«А Вам спасибо за аппетит в работе, за того черта, который сидит в Вас, за кураж, за одержимость, за умение спать в сутки два-три часа в самолете, за вашу заразительность в работе и жизнелюбие! За снайперское умение ходить по лезвию жанра – это редчайший дар».
Леонид Быков
- Друзья мои! Научитесь устраивать себе праздники по ерундовским поводам. Не жадничайте и не хватайте много, не надо! Умейте радоваться малому – и тогда на любых поворотах судьбы вас не выкинет из седла.
Игорь Дмитриев
Есть актёры, которые, оказавшись в толпе, легко сливаются с ней и ничем не отличаются от обычных прохожих, которые, в свою очередь, легко могут принять их за случайных знакомых, не подозревая к их причастности к миру кулис и софитов. Игорь Дмитриев принадлежал к иной категории. Даже ни разу не видевший его на экране человек при встрече с ним не мог бы усомниться, что перед ним актёр или, во всяком случае, человек, принадлежащий к миру искусства, художник.
Такие актёры – штучный товар, поскольку их никогда и никому невозможно повторить, воспроизвести эту уникальную манеру держать себя, говорить. Невозможно потому, что манера эта не искусственно привитая, не выдуманная и заученная поза, какую иной раз можно приметить в ком-то, а данное природой естество. Легко подделать, то, что подделано изначально, скопировать стиль, прежде уже скопированный, но повторить настоящее, повторить стиль, заложенный изнутри, не удастся никому. Игорь Дмитриев не был похож на актёра 20-го века. Казалось, будто бы каким-то чудом он явился в него из века 19-го с его поэзией, полонезами и котильонами, крахмальными воротничками и цилиндрами, сошёл с подмоток Малого или Александринки, неся неповторимый шарм той давно минувшей эпохи. В веке 19-м Дмитриев мог бы вполне играть на одной сцене с одним из своих героев Дюром или, как другой, играть в оркестре Штрауса, легко представить его на светских раутах и пышных балах, под сводами дворцов и усадеб, среди высшего общества… Неслучайно так много героев Дмитриева – именно люди 19-го века: офицеры, актёры, аристократы… И, чем больше вглядываешься, тем прочнее ощущение, будто и сам он родом из 19-го века, в котором блистала одна из его прапрабабок, известная всем по роману «Война и Мир» фрейлина и приближенная императрицы Марии Федоровны, хозяйка модного салона Анна Павловна Шерер …
Бабушка Игоря Борисовича, Александра Адольфовна, унаследовала англосаксонское происхождение Шереров и, выйдя замуж за русского офицера-кавалериста Петра Артамоновича Дмитриева, бережно хранила традиции своего рода. Их сын, Борис Петрович, был профессиональным спортсменом и посвятил всю свою недолгую (он прожил чуть больше 50 лет) жизнь любимым яхтам… Его женой стала танцовщица Елена Таубер, которая и родила ему 29 мая 1927 года сына Игоря. Е.И. Таубер окончила балетную школу в Петрограде (класс А.Я. Вагановой), танцевала на сценах России, работала в Мюзик-холле у знаменитого Касьяна Голейзовского, танцевала и на арене цирка. Именно в цирке 4-летний Игорь Дмитриев впервые увидел свою мать в аттракционе «Лошади и танцовщицы». Среди первых его детских игр был самодеятельный кукольный театр, представления которого смотрели соседи по большой коммунальной квартире. Уже в 7–8 лет он заявил, что станет актером, и мало кто мог усомниться, что так оно и будет. Дом жил только театром, премьерами, репетициями, новыми номерами. Не быть в театре значило не жить. Дмитриев вспоминал: «Не скажу, что, увидев в тринадцатилетнем возрасте Гамлета в исполнении Бориса Смирнова, тотчас захотел сыграть принца Датского. Но была потребность лицедействовать, изображать, надевать всякие костюмы. Когда мама уходила на репетиции (она была балериной) – мне нравилось находить ее грим, рисовать себе усы, устраивать "кукольный театр". Потом была школьная самодеятельность, Ленинградский Дворец пионеров, где в ансамбле Исаака Дунаевского я танцевал знаменитую "Тачанку" в постановке Аркадия Обранта…» В 12 лет юный артист дебютировал в кино – сыграл польского гимназиста в картине В. Файнберга «Голос Тараса».
Между тем, родители расстались. Новым мужем матери стал Н.М. Баулин, работавший горным инженером в экспедициях «Алтайредмета». В 30-е годы он был арестован и погиб в лагерях. Следом арестовали и его жену, но, по счастью, отпустили через несколько месяцев.
