Глава 2. Театр его судьбы
Есть актеры, как говорится, с божьим даром. Их талант — свойство врожденное, впитанное с материнским молоком. Но, увы, не всякий одаренный человек максимально реализует себя в искусстве, становится Мастером, автором своего ни с кем не схожего слова. (…)
Николай Олимпиевич Гриценко был артистом воистину с божьим даром, артистом с головы до пят, каждой клеткой своего существа. Сцена была его стихией, он играл так же легко и свободно, так же непосредственно и вдохновенно, как поет птица. Он был из той легендарной плеяды лицедеев в хорошем смысле этого слова, которые не мыслят своего существования без игры, без сцены и обладают способностью видеть мир таким, в котором жизнь и театр неразделимы: театр — это жизнь, а жизнь — это театр.
Михаил Ульянов, актёр
В столицу Гриценко приехал в 1935-м году. Многое здесь могло поразить воображение провинциала. Москва строилась, Москва блистала, Москва царила. В Москве творили величайшие актёры, воспринимаемые зрителями, как небожители, боготворимые, обожаемые. Кино и театр были для уставших от тягот повседневной жизни людей отдушиной, а актёры – кумирами. Какие театры были в Москве! Малый, МХАТ, на сцене которого блистали Яншин, Хмелев, Грибов, Прудкин, Тарасова, ЦТКА под руководством Алексея Попова, театр Вахтангова… И при каждом из них работали свои училища, готовящие молодую поросль. Было от чего разбежаться глазам!
За три года Николай сменил три учебных заведения. Год был отдан училищу при МХАТе втором, ещё один - театральной школе при ЦТКА. Школа каждого театра неповторима и своеобразна, своему актёру она предъявляет свои требования, прививает свою методику. Видимо, строгость и академичность МХАТа и ЦТКА не подошли тяготеющему к импровизации и вольности студенту, и на третий год учёбы он перешёл в Щукинское училище, где и остался. Таким образом, Гриценко успел узнать целых три театральных школы. Впоследствии за умение разрабатывать образ во всех деталях, органически сближать в характере противоположные черты его называли актёром москвинской школы. Театральный критик Вера Максимова отмечает: «Гриценко не был актером изначально вахтанговской школы. Он знал Рубена Николаевича Симонова, Вахтангова он не мог по возрасту видеть. Он был школы, которую мы сегодня очень плохо знаем, мы лучше знаем Первую студию МХАТ, но мы потеряли архив МХАТа второго. Гриценко был актером, вернее, студийцем школы МХАТа второго. Это была психологическая школа, но движение следующее, где форма воспринималась как сгусток не просто содержания и смысла, а философии, где отход от реальности в лице крупнейших актеров очень часто означал очень глубокое вторжение в реальность». Глубокий психологизм станет достоинством многих ролей Николая Гриценко и будет дополнять многокрасочность школы вахтанговской.
То, что именно ей, в конечно счёте, было отдано предпочтение, не случайно. Театр Вахтангова был создан в 1913-м году, через год после рождения Гриценко. Вначале это была студия, организованная молодыми московскими студентами под руководством любимого ученика Станиславского Евгения Вахтангова. Актёр должен уметь сыграть всё: от трагедии до водевиля, - утверждал Вахтангов. Великий мастер был уверен, что характерный актёр должен кануть в Лету, уступив место трагическому и комическому гротеску.
Театр Вахтангова, пожалуй, можно назвать самым удивительным, таинственным театром из всех. Ему всегда сопутствовала некая загадка – не из тех ли, которые любила загадывать принцесса Турандот? Эту мистерию, загадку, мистификацию театра тонко уловил Михаил Булгаков, заставив свою Маргариту лететь на метле на шабаш именно над ним. Её чувствовала Марина Цветаева, чья жизнь во время Гражданской войны была тесно связана с вахтанговцами.
В основе вахтанговской школы лежит импровизация, экспромт, неожиданность и даже шалость, но шалость всегда сопряжённая с неизменным чувством вкуса и меры. Суть её выражается определением, которое употреблял сам Вахтангов: фантастический реализм. Выражение это не было придумано Евгением Багратионовичем. Первым употребил его применительно к своему творчеству Достоевский. Следом – Блок и другие художники. Вахтангов в качестве примера фантастического реализма приводил творчество Гоголя. Фантастический реализм, когда в сказочном сюжете проявляются черты и характеры современности, а в сюжетах как будто насквозь реалистических находится место чудесному. Фантастический реализм – основа творчества Булгакова, чья пьеса «Зойкина квартира» с успехом шла на сцене театра Вахтангова, пока её не запретили. Фантастический реализм – эта та самая тайна, которую нельзя постигнуть, разгадать, объяснить. Сочетание несочетаемого. В этом, последнем, ключ ко всему вахтанговскому. Фантастический реализм, согласно Вахтангову, это метафорический язык, необычные формы отражения действительности. «Для фантастического реализма громадное значение имеют форма и средства разрешения. Средства должны быть театральны», - говорил режиссёр. Он считал, что быт не должен передаваться прямым его изображением, но должно найти острую форму, которая была бы театральна. То же самое касалось актёра. Мало было психологической правды, от актёра требовалось найти способ игры, соответствующий характеру пьесы и режиссёрскому замыслу.
Николай Гриценко был словно создан именно для этого театра. Ему, как никому другому, от природы было