Словно гиганский мамонт из тумана, огромная и загадочная, в проеме двери показалась гора с белоснежной вершиной, утопающей в бездонном океане летнего неба. Она была такая большая, что взгляду приходилось взбираться по ее крутым склонам от самого подножья, и запрокидывать голову до отказа, чтобы увидеть, где она заканчивается. Острые камни сверкали на солнце, по бокам текли водопады, а выше лежал снег, такой ослепительно белый, что аж дух захватывало. "Эверест", - подумал кот. "Я слышал об Эвересте. Там живет мой двоюродный брат, Снежный барс. Его еще называют Ирбисом." "Да", - подумал я, - "у него такой же жирный пушистый хвост сосиской, как у тебя, и такой же паршивый характер". "Ах вот ты как?", - подумал кот и встопорщил ехидный ус, - "ну я тебя!.." Вдруг за первой горой появилась вторая, она была чуть ниже и может оттого вершину ее покрывал не снег, а что-то темное и бугристое. Вторая гора набрала внутрь воздуха, бока ее вздулись, с них посыпались мелкие камни, казавшиеся песчинками с такого расстояния. "Мммоооорреееее!...", - выдохнула вторая гора. "...они едут на ммммоооореееее!..."
- Ах на море? - в полный рост удивился контролер с седой головой. Волоски на ней поблескивали от солнца, светившего сквозь окно сзади него, - на МОРЕ? А почему же на север в таком случае, а не на юг? Там тепло, загорать можно.
- Да что же вы, не понимаете? Ему там жарко будет, - ответил я как можно убедительней, одной рукой протирая сонный глаз, а другой показывая на кота, который всё еще гнался за мной по склону Эвереста.
- Да, да, очень жарко, прямо невыносимо, - поддакивала из-за спины контролера проводница, приглаживая прическу.
- Ну жарко - так жарко, дело ваше. А мое дело - билеты проверить. Давайте, показывайте, что у вас там.
Я полез в карман куртки. Кот во сне вытянул лапу и растопырил когти прямо у носа контролера.
- Но-но, поаккуратнее, - контролер брезгливо отвел пальцем лапу от своего лица и с пристальным вопросом посмотрел на меня. А я... я сидел в полной растерянности, потому что в кармане куртки я не нашел ничего кроме старой черно-белой фотографии. Билеты пропали. Я всё еще никак не мог прийти в себя после сна, но где-то уже почувствовал, что происходит что-то не то. Снова и снова я вытряхивал из карманов всё подряд. На пол вываливались зубочистки, пирочинный нож, монеты, фонарик, фантики, баранки с маком и в конце отдельно мак от баранок, но билетов не было. Когда я в исступлении начал шарить под котом, случилось страшное: кот проснулся.
- Это кто еще тут приперся? Что за бесчинство творится в официально арендованном купе?
- Насколько я понимаю, вопрос об официальности аренды стоит ребром, - заметил контролер.
- Что значит "стоит"? Ты что, - это он уже мне, - билеты не показывал?
- Я их, кажется, потерял, - понуро промямлил я.
- Как так "потерял"? А в куртке смотрел? А под столом? А под матрасом?..
Мы прошлись по всем купейным закоулкам по второму кругу, но билетов снова нигде не оказалось. И вруг мы чуть не хором набросились на проводницу:
- Ну вы-то видели билеты? Мы же вчера показывали! Билеты эти, розовые такие, вы еще говорили, что с котом нельзя, а мы вам говорили, что на море едем, а море на севере потому, что на юге коту жарко будет, а он моря никогда не видел, и чаек тоже не видел, и на корабле не катался, и деликатесы морские только из банки пробовал, и рыбу, и икру, и капусту...
- Ну да, были билеты, - смущенно забормотала проводница, но вдруг взгляд ее упал на мою черно-белую фотографию, и лицо ее в мгновение переменилось на серьезное, голос стал уверенным и строгим, - но только я и не смотрела вовсе, что в них написано. Может, там и не ваши имена были. Может, это вы просто какие-нибудь билеты на вокзале нашли чужие, и мне голову заморочили своим этим морем, а может, и не было никаких билетов вовсе. Хватит здесь цирк устраивать! Есть билеты - езжайте на свое море, а нету - выкатывайтесь на следующей станции! Тоже мне, путешественники! Чтобы путешествовать, билеты надо иметь, вот что я вам скажу!
- Да, молодые люди, - спокойным и тихим голосом произнес контролер, перехватив взгляд проводницы и кося на фотографию, - если не найдете билеты, на следующей станции придется сойти.
Мы с котом настолько опешили, что дыхание перехватило, у меня от удивления, а у кота от злости. Дверь захлопнулась, а мы так ничего и не сказали, и еще несколько минут сидели в каком-то оцепенении. По всей видимости, кот стал постепенно приходить в себя, так как в перерывах между глубокими приступами негодования стали проскакивать бессвязные слова.
- ...безобразие!... ..форменное!.. ..жаловаться!.. ..министерство!.. суд!... скандал!.. уволю!.. - и под конец этой тирады кот разразился таким злобным истошным криком, какого в жизни не слышали ни проводница с контролером, ни машинист поезда, ни двоюродный брат Ирбис на Эвересте. Прошло еще пять минут. Тут до нас одновременно докатилась мысль, что времени на поиски остается всё меньше. Мы мигом сорвались со своих мест и принялись в третий раз обшаривать купе.