Большое влияние на будущего народного артиста оказали его дед и бабушка. Иногда Петр Артамонович вспоминал, как прогуливался с женой по Летнему саду, как, будучи царским офицером, кланялся шедшему навстречу Государю, и Государь отвечал ему. Он возил внука на кладбище царских лошадей и собак, которое находилось на Каменном острове и в кавалерийскую часть, где Дмитриев получил первые уроки верховой езды, столь пригодившиеся ему в будущем. Многие качества, в том числе, безукоризненно правильную русскую речь, которую теперь так редко можно услышать, Игорь Борисович унаследовал именно от бабушки и деда. В лексиконе Александры Адольфовны часто встречались слова "деликатность", "порядочность"… Однажды в ответ на похвалу чьей-то порядочности, Пётр Артамонович заметил жене: "Таня, с какого времени ты стала возводить порядочность в ранг достоинства? Это элементарное качество человека, он обязан быть порядочным! Чем ты так восхищаешься? "
С началом Великой Отечественной войны Дмитриев вместе с матерью оказался в Перми, куда они были эвакуированы вместе с Мариинским театром и хореографическим училищем. Жили в поселке Нижняя Курья, сажали картошку на выделенном участке, чтобы как-то прокормиться. Однажды придя на делянку, Дмитриев увидел там козу, объедающую картофельную ботву. Поймав «воровку», он запер её в сарае, несколько дней доил, а затем отпустил, насадив на рога записку, примерно такого содержания: «Эту козу я хотел убить, потому что она съела нашу картошку, и нам придётся голодать». Но, как известно, голод не может истребить тяги к творчеству. В посёлке был Клуб речников, куда Дмитриев ходил с другими ребятами, читал стихи, пел, танцевал и принимал участие в концертах в военных госпиталях перед ранеными.
В 1943 году Игорь Борисович узнал, что при Пермском драматическом театре открывается театральная студия. Для вступительного экзамена он взял финальную сцену Арбенина и Нины из «Маскарада» Лермонтова. «Чтение мое не понравилось, – вспоминает актер, – но меня приняли». Школу он не окончил. Поселился в театре – в буквальном смысле слова: после занятий оставался на спектакли, играл в массовых сценах, потом ночевал в фойе на клеенчатом диване, поскольку жил далеко от города. Руководили студией известные режиссеры, оказавшиеся здесь в эвакуации: А.Б. Винер, И.С. Ефремов, теорию театра преподавали профессора С.С. Мокульский, С.С. Данилов, А.К. Дживилегов.
В сентябре 1944 года, получив материнское благословение, Игорь Дмитриев отправился в Москву – поступать в театральный институт. Всё тогдашнее имущество будущего знаменитого актёра составляла плетёная корзинка и овчинный тулуп. Свидетельства об окончании школы у Дмитриева не было, и это создавало препятствие для подачи заявлений в театральные училища. Но добрые люди подсказали, что в сгоревшем во время бомбёжки Авиационном институте выдают свидетельства об утере документов тем, кто успел подать их до пожара, а так как никаких списков поступавших не сохранилось, то любой мог выдать себя за такового, чем и воспользовался Игорь Борисович. Получив нужное свидетельство, он подал заявления сразу в четыре учебных заведения: ГИТИС, ВГИК, Щукинское и Щепкинское училища... Пройдя в 2 из четырёх по конкурсу, Дмитриев поступил в Школу-студию имени В.И. Немировича-Данченко при МХАТе, в класс народных артистов СССР Павла Владимировича Массальского и Сергея Капитоновича Блинникова. Курс был маленький – всего 9 студентов. Среди них – Марина Ковалева, Андрей Гончаров, Александр Михайлов, Евгений Жаров и Михаил Пуговкин, сосед по общежитию и близкий друг.
После пермской вольности Школа-студия, в которой царили порядок и дисциплина, казалась строгой, даже суровой. Здесь ничто не спускалось с рук – ни минутное опоздание, ни невыполненное задание, ни даже небрежность в костюме. Утром и вечером занимались в студии, а вечерами усаживались на ступеньках бельэтажа театра, которые были традиционными местами студентов. Начинающий актер имел возможность видеть в ролях лучших мастеров МХАТа. Тогда еще играли Качалов, Москвин, Книппер-Чехова; в расцвете творчества были Хмелев, Кторов, Добронравов, учителя Игоря Дмитриева – Массальский, Блинников, Кудрявцев. Это была вторая, «вечерняя школа» – школа глубокого проникновения в замысел автора и режиссера, в психологию характера, законы актерской игры, в музыку русской сценической речи. К тому же студийцев занимали в массовках спектаклей, и они оказывались рядом с мастерами. Особенно любил Дмитриев спектакль «Три сестры», в котором блистали Алла Тарасова, Ангелина Степанова, Борис Ливанов, Екатерин Еланская. Его молодой актёр смотрел около 20 раз. Особенное же влияние оказал на него другой аристократ русской сцены – Анатолий Кторов…
Часто в школе-студии бывали музыканты и поэты – Святослав Рихтер, Анна Ахматова, английский драматург Пристли... Приводил их обычно В.Я. Виленкин, который тогда преподавал там стилистику и историю МХАТа.
В Москве Игорь Борисович встретил свою будущую супругу, тоже начинающую актрису Ларису Павловну Иванову, с которой, впрочем, уже был знаком прежде. Однажды молодые люди заглянули в тир, и Лариса Павловна спросила, что будет, если она выбьет 10 мишеней из 10. «Тогда я женюсь на тебе!» - ответил Дмитриев и сдержал своё слово… Когда много лет спустя Игоря Борисовича попросили назвать 3 женских достоинства, он ответил: «Умение любить, умение понимать и прощать…»
По окончании Школы-студии МХАТ в 1948-м году Дмитриев поступил в труппу Ленинградского драматического театра (впоследствии театр Комиссаржевской). Народный артист России Федор Никитин вспоминал: «И вот пришел в театр такой юный парень, уж очень он был какой-то лощеный. Однако, приглядываясь к тому, как он работает, я понял, что он не теряет школу, стремится продолжать делать то, чему его учили. Смотрю: от роли к роли крепчает парень. И вижу: фантазия у него большая, он очень изобретательный, смелый актер. Учась во МХАТе, Игорь Дмитриев обнаружил родственную актерскую душу. Это был Кторов. Эти кторовская высокая культура, кторовская лощеность, кторовская глубина и легкость, необычайная легкость, – они запали в душу Игоря Борисовича и сыграли огромную роль в его актерском становлении».
