сама знаешь чего…
Наталья растерянно моргала длинными ресницами над голубыми глазами.
-Правда?
-Правда, правда, - донеслось от двери, только я не понимаю, почему это тебя так раздражает? Ты женщина взрослая, мужиков вокруг тебя вьется немеряно, вроде фаллические символы на бигбордах не должны тебя задевать.
На пороге Натальиного кабинета стояла Аксинья.
-Ксанка! - Заорала Наташка и, забыв об Ирочке и фаллических символах, бросилась к подруге.
-Ты куда пропала? Я уже розыск организовала, одно охранное агентство уже ищет тебя.
-А спорим, во главе этого агентства стоит какой-нибудь супермен?
-Бери круче, - улыбалась всеми своими красивыми глазами, губами, зубами абсолютно счастливая Наташка, - директор фармацевтической фирмы.
-Девки, да скажите мне, наконец, кто опять куда пропал. А то я не в курсе,- наконец вставил свои «пять копеек» Виталька.
И Натали, и Аксинья выразительно посмотрели на Ирочку.
-Ну, и пожалуйста, - правильно истолковала их взгляд заместитель ответственного секретаря, - я и уйти могу.
Ирочку в редакции недолюбливали. Желание выйти замуж за кого-угодно сочилось из нее, словно вода из слегка прижатой губки. Предметом особенного желания Ирочки был ее непосредственный начальник Виталий Ковалкин, недавно повышенный в звании до ответственного секретаря большой государственной газеты. Нельзя сказать, что Виталька Ирочку не замечал. Замечал, но как-то рывками, словно отбивал морзянку. И, казалось бы, счастливая для Ирочки точка вновь сменялась многочисленными пропусками - тире.
Журналистки подождали, пока за Ирочкой закроется дверь, и принялись тискать друг друга с удвоенной силой. Потом Аксинья рассказывала подруге и ответственному секретарю «Трудовой газеты» о своих приключениях.
-Так ты кассету унесла?
-Унесла,- каялась Аксинья. - Не знаю, что на меня нашло…
-Он же ее искать будет… - резюмировал Виталик.
-Будет…
В комнате стало очень тихо. Показалось, даже потемнело, словно туча наползла на солнце средь бела дня. И даже традиционные звуки шумного столичного проспекта вроде пригасли.
-Так, девки, хватит праздновать труса раньше времени. Я сейчас уйду, – прервал тревожное молчание Виталик Ковалкин. - Поскольку главный наверное уже бесится – опять он пить бросил, вроде даже «торпеду» подшил. Сейчас я ему полосы покажу, а потом мы решим, что нам делать дальше.
-Ты говоришь, мужик, который тебя стукнул по голове, был рыжим?
-Да, такой неприятный, скорее даже блекло-рыжий.
-С одним блекло-рыжим мне недавно пришлось столкнуться, возможно, это простое совпадение, а возможно и нет.
Тогда звонок продюсера с ведущего телеканала застал ее врасплох. Оказалось, Григорий Плинтусевич читал ее статьи, и они ему весьма и весьма нравятся. Он выразил желание встретиться с автором на предмет весьма перспективного сотрудничества.
Фамилия Плинтусевич Наталье ни о чем не говорила, но она утешила себя мыслью - продюсер ведь, а не телеведущий или журналист. Невозможно знать всех продюсеров, и на встречу согласилась неожиданно легко.
Григорий Плинтусевич оказался мужчиной со светло-рыжими волосами и прозрачными ресницами. Натали даже вспомнила, что видела его в коридоре телеканала, когда заходила к хорошей знакомой – выпускающему редактору на прошлой неделе. Продюсер заказал для Натальи яблочный сок и кофе, не спросив, любит ли она эти напитки.
Они сидели в кафе, на открытой веранде, под зонтиками за стеной из искусственных кипарисов, и Наталья откровенно рассматривала мужчину. Он вел себя несколько удивительно – молчал и в свою очередь рассматривал ее.
-Ну и? - наконец не выдержала Натали, - что вы хотели мне сказать.
-Я еще не уверен, что вы та девушка, которая мне подойдет.
-Так может, я пойду, а вы пока подумайте.
-Нет, нет, - Плинтусевич постарался улыбнуться, как можно приветливее. Вообще-то ему это плохо удавалось, но сейчас особый случай. А с этой «штучкой» надо поосторожнее. Ведь, действительно, просто повернется и уйдет. Можно, конечно, найти миллион других, но в этой было что-то необычное. Она словно светилась изнутри каким-то особым светом. Складывалось впечатление, что ей вообще-то никто не нужен, ей просто хорошо.