***
Огромные белые черепахи степенно ползли по голубому небу. Злобный Мандарин изо всех сил пытался проткнуть их могучие панцири своими золотыми лучами-стрелами, но только того и смог добиться, что сделал их светящимися изнутри и еще более великолепными. Я сидел на краю платформы, греясь от раскалившегося асфальта, изъеденного трещинами, а кот злобно запихивал в рюкзак зеленый свитер с горлом. Еще дюжина вещей была раскидана рядом, мы не успели собрать их в купе, и сердобольный контролер вышвыривал нам их по одной в окно, когда поезд уже отходил от полустанка. Больше на платформе никого не было, только ветер шелестел в листьях берез и теребил носки да рубашки.
Было немного обидно, по крайней мере, мне. Мы были на пол пути к бескрайнему соленому морю с волнами и кораблями, и нам оставался какой-то день, чтобы увидеть и потрогать его, а теперь мы сидим здесь и ничего не можем поделать, потому как поезд ушел и от него остались только блестящие близнецы-рельсы и запах мазута, пропитавшего шпалы. Впопыхах мы даже не узнали, на какой станции нас высаживают, и теперь пребывали в полном неведении, так как ни кассы, ни расписания, ни даже таблички с названием на платформе не оказалось. Людей вблизи тоже не наблюдалось. Да что уж там говорить! Сама платформа отступала от земли сантиметров на десять и была едва различима среди травы, которая всем видом своим показывала, что никто не мешает ей здесь расти последние лет десять.
- Что-то не так во всей этой истории, - подумал я вслух.
- Помог бы лучше! - проскрипел кот, всем телом наваливаясь на пухлый рюкзак, чтобы застегнуть его, - тоже мне, Шерлок Холмс нашелся! Пинкертон, миссис Марпл, ядрена макарона!
- Да нет, ты помнишь, она как будто что-то увидела там, будто кто-то подал ей какой-то потайной знак, кто-то, с кем она раньше договорилась, а потом из-за нас с тобой забыла, и этот кто-то так, невзначай, подмигнул ей, типа: "Всё под контролем, детка! Не забудь, что ты обещала сделать!"
- Ну конечно! - кот упал на с рюкзака и ударил себя лапой по плюшевой голове, - как же я сразу не понял! Ох уж мне этот Фрол Кузьмич! Ах ты, пакостник! О, я идиот, чума на меня и на весь мой кошачий род!
- Чего ты там не понял? - удивился я.
- Где фотография?
- Да вот она, в кармане, - ответил я и достал карточку. И ровно в тот момент, когда я протянул ее коту, в траву соскользнули две розовые бумажки. Я поднял их и в недоумении стал крутить их перед собой. Боже правый! Это были наши билеты. Я готов был поклясться чем угодно, что когда я искал их в купе, в куртке их не было. Я даже посмотрел их на просвет. Мое имя на одной, "кот серый вислоухий" в графе ФИО на другой, всё как положено. Мне захотелось дать самому себе хорошую плюху.
- Ты не виноват, - перехватил мою мысль кот, - не расстраивайся. Тут другое дело.
- Какое-такое дело? Ах, трижды будь проклята, моя больная голова!..
- С сожалением должен признать, что голова у тебя вполне здоровая, - сказал кот и наконец-то застегнул рюкзак, - коль скоро Фрол Кузьмич утянул билеты, стало быть, так было надо, чтобы мы с тобой тут остались.
- Да что за чушь ты опять несешь? - сорвался я, - кому надо? Опять со своим Фрол Кузьмичом! Ты же на море хотел. А теперь что? Поезд наш уехал, билеты нашлись, а что толку? Ни кассы, ни деревни, ни черта тут нет. Что дальше делать будем?
- Искать будем, - безапелляционно ответил кот, - раз уж мы здесь, значит, остались.
- Да объяснишь ты наконец, что происходит? Строишь из себя умника, как будто всё понимаешь, а на самом деле ни фига ты не понимаешь! Как Фрол Кузьмич билеты утянуть мог? Он же на фотографии! И что искать надо?
- А, - отмахнулся кот, - разве тебе объяснишь? - он ковырнул ногтем в носу и поморщился, глядя по сторонам, - не вышло на поезде - пойдем пешком.
- Каким-таким пешком? - недоумевал я, - ты хоть знаешь, сколько туда идти? Мы ж с тобой за месяц не доберемся! А главное, куда идти? У нас даже компаса нет!
- Ничего, найдем. Вон, гляди-ка, тропинка!
Кот резво напялил рюкзак на спину, изогнул хвост и засеменил к еле различимой тропинке, уходившей вправо и исчезавшей в лесу. Я постоял еще с минуту, вздохнул и поплелся следом. Черт их разберет, котов этих. Может, и вправду знает что-то, о чем никто и не догадывается. Да и потом, какой смысл на месте топтаться? Если есть тропинка, значит, по ней кто-то ходит, и нам бы хорошо этого кого-то найти, хотя бы чтобы узнать, где мы. А может, этот кто-то дорогу покажет, такую длинную песчаную дорогу через леса и холмы, поля и болота, и петляет эта дорога среди всяких там дубов и берез, кружит, путает, но ведет. И если идти по ней долго-долго, а потом еще столько же, то услышишь сначала еле различимые крики чаек, и уже бегом побежишь, и бросишь все вещи, чтобы только быстрее уже дойти, а потом пронзит слух далекий шум прибоя и одинокий гудок усталого-трудяги буксира, а за поворотом откроется твоему взгляду чудесная картина, и тысячи серых волн станут рассекать огромную морскую гладь, сливающуюся с низким небом на линии горизонта...;