В 1953 году, после 5 лет работы в театре, Игорь Дмитриев сыграл князя Ветринского в водевиле Д. Ленского «Лев Гурыч Синичкин». Здесь молодой артист окунулся в стихию веселой комедии, изящного водевиля, удовлетворил свое нетерпеливое желание петь, танцевать, импровизировать. Игорь Дмитриев внес в образ аромат иронической изысканности, насмешливого элегантного шалопайства, словно бы он не только играл известный персонаж, но и играл самим персонажем. Эта роль, ставшая знаковой в актёрском становлении Дмитриева, была особо отмечена на смотре творческой молодежи Ленинграда в 1953–1954 годах. И на страницах изданной тогда же книжки «Молодые артисты Ленинграда» уже красовался портрет Игоря Дмитриева рядом с портретами Ирины Колпаковой, Нины Мамаевой, Зинаиды Шарко, Игоря Горбачева.
К этому же периоду относится и первая серьёзная работа Игоря Борисовича в кино. Режиссёр Сергей Герасимов пригласил его на роль Евгения Листницкого в «Тихом Доне».
В советское время белый офицер трактовался не иначе, как классовый враг, но, что характерно, в ту пору на роли врагов приглашали актёров, соответствующих лучшим образам этих врагов, врагов с «белой костью», безупречными манерами и статью. Актёры, игравшие в те времена «белых», могли бы составлять элиту Белой Гвардии, быть образцами её. Белых офицеров играли Вячеслав Тихонов и Василий Лановой, Юрий Яковлев и Олег Стриженов, Владислав Стржельчик и многие другие. Но одним из главных «белых офицеров» советского кино был Игорь Дмитриев. На съёмочной площадке «Тихого Дона» он оказался едва ли не единственным, кто уже умел держаться в седле. Уроки деда не прошли даром. Пригодились они, к слову, и в другом. Некогда Пётр Артамонович рассказывал внуку, как в царское время у юнкеров вырабатывалась выправка: на плечи прикрепляли специальные пластины, а на них ставили стаканы с водой. Работа над образом Листницкого, Дмитриев прибег к этой методике, и выправка у его героя получилась подлинной, белоофицерской. Надо сказать, что такая серьёзна проработка роли, вообще, была характерна для Игоря Борисовича. Режиссёр Ян Фрид вспоминал, что для роли Великого Князя Константина в фильме «Прощание с Петербургом» Дмитриев специально учился игре на виолончели: «По сценарию великий князь очень плохо играет на виолончели, но хочет доказать всем, что он это умеет. Так вот, Игорь Дмитриев недели три занимался виолончелью, для того чтобы “играть” на ней не хуже великого князя. Очень типично для него: он ничего не позволяет себе делать вполсилы!»
После «Тихого Дона» последовала целая галерея белых офицеров. Дмитриев шутил, что сыгранных им «белых» хватило бы на целое вполне боеспособное отделение… Казалось бы, всё это были отрицательные персонажи, но отчего-то невозможно было не проникнуться уважением к этим людям, сам облик которых говорил о принадлежности к некой другой касте, другому миру, к давно исчезнувшей из нашей жизни категории людей. Белая кость. Аристократия. Сергей Герасимов ставил задачу создания не примитивного, штампованного образа, а сложной личности, серьёзного противника. Сам Дмитриев говорил, вспоминая своих белогвардейских персонажей: «Надо было лишь помнить завет Станиславского, который говорил: "Играя доброго, ищи, где он может быть злым и, играя злого, найди, где он добр". Даже в "Даурии", играя жестокого карателя есаула Соломонова, я думал о том, что у него есть своя жизненная правда, своя любовь, свои дети, своя мать, есть человеческие чувства. Я никогда не играл схему. Даже если в роли - в тексте, в поведении, поступках - у отрицательного героя не было положительных фраз, сцен или эмоций, я пытался найти какую-то деталь, очеловечивающую персонаж, и он получался живой, достоверный. Условно говоря, отдавая приказ о расстреле, можно понюхать красивые цветы или порадоваться закату. Нельзя красить одной краской, тем более, сложные роли, когда человеческое обаяние, культура, интеллигентность вдруг совершенно неожиданно превращаются в свою противоположность. Именно качества, характерные для обычного человека, в сочетании с действиями, которые противоречат его образу, его внешности, его речи, его воспитанию, создают неожиданный стык, делающий игру артиста достоверной и правдивой».