Натали не пила яблочный сок и плохо переносила кофе. Единственный напиток, который она предпочитала всем иным, было пиво. Сейчас при такой жаре, в самый бы раз холодненького пивка, но вроде неудобно – все-таки первая встрече с продюсером. Подумает еще - алкоголичка. Он и так не торопится излагать ей свои предложения.
-Я не буду приглашать тебя работать на телевидение.
«А какого ж тогда лешего, я здесь делаю?», - пронеслось в голове у Натальи. Вот, блин, попалась как девочка. А вдруг этот из тех, кто ловит в подземных переходах симпатичных девочек и обещает съемки в кино, но сначала надо проверить их сексуальность…
Одно время, такие «продюсеры» просто достали народ и милиция «киношников» из «трубы» - огромного перехода под главной площадью столицы таки выжила.
Впрочем, этот продюсер наоборот, не собирается ее использовать на телевидении. Буря мыслей, пронесшаяся в ее голове, никак не отразилась на лице. Голубые глаза все также светились, и нежная полуулыбка скользила по губам.
-Да? – только и сказала девушка.
-У меня другое предложение, - и Плинтусевич опять замолчал, ожидая реакции.
-И какое же? - ласково, пропела Натали.
-Я занимаюсь формированием новой команды для одного бизнесмена, ему нужны люди, толковые, инициативные. Ты профессиональная журналистка, хорошо пишешь, главное,- это вполне можно читать, в отличие от того, что ему пишут сейчас. Я хочу тебя с ним познакомить, если понравишься, будешь работать у него журналистом или пресс-секретарем.
-Наталью покоробило его откровенное «ты». Не слишком ли быстрый переход с общепринятого «вы»? Все-таки ей не пятнадцать лет. Но само большое разочарование заключалось в другом. Ее просто подкладывают в постель какому-то «бизнесу». А они-то с Аксюшкой размечталась о собственном проекте на телевидении.
Однако и на этот раз на ее лице не проявилось разочарование.
-Сможешь заработать и на квартиру в столицу, не придется ездить из пригорода, и на все остальное, - добавил Плинтусевич.
«Значит, он обо мне справки навел, коль знает, где я живу».
-Ты ошибся, я не по этому делу, - все также ласково улыбаясь, нежным голосом ответила Натали, и встала. Металлический стул со скрипом проехал по полу и едва не упал. Можно было бы заехать по небритой физиономии, но Наталья помнила – заниматься рукоприкладством стоит лишь по отношению к стоящему предмету. Этот ее больше не интересовал.
Плинтусевич смотрел уходящей девушке вслед. Жаль, конечно, она не просто обаяшка, но еще и с характером. Эта точно бы понравилась бы его миллионеру. Возможно, не стоило вот так сразу на нее наезжать? Может, еще в кино сводить, мороженое купить? Ничего, - решил он, не эта, так другая найдется. И не таких аппетитных видали!
-Не бывает безвыходных ситуаций. Просто надо перестать паниковать и оглянуться вокруг. Ведь все решения рядом. Ведь правда?
Последнюю часть своей тирады женщина в широкополой шляпе, скрывавшей лицо, адресовала официанту, который принес бутылку запотевшей «Боржоми» и два высоких стакана.
Юноша зарделся, то ли от жары, то ли от неожиданного внимания респектабельной дам в кружевном бежевом костюме и страшно дорогих солнцезащитных очках с зеркальными стеклами. Официант еще не приобрел ту лоснящуюся всепонимающую улыбку – неизменный атрибут профессионалов. Его улыбка оказалась скорее застенчивой. Мальчик показал белые, не совсем ровные зубы и кивнул с опозданием.
-Все это разговоры в пользу бедных, - отмела вторая женщина.
Их столик стоял на самом краю открытой веранды ресторана, с окнами, распахнутыми навстречу днепровскому ветру и удивительному по красоте виду на левый, низкий берег. С высоты двенадцатого этажа как на ладони лежала огромная часть Киева с зеленовато-синей лентой Днепра и его мостов – Московского, Пешеходного, Метро, имени академика Патона, Железнодорожного… Спальный район Оболонь вроде стал ближе, казалось, рукой можно дотянуться и погладить его высотки с новомодными пентхаузами.