Один из более поздних персонажей Игоря Борисовича, потрясающе сыгранный им в фильме-оперетте «Сильва», утверждал, что главное в человеке – порода. Утверждение, казалось бы, довольно забавное, но, наблюдая, как именно это понятие, «порода» бесследно исчезает из нашей жизни – из лиц и из душ – то невольно задумываешься, что доля правды была в этих словах. Сам Дмитриев являлся безусловным носителем этой «породы». Виктор Минков, художественный руководитель петербургского театра “Приют комедианта” рассказывал: «Он был аристократом и в быту. Дома ли, в театре, на съемках или в поездках — у него всегда была отличная прическа и блестящая от крема обувь. Лишь однажды я увидел Игоря Борисовича в гастрономе “Елисеевский”, что располагался прямо в здании театра, в тапочках. Но зато при этом на нем была бежевая шляпа, модное пальто, брюки со стрелками и кашне. Даже в антракте, выскочив за продуктами, он не мог разочаровать своих поклонников». Его невозможно представить себе в ролях рабочих и колхозников, продавцов сосисок… На вопрос, почему он не играет их, Дмитриев отвечал: «Я знаю много артистов, которые сыграют продавца сосисок лучше меня. А вот барона Фредерикса или одного из Романовых — почти никто. Так зачем же мне играть председателя колхоза, если с моим обликом это совсем не вяжется».
Роль барона Фредерикса в фильме «Романовы. Венценосная семья» одна из самых запоминающихся работ Дмитриева в последние годы. Трагический образ старого аристократа, царедворца, всегда находившегося рядом с Императором, чей мир внезапно и стремительно разрушается и летит в тартарары у него на глазах – в самом деле, мало кто смог бы так воплотить его, как Игорь Борисович.
Кроме русских аристократов Дмитриев создал целую галерею персонажей музыкальных комедий и оперетт, среди которых, впрочем, также сплошь представители высшей знати. Замечательный режиссёр Ян Фрид не снимал практически ни одного фильма без участия Игоря Борисовича, раскрыл ещё одну грань его таланта – комизм. Причём комизм этот совершенно особенный – тонкий, благородный, иронический. Один из журналистов заметил, что Дмитриев сообщал роли, требующей эксцентрики, неожиданное достоинство. «Если смешон, так благородно. Жесток - так очарован ароматом и закатом». Персонажи Игоря Борисовича не вызывают гомерического смеха, но лёгкую улыбку на губах и в душе, где она запечатляется надолго. Эта мягкая ирония особенно проявилась в фильме «Приключения принца Флоризеля». В этой ленте ярче всего раскрылся этот сдержанный и изящный, почти неуловимый, данный полутонами комизм. Не смех, а улыбка, полуулыбка – высочайшее мастерство актёра. Ян Фрид вспоминал: «К счастью, мне довелось много снимать Игоря Дмитриева. И ряд фильмов вы, быть может, помните: “Зеленая карета”, “Прощание с Петербургом”, “Собака на сене”, “Летучая мышь”, “Сильва”... Во всех этих фильмах снимался Игорь Дмитриев, и во всех был абсолютно разный. Разный не потому, что он менял парики и костюмы. Разный он был по своей внутренней сущности, по умению освоить совершенно разные жанры…» Все персонажи Дмитриева при своей комичности выходили вдобавок ещё и трогательны. Полутона, вообще, очень характерны для творчества Дмитриева. Он всегда избегал густых красок, а оттого его работы отличаются редким многозвучием, тонкостью линий, воздушностью, лёгкостью… Но легко ли давалась эта лёгкость? Когда Фрид пригласил Игоря Борисовича на роль Дюра в «Зелёной карете», у актёра была сломана нога, а по сценарию герой должен был много танцевать, совершая довольно сложные «па». Режиссёр предложил взять дублёра, но Дмитриев отказался наотрез и, в результате, все необходимые трюки исполнил в картине сам. «В Дюре он показал себя великолепным водевильным артистом…» - вспоминал Фрид.
Надо сказать, что Игорь Борисович и в жизни любил шутки, говорил, что актёр должен всегда оставаться немного хулиганом. Зинаида Шарко вспоминала, как однажды, по приезде в Москву, Дмитриев со своим другом Александром Ширвиндтом разыграл её, уверив, что в столице свирепствует эпидемия не то чумы, не то холеры. «Врач», встретивший актрису, предложил ей принять лекарство, чтобы не заразиться опасной болезнью. Лекарством оказалась рюмка водки и огурец. Лишь через несколько дней Дмитриев и Ширвиндт признались Шарко, что разыграли её. Это озорство сохранялось в Игоре Борисовиче всегда. В последние годы, как и прежде и на съемочной площадке, и в репетиционной комнате вокруг него раздавался смех, и молодые актёры могли поучиться у него жизнерадостности и вкусу к работе.
У Дмитриева было не очень много близких друзей, но среди его талантов был и такой немаловажный, как дружить, быть внимательным к людям. Его знакомые вспоминают, что, пока Игорь Борисович не заболел, его всегда можно было попросить помочь в трудную минуту, и он обязательно помогал. 3 года на Петербургском телевидении шла программа «У Игоря Д.», в которую Дмитриев приглашал исключительно своих близких знакомых. Игорь Борисович рассказывал: «Эта передача – ненаписанные мемуары. Я пытался объяснить в них свою собственную привязанность к Даниилу Гранину и Дмитрию Толстому, к Исааку Шварцу и Александру Колкеру, к Зинаиде Шарко и Эре Зиганшиной… Я приглашаю лишь тех, с кем меня что-то связывает. Мне звонили ассистенты, секретарши каких-то значительных деятелей, говорили, что, вот, мол, академику такому-то очень нравится ваша передача, ему было бы приятно, если бы вы с ним побеседовали. Но как я могу с кем-то беседовать, если я с ним рюмки водки не выпил, если он в моей жизни – при всем своем величии и открытии атомных-водородных бомб – песчинки не уронил? Я могу разговаривать только с теми и о тех, кого любил и люблю… Иногда задевая тех, кого ненавижу. Вторая категория очень немногочисленна, да и ненависть – не повод для исповеди. Мне приятней восхищаться, чем ненавидеть…» Дмитриев очень остро переживал обиды, нанесённые его друзьям и коллегам. «Оскорбление человеческого и актерского достоинства выбивают из колеи, - признавался он. - Я воспринимаю оскорбление актеров моего театра как личную обиду, не могу пройти мимо. В одном из своих последних интервью Игорь Борисович с грустью говорил, о положении своих коллег: «Теперь не каждый актер может позволить себе даже поехать в дом отдыха в Ялте, санаторий “Актер” в Сочи или в Мисхор, в Дом кинематографистов. Путевка намного превышает его зарплату. Пожилые актеры оказались в очень бедственном положении. Потому что все остальные системы существования государства предрасположены к возможностям воровства и взяточничества. А актер что может украсть? Разве что интонацию у другого актера. Так что я и мои коллеги не вписываемся в систему, которой живет страна. Кутить по дорогим ресторанам — не моя прерогатива. В хороших ресторанах цены указаны в этих у.е. Но я же не получаю зарплату в у.е.! Почему мне в магазинах предлагают такие цены? Может, определенную категорию людей, которые зарабатывают деньги на махинациях и стреляют друг в друга, это устраивает. Но для работника творческого труда, петербургского интеллигента цены в у.е. оскорбительны».
Игорь Дмитриев являл собой пример петербургского интеллигента. Его образ прочно ассоциируется именно с северной столицей, и очень трудно представить его в ином городе. Неслучайно, Товстоногов в своё время назвал Игоря Борисовича «петербургской принадлежностью». Правда, театральная судьба Дмитриева в родном городе оказалась довольно трудной. Вначале актёр хотел поступить в театр Комедии (театр Комедии им. Акимова), но не был принят, после чего 20 лет отдал службе в театре Комиссаржевской. На его сцене им было сыграно множество ролей, среди которых: князь Нехлюдов в инсценировке романа Л.Н. Толстого «Воскресение», Сандро в «Стрекозе» М. Бараташвили, о котором критика писала, что «актер создает типический образ тунеядца и проходимца», Марк в спектакле «Вечно живые» В. Розова, потребовавший отказа от ярких, эффектных, броских, внешне выигрышных сценических красок, идеалиста-романтика Антонио в пьесе И. Микитенко «Светите, звезды», Чебаков («Женитьба Бальзаминова» А. Островского), Грацианский («Живая вода» по роману Л. Леонова), Вагин («Дети солнца» М. Горького, 1960), Якимо («Цимбелин» У. Шекспира), Робинзон («Бесприданница» А. Островского, 1963), молодой физик Тулин со всеми противоречиями его судьбы и характера в спектакле «Иду на грозу» по роману Д. Гранина (1963), Блендербленд («Миллионерша» Б. Шоу, 1964). Одной из наиболее значимых работ Дмитриева в театре стала роль Глумова в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» А. Островского (1965). Петербургский критик С.В. Владимиров писал: «Глумов в исполнении И. Дмитриева не просто центральное лицо интриги. Он еще вездесущий, неутомимый режиссер задуманной им комедии, вдохновенный актер, готовый сыграть здесь чуть ли не все роли. Он упивается своим актерством, на наших глазах меняя одну маску за другой». Запоминающейся была работа в спектакле «То, что знает каждая женщина» по пьесе Д. Барри, в котором партнёршей Игоря Борисовича стала великая Мария Ивановна Бабанова.
В эти годы Дмитриев часто бывал в доме народного артиста СССР В.И. Честнокова, где после спектаклей собирались Юрий Толубеев, Виталий Полицеймако, композитор Иван Дзержинский, режиссеры Владимир Кожич и Рафаил Суслович, художники Натан Альтман и Александр Тышлер. Трудно теперь представить себе это мир, в котором царили духовность и преданность искусству, в котором никто не говорил о том, кто и где что достал, купил, «урвал», а вместо этого после скромного ужина, состоящего из винегрета, студня, пирогов с капустой и чай, неизменно подаваемого на красивой посуде, глубокой ночью читали стихи, и сам хозяин дома иногда брал томик Грибоедова, и они с Полицеймако читали сцены Чацкого и Фамусова…
В 1968 году режиссер Р. Суслович начал ставить «Гамлета»... Роль Клавдия поручили Игорю Дмитриеву. Гамлета репетировал Владимир Иванович Честноков. Увы, внутретеатральный конфликт помешал осуществлению этого замысла. Честноков, а затем и Дмитриев оставили театр. Игорь Борисович рассказывал: «Уже имея звание заслуженного артиста России и будучи ведущим артистом театра Комиссаржевской, я был изгнан из него в связи с приходом туда главным режиссером Рубена Агамирзяна. Поводом послужило то, что я на несколько дней задержался за границей. Я прислал Агамирзяну письмо с просьбой, чтобы в начале сезона меня заменили мои официальные дублеры, а к спектаклю "На всякого мудреца довольно простоты", где у меня дублера не было, обещал приехать. Просил всего лишь неделю – у меня была открыта французская виза. Можете себе представить, шестьдесят седьмой год – и Франция, Ницца! Но режиссер решил продемонстрировать волю и жесткость характера – дабы другим неповадно было. "Бей своих, чтобы чужие боялись". Директор театра сказал мне: "Ты что, с ума сошел? У нас гастроли в Москве! Напиши заявление о восстановлении, он тебя опять примет…" Я поехал в Москву, сыграл гастрольные спектакли – но в театр не вернулся. Когда наступало шесть часов вечера, я не находил себе места, потому что в это время должен был сидеть за гримировальным столиком. Разумеется, я переживал случившееся, но не жалел, что так получилось. Бывший директор "Комиссаржевки" Илья Киселев, возглавивший "Ленфильм", предложил мне зарплату в три раза большую и место в Студии киноактера, где я отработал 17 лет. В 1984 году я вернулся на театральную сцену, но это уже была сцена театра Комедии…»
Надо сказать, что после разрыва с родным театром, Дмитриева пригласил в Малый М. Царёв. Получив это лестное приглашение, Игорь Борисович сказал об этом Товстоногову. Тогда-то и прозвучали знаменитые слова руководителя БДТ о том, что Дмитриев не должен покидать родной город, поскольку является «петербургской принадлежностью». Игорь Борисович ждал приглашения в БДТ, но его так и не последовало. После увольнения из театра Комиссаржевской он вместе с режиссером Рафаилом Сусловичем и композитором Дмитрием Толстым подготовил моноспектакль «Маскарад» по драме М.Ю. Лермонтова, в котором играл все роли: Арбенин, Нина, Казарин, баронесса Штраль... В 1970-х годах весь его «монотеатр» умещался в плоском чемоданчике, который тогда пижонски назывался «атташе-кейсом». Спектакль прошел более 60 раз во многих театрах страны.