Сначала за эти пентхаузы была буквально битва среди очень обеспеченных людей. Однако жилой район, фундаментом которому стал намывной песок, жил по своим законам. Счастливые обитатели верхних этажей очень скоро поняли простую как угол дома истину – не строй замок на песке, развалится. До полного развала дело конечно не доходило, но количество ремонтов мелких и средних доставало жителей. Массивные туши домов продавливали песок и постепенно он проседал. Поскольку песок – субстанция неорганизованная, то и проседал он так, как ему хотелось. Впрочем, это обстоятельство не мешало жителям Оболони оставаться настоящими патриотами своего района.
-Да ты посмотри красотища какая, какой простор! Почему я раньше сюда никогда не забиралась? Жила в своей кирпичной норе на удобном втором этаже. А ведь удобное – не всегда прекрасное.
-Да потому, что тебя никто не собирался убивать, и у тебя не возникало необходимости скрываться, - охладила восторженный порыв вторая собеседница, которая несмотря на жару сидела на солнечной стороне столика и не жаловалась на черный цвет платья, несомненно притягивавшего солнечные лучи.
-Софья, ну почему ты такая злая? Ведь красавица писаная. Мужики, деньги так и льнут к тебе, а ты холодна как, пардон, жаба, да еще и каркаешь, как ворона.
Женщина в шляпе поправила солнцезащитные очки и налила себе почти полный стакан воды.
-Тебя даже солнце не согревает. Сидишь на солнцепеке, в черном платье, а на коже – ни капли пота не выступило.
-Пожалуй, пересяду-ка я в тень, а то еще сгорю, - забеспокоилась Софья и подвинула свой стул.
Ее собеседница не унималась – видимо, замечание о необходимости скрываться резко испортило ей настроение. Она провела ладонью по обнаженной руке Софьи и даже одернула ее.
-Холодная. Я так и думала! Интересно, какая ты с мужиком. Они дураки вьются вокруг тебя. А как доходит до дела, бегут греться к электрокамину.
-Ну, хватит, - прервала ее Соня. – Давай поговорим о деле. Эту кассету нам надо найти, иначе мотаться тебе по гостиницам и дачам пока Петик тебя не вычислит. Думаешь, одела шляпу, и все ты неузнаваема? Ах, Марина, Марина, - воскликнет он, когда найдет тебя, а потом опять будешь замазывать синяки.
Марина опустила голову, понимая справедливость слов напарницы.
-Мужик, которого я наняла проследить за ним, оказался полным идиотом, он долбанул по голове Аксинью Алексееву – мою журналистку, которая оказалась там же и зачем-то приставала к нему. Я дала ей редакционное задание встретиться с психом, который звонил в редакцию и угрожал кого-нибудь пришить, если с ним не встретится журналист. Честно говоря, я не очень верила в реальность этого психа, скорее полудурок какой-то куражился, даже пообещала ей слишком высокий гонорар. Но все же отправила – авось. Представляешь гвоздь номера – интервью с настоящим насильником!
-Нет, не представляю. Я не читаю желтую прессу. И этого вашего восторга по поводу общения с нечистью не разделяю.
-Ах, да ты ведь у нас консерваторка, внучка профессора художественной академии. А я, представь себе, испытываю восторг от того, что радует нашего читателя. Всякие заумности меня просто раздражают, как, кстати, и большинство населения нашей страны.
-Да-да. Эта ваша литература, эта ваша музыка…
-Музыка? Я вообще считаю, что Моцарт – это от слова «мацать», а Бах – от слова «бахать».
-Все, достаточно, - прервала ее Марина. А потом улыбнулась широко и беззащитно. И как это мы с тобой, имея такие разные взгляды на культуру, на жизнь, нашли общий язык?
-Ладно, мир, - протянула ей тонкую холодную руку Софья. Давай лучше о деле поговорим, наконец, надо найти эту кассету и, пожалуй, я придумала, кто лучше нас это может сделать. А ты попробуй выйти на Димульку, поблагодари за избавлении от муженька, пропой о своей вспыхнувшей любви, авось, да и отдаст кассету. Расскажи ему, сколько денег ты вложила в это предприятие - гонорары актерам за нетрадиционное представление, съемка, монтаж и все такое.
Подошедший к ним официант спросил чего, еще желают дамы и Софья заказала кофе с горячим молоком.
-А мне, мне еще бутылку «Боржоми». Похолоднее, пожалуйста.
Снизу, с Днепра совершенно неожиданно пахнуло свежей речной прохладой. Мимо гостиницы, вдоль правого высокого берега, словно запряженные тройкой прошествовали красавицы-яхты. Первая - под ослепительно белым парусов, вторая – полосатая как моряцкая тельняшка, и только лимонно-желтая, словно младшенькая, немного замешкавшись, нарушила их великолепный строй.