Ирония судьбы: после 17 лет Дмитриев вернулся на сцену, и это была сцена театра Комедии, в который некогда он не был принят. Режиссёр Юрий Аксенов, пригласив Игоря Борисовича и дав ему пьесу С. Михалкова «Все могут короли», закрыл его в кабинете. Через два часа Дмитриев вышел и без страха согласился играть бенефисную роль Чинзанова. Юрий Аксенов рассказывал: «Никогда раньше мне не приходилось слышать или читать о такой парадоксальной истории, которая произошла с Игорем Борисовичем. Актера в чем-то можно уподобить спортсмену. Спортсмен, выбывший из большого спорта на три года, уже обречен в него не возвращаться. А вот возвращение в большой спорт через столько лет – это уже фантастика или чудо. Вот такое чудо совершил Игорь Дмитриев». Критика отметила, что артист, сыграв роль Чинзанова, продемонстрировал зрелое мастерство, превосходную актерскую технику, блистательное искусство перевоплощения, бурную, неукротимую молодую сценическую энергию. Один из рецензентов назвал уникальным случай, когда актер оставляет сцену на такой срок и возвращается с блистательным бенефисом…
После «Всё могут короли» последовали другие роли: Дирижер («День победы среди войны» И. Гаручавы и П. Хотяновского, 1985), Телятев в «Бешеных деньгах», 1986, клоун Фредди (комедия Р. Тома «Фредди», 1992), более 100 раз прошел на сцене театра спектакль «Ночь в Венеции», где Дмитриев играл незадачливого инспектора Марио. А в 2000-м году у Игоря Борисовича был очередной бенефис по случаю 50-летия на сцене. Юрий Аксенов предложил актеру сыграть пьесу «Милый лжец» Д. Килти и Б. Шоу. Образ Бернарда Шоу с его утончённой иронией оказался очень близок Дмитриеву. Любопытно, что именно эту роль последние годы жизни на сцене МХАТа великолепно играл Анатолий Кторов в паре с Ангелиной Степановой. Партнёршей Игоря Борисовича стала заслуженная артистка России Эра Зиганшина. Спектакль был принят восторженно.
К слову, свою гримёрную в театре Акимова Дмитриев делил с другим актёром дворянского происхождения – Петром Вельяминовым. Говоря об этом Игорь Борисович замечал: «Мы не всегда можем, задрав штаны, бежать за комсомолом, наше дело беречь традиции профессии, как и свое дворянское происхождение…»
Между тем, в БДТ приступил к постановке «Талантов и поклонников» и не смогли найти актёра на роль князя Дулёбова. Тогда Кирилл Лавров предложил эту роль Дмитриеву. Так состоялся его приход и на эту великую сцену, на которую некогда актёра так и не пригласил Товстоногов.
Кроме того, Игорь Дмитриев воскресил жанр мелодекламации и, сумев достичь подлинной гармонии звука и слова, стал единственным русским актером, владеющим этим искусством. Он увидел в забытом жанре еще одну особенность – импровизационное начало. Музыка, воздействуя на исполнителя, пробуждает его эмоции, сферу его чувств и делает это в каждом исполнении по-новому, позволяя артисту импровизировать, давать каждый раз новую интонационную окраску исполняемому произведению. «Музыка не только не мешает разнообразию декламационной передачи, а, наоборот, дополняет ее, выявляет ее рельефность», - говорил Дмитриев. Мелодекламации оказались востребованы не только в России, но и в Гамбурге, Вашингтоне, где гастролировал Игорь Борисович.
Кроме кино и театра, Дмитриев в течение 40 лет работал на радио. Это дало ему возможность переиграть такое изобилие ролей, о котором нельзя и мечтать на театральных подмостках. Например, в «Станционном смотрителе» Пушкина или «Портрете» Гоголя, Игорь Борисович сыграл буквально все роли. Так же, как и в «Скверном анекдоте» Достоевского, и в «Кентервильском привидении» Уайльда. За эти годы были получены тысячи писем, в которых слушатели высоко оценили его как ведущего передач и чтеца. Без него не приобрела бы такую популярность музыкально-литературная программа Льва Мархасева «В легком жанре», которая шла в эфире более 17 лет.
Игорь Дмитриев говорил: «Везение – Божий перст. Талант – как сахар в чае - или есть, или нет. Но он должен быть подкреплен профессиональным трудом. Кроме трудолюбия у актера существует еще одно великое понятие. Иван Михайлович Кудрявцев, мой мхатовский педагог, любил говорить, что актер обязан воспринимать удары судьбы как боксер на ринге. Получив по физиономии, вы будете в шоке, а для боксера это – норма жизни. Надо приучить себя к тому, что обиды будут всю жизнь, что охапки цветов и автографы после спектакля, за которыми выстроилась очередь поклонниц – дело временное. Надо быть готовым к тому, что роль, которую ты хочешь играть, отдадут другому. У тебя есть опыт работы с Герасимовым, Козинцевым, Трегубовичем, Фридом, но ты вынужден работать – и находить компромиссы! - с "другими неназванными". А ведь выходить на сцену и встречаться со зрителем - тебе! И сколько ты на репетициях ругался с постановщиком – до этого никому нет дела. …Вот это самое трудное, вот это надо уметь в себе воспитать!»
Друзья и близкие актёра, наблюдая за его крайне напряжённым графиком, советовали сократить нагрузки, отказываться от каких-то ролей, на что Игорь Борисович отвечал, что для актёра не играть всё равно, что умереть. В 90-е жизнь неудержимо менялась, ломались привычные основы. К счастью, Дмитриев, в отличие от многих своих коллег, был востребован и в эти годы. Однажды актёра спросили, бывало ли ему по-настоящему страшно. Игорь Борисович ответил: «После концерта в лютеранской церкви, на котором присутствовало две тысячи человек, иду довольный, с цветами, по Невскому. Около Малого зала филармонии ко мне подходит и идет со мной почти что в ногу мальчик лет четырнадцати. Слишком близко идет, слишком в ногу. И вдруг: «Дай 10 рублей!» Я не понял сперва: «Что?!» – «10 рублей дай!» Смотрю – прилично одет: нормальнаяобувь, хорошая куртка… Я говорю: «Зачем тебе?» Он - вызывающим тоном: «На мороженое!» – «На мороженое я не даю. На хлеб бы дал». - «Я убью тебя – у меня нож в кармане!» Это сказал мальчик! И я испугался. Но еще больше я испугался потом, когда закричал нанего шестиэтажным матом, какой я не только не употребляю сам, но и никогда не слышал со стороны. Я испугался не за себя, а что подобное стало возможно в Петербурге, на Невском проспекте…»
Так случилось, что последние годы жизни рядом с Дмитриевым не было родных людей. Сын, учившийся на инязе, ещё в советские времена поехав для совершенствования языковых навыков в Индию, перебрался в Пакистан и оттуда переехал в США, где женился на американке. Для Игоря Борисовича, какое-то время вовсе не имевшего сведений о судьбе единственного сына, это было большим потрясением. С распадом Союза появилась возможность встречаться, Дмитриев смог увидеть своих внучек, которые иногда приезжали к нему в Петербург. На вопрос о том, что ему нужно для ощущения равновесия и гармонии, Игорь Борисович отвечал: «Нужно часто видеть внучек и гулять с ними. Сохранить умение радоваться малому и устраивать себе скромные праздники. Жить, не завидуя никому, не вырывая победу, не обламывая ногти… Когда здоров сам и здоровы твои близкие, это почти равновесие…» В 1998-м году умерла жена, и Дмитриев остался один. Актёр завёл собаку, рыжего пекинеса, которого очень любил, выращивал цветы на даче. Игорь Борисович рассказывал: «…дачник из меня, конечно, относительный. Сажаю цветы, но не всегда вижу, как они расцветают. Некогда. Соседи сокрушаются: “Ну что же вы не приехали, были такие изумительные краски!” Зато смородину я каждый год собираю, у меня 30 кустов, а стало быть, больше 20 килограммов…»
Дмитриева всегда окружали люди. На улицах его узнавали, здоровались. Игорь Борисович называл это актёрским счастьем. «Актерское счастье — это когда утром едешь на репетицию, а в метро к тебе подходят совершенно незнакомые люди, желают удачи, говорят: “Спасибо!”, “Берегите себя!”. В такие минуты я переполнен чувствами, и эти иероглифы удачи хочу пронести с собой через всю жизнь».
Игорь Дмитриев сыграл более 120 ролей в кино. Ему посчастливилось работать с такими мастерами, как Григорий Козинцев, Александр Иванов, Виктор Трегубович, Ян Фрид, Леонид Быков, Владимир Фетин, Геннадий Полока, Эмиль Лотяну, Сергей Герасимов, Глеб Панфилов, среди его партнёрш были Элизабет Тейлор и Ава Гарднер… Он ушёл во сне 26-го декабря 2008-го года. Когда его не стало, стрелки настенных часов замерли на цифре “12”. «От него пахло забытой романтикой начала прошлого века. Перстень с загадочной монограммой на руке, мудрость в глазах, отточенные движения… Игорь Дмитриев считал, что старый Петербург еще жив и, что бы ни говорили об этом, петербуржцы остаются петербуржцами. Таким аристократом запомнили его зрители, друзья и близкие люди…» - писала одна из газет.