-Нет, никуда я не уеду. В мире нет города краше, - вдруг опять вернулась к романтическому настрою Марина. И если надо будет для этого удавить Петрушу, я не задумываясь, пойду на это.
-Любишь ты своего бывшего…
-Он уже во второй раз лишает меня средств к существованию.
-Точнее, к безбедному существованию, - поправила Софья.
-И ты поверила абсолютно неизвестному мужику и пошла к нему на свидание? – взмахивала руками Аксинья.
-Не на свидание, а на деловую встречу. Это тогда, когда взрослые люди встречаются и разговоры разговаривают о работе, о делах.
-Ну, Наташка, я даже представить не могла, что ты пойдешь на встречу, пардон, деловую встречу, даже не поставив меня в известность. Я тут как Савраска бегаю, мышей твоих воспитываю, а она с каким-то рыжим на свидание ходит.
У Аксиньи от возмущения голос даже задрожал и поднялся до необычайных высот. Вчера она вновь решила сменить имидж, и знакомая парикмахерша отрезала все ее воинственные остроконечные пряди, торчавшие как пики навстречу вероятному противнику. Теперь аксиньина голова имела вид аккуратного пасхального яйца, обрамленного светло-золотистыми прядями. Одним словом парикмахерша обстригла все, за что цеплялись ножницы, и теперь волосяной покров не превышал одного сантиметра.
От челки решили в порядке эксперимента также избавиться. После этой процедуры аксиньин лоб трогательно и беззащитно светился над зеленовато-серыми глазами. Сейчас от ее воинственного облика не осталось и следа. Из агрессивной дамочки с фиолетовыми прядями она превратилась в нежнейшее и с виду весьма покорное существо. Посоветовавшись, они с парикмахершей пошли еще дальше в своих изысканиях и решили – теперь Аксинья должна смотреть наивно-восторженным взглядом и загадочно улыбаться.
Надо отдать должное стилисту – метаморфоза удалась. Теперь Ксашку решительно никто не узнавал, с непривычки к новому образу, она несколько переигрывала. У сотрудников «Делового еженедельника» несколько раз появлялось настойчивое желание вызвать карету скорой помощи и проконсультировать Аксинью на предмет проживания в палате номер шесть. Уж слишком наивно она поднимала закругленные брови и слишком широко открывала глаза.
Такую перемену они с парикмахершей придумали не спроста. Слишком много сейчас развелось агрессивных женщин, и мужская часть населения уже успела адаптироваться к проявлениям женской агрессии – просто не замечая ее. Поэтому и пришлось срочно принимать меры. Жить же как-то надо, да и работать приходится в основном с представителями сильной половины человечества. Вот девчонки и решили – класть противника на лопатки нужно исключительно с помощью женской слабости.
-Понимаешь, вдруг прорвало Наталью, - мне пенсионерские болезни надоели до желудочных колик. Ну, не хочу я писать об энурезе с циститом в придачу. Не хочу!
-Ну и не пиши! Поменяй тему!
-А о чем писать? В экономике я ничего не понимаю.
-Займись политикой, тема – просто прелесть, ничего особенного не надо знать. О политике все рассуждают с легкостью необыкновенной. Послушай политологов – их на телеэкране хоть пруд пруди. Говорят, говорят, а о чем? В большинстве случаев - ноль информации, сплошной словесный понос. Иногда мне кажется – покрошить овощи в салат гораздо сложнее, чем дать политический прогноз.
-Кстати, именно этим мне и предложил заниматься продюсер с телевидения - работать журналистом или пресс-секретарем у будущего политика. И вообще я занялась бы политической аналитикой.
-Подружка, не обольщайся, тебе предложили совсем иное.
В этом месте Аксинья так высоко подняла круглые брови. Что на белоснежном лбу даже образовались морщины.
-Брови опусти.
-Что?
-Брови опусти, морщины на лбу будут.
Аксинья немедленно придала лицу кукольное выражение.
-Я тоже сначала подумала как ты.
-А потом передумала?
Аксинья пошлепала по клавишам компьютера, словно простые, привычные движения помогали ей подыскивать аргументы. Кабинетом для Аксиньи служил так называемый Мраморный зал. «Деловой еженедельник» переживал сейчас пору второго расцвета. Первая молодость пришлась на перестроечные годы – экономика вдруг стала весьма и весьма интересной темой для журналистов. Тогда и родился «Деловой еженедельник». В редакции появился достаток, от избытка денег даже облицовали зал мрамором. Глупость, конечно, несусветная, поскольку холод в этом помещении поселился прямо таки могильный. Но не ломать же такую кладбищенскую красоту теперь?
К сожалению, создатели еженедельника не смогли удержаться на плаву, и постепенно издание приходило в упадок. Сейчас появился политик, который вкладывал деньги в возрождение газеты. Вот и набрали штат перспективных журналистов. В их числе – Аксинью Алексееву. К сожалению, на всех не хватало рабочих мест – людей рассаживали, как могли. Аксинья устроилась в Мраморном зале, полагая – холод умственной деятельности не помеха.
-А давай, мы сначала выясним все и о продюсере, и о бизнесмене, - предложила Аксинья.
-Давай, - обрадовалась подруга такому простому решения – ведь не на безлюдном острове мы живем.
Что-то очень колючее и холодное давило Дмитрию в ухо. В глазах стояла тьма. Он открыл и закрыл их - не помогло. Руки и ноги стянуты за спиной, поэтому невыносимо ломило суставы. Но самое тревожное чувство давало ухо, он не ощущал эту часть тела. Дмитрий попробовал отодвинуть лицо и вдруг понял, что возле онемевшего уха находится кожа, холодная замерзшая кожа, под ней – мышцы и тоже замерзшие.
Где он?
Дмитрий попробовал повернуть голову и все-таки осмотреться. Маневр этот плохо ему удался, слишком тесное пространство и неудобная поза не позволили совершить полноценный осмотр. Похоже на внутренность холодильника и рядом – труп?
Тут ему стало совсем холодно. Неужели его догадка верна? Кто-то засунул Дмитрия в холодильник, и теперь он замерзает в компании с трупом!
Стоп, не паниковать!
Надо вспомнить по порядку события последних часов.
После того, как разозленный Дмитрий договорился о встрече с Петром Сергеичем, и отправился в пивной паб, на условленное место, вроде ничего не произошло. Вспоминай, голова! Ты сидел, пил пивко, официант позвал к телефону в маленькую конторку.
А потом?
Потом ничего не вспоминалось. Кто же ему память отшиб? Неужели Марина выследила? Могла ведь услышать, как он хлопнул дверью, а затем посмотрела в окно. Уходил, ведь, не таясь. И теперь медленно замерзает рядом с кем-то, уже замороженным.
Дмитрий попытался убрать ухо от трупа, но опять ничего не вышло. Правда, глаза уже привыкли к темноте и стали различать неясные очертания внутренности холодильника. В этот момент замерзающий мачо ощутив, как ему не хватает воздуха, рванулся всем телом.
И вновь не помогло.
Попытка раскачаться всем телом тоже не привела к желанному результату - похоже, упаковали его на совесть.
Побившись телом о ледяную стену еще некоторое время, он затих. Сколько времени замерзает человек? Или он сначала задыхается? Идиот! Почему не улетел в Канаду? Отомстить захотел, кретин! Дмитрий применил к себе все известные ругательства, потом попробовал в других словосочетаниях - легче не стало. И вдруг он услышал как кто-то осторожно дергает дверцу снаружи.
Сердце заколотилось - пришли его добить?
В то же мгновение дверка распахнулась и свет ослепил его. На Дмитрия глянули два глаза, а потом дикий сдавленный крик резанул по натертому уху. Человек, открывший холодильник, бросился прочь, а Дмитрий вывалился на кафельный пол, показавшийся ему горячим. Сверху на него свалился замороженный индюк, грохнулась об пол стеклянная бутылка.
Выбивая зубами дрожь, он пополз к острым осколкам, на которых еще пузырилось пиво и стал резать. Резал веревку, не замечая, как ранит кожу сначала на руках, потом на ногах.
Скорее! Скорее, пока никто не пришел! Высаженное окно витрины подсказало куда удирать. И выпрыгнув наружу, он поковылял прочь.
Ночь провожала беглеца насмешливыми, разноцветными бликами фонариков на ветвях деревьев. Сзади догоняла разудалая музыка ночного кабака, пьяный заливистый хохот рассыпался по улицам ночного города.
Примерно через час, сидя у реки, Дмитрий, смывал кровь и уговаривал себя - уезжай, немедленно уезжай. Не царское это дело расследованиями да шантажами заниматься. Но одна отвратительная мысль долбила голову - найти суку и убить! Скорее всего, она обнаружила пропажу пленки и вспомнила о ключе. А потом выследила. Больше – некому. И вопреки здравому смыслу Дмитрий побрел по спящему городу к ее дому.
Продолжение:http://www.proza.ru/2010/05/31/15