Герой Дмитриева, князь Дулёбов ставил в вину молодой актрисе Онегиной отсутствие в ней «манеры и тона». Игорь Борисович, как никто, обладал и тем, и другим. Манерой и тоном иного века, который навсегда ушёл с ним. Дмитриева называли последним аристократом отечественного кино. Он был последним в ряду таких актёров, как Оболенский, Кторов… По стечению обстоятельств, в картине «На исходе лета» его отца играл другой актёр-аристократ, настоящий князь, Леонид Оболенский… Русская аристократия канула в лету, но её живые образы навсегда сохранили нам на киноплёнке последние её представители. Есть вещи, которые невозможно сыграть. Аристократизм сыграть нельзя, и в этом смысле Игорь Дмитриев – актёр уникальный. Он играл графов и князей, но отчего-то так и не довелось сыграть царя. Императоры неизменно доставались В. Стржельчику. Виктор Минков вспоминал: «Их было двое аристократов: Стржельчик и Дмитриев. Вместе с Дмитриевым ушла целая эпоха — запонок, шейных платков, крахмальных рубашек и чистых сердец. Нечасто бывает, что артист так интеллигентен и доброжелателен к коллегам. Обычно в театре друг против друга интригуют, а Игорь Борисович ходил к режиссеру отстаивать права “конкурентов”. У него было потрясающее чувство юмора. От анекдотов, которые рассказывались в лицах, у друзей по щекам текли слезы смеха. Он мог “подколоть” противника так тонко и интеллигентно, что тот поначалу думал — это комплимент».
Гость из 19-го века, последний аристократ 20-го, он ушёл из жизни в начале 21-го, и с ним из нашей жизни ушло что-то очень важное, что-то, что уже не может быть повторено, воспроизведено. В некрологах по многим выдающимся актёрам неизменно повторяется: с ними ушла эпоха. Имея вводу 20-й век. С Игорем Дмитриевым тоже ушла эпоха. Но другая. Эпоха века позапрошлого, её дух, чудесным образом донесённый до нас этим неповторимым актёром. Одна из газет откликнулась на уход Дмитриева заголовком: «Князь Игорь оставил свой трон». Может быть, именно благодаря ему, спустя многие годы, мы всё ещё будем помнить, что означают столь незнакомые слова, как «манера», «тон», «порода», «аристократизм». Князь Игорь оставил свой трон, но это богатство навсегда останется с нами.
Актерские работы:
Тихий Дон [1958]
Поднятая целина
Под стук колес [1958]
Черная чайка [1962]
Каин XVIII [1963]
Зайчик [1965]
Зеленая карета [1967]
Николай Бауман [1967]
Пароль не нужен [1967]
Ошибка Оноре де Бальзака [1968]
Старая, старая сказка [1968]
Старый дом [1969]
Один из нас [1970]
Узники Бомона [1970]
Ференц Лист [Грезы любви] [1970]
Прощание с Петербургом [1971]
Последние дни Помпеи [1972]
Звезда пленительного счастья [1975]
Доверие [1976]
Собака на сене [1977]
Как иванушка-дурачок за чудом ходил [1977]
Обратная связь [1977]
Ярославна, королева Франции [1978]
Золотая мина [1978]
Младший научный сотрудник [1978]
По улице комод водили... [1978]
Уходя - уходи [1978]
Голубой карбункул [1979]
Путешествие в другой город [1979]
Стакан воды [1979]
Приключения принца Флоризеля [Клуб самоубийц или приключения титулованной особы] [1979]
Кровавая надпись [1979]
Овод [1980]
Копилка [1980]
Мой папа - идеалист [1980]
Только в мюзик-холле [1980]
Охота на тигра [1980]
Крепыш [1981]
Проданный смех [1981]
Без видимых причин [1982]
Владивосток, год 1918 [1982]
Покровские ворота [1982]
Безумный день инженера Баркасова [1983]
Магистраль [1983]
У опасной черты [1983]
Анна Павлова [1983]
Выигрыш одинокого коммерсанта [1984]
Сказки старого волшебника [1984]
Сезон чудес [1985]
Русь изначальная [1986]
Счастлив, кто любил... [1986]
Белое проклятье [1987]
Сказка про влюбленного маляра [1987]
Цирк приехал [1987]
Стукач [Ничей] [1988]
Цыганский барон [1988]
Штаны [1988]
А был ли Каротин [1989]
Когда святые маршируют [1990]
Фуфель [1990]
Алмазы шаха [Роковые бриллианты] [1991]
И черт с нами! [1991]
Мушкетеры двадцать лет спустя [Мушкетеры 20 лет спустя] [1991]
Исповедь содержанки [1992]
Прекрасная незнакомка [1992]
Тартюф [1992]
Сыскное бюро "Феликс" [1993]
Колесо любви [1994]
На кого бог пошлет [1994]
Русский транзит [1994]
Великий Туран [1995]
Веселенькая поездка [1995]
Возвращение броненосца [1996]
Новые приключения ментов. Часть 6. Трубка фирмы "Данхилл", Королева красоты [1999]
Романовы. Венценосная семья [2000]
Жрица любви [2001]
Бедная Настя (2003-2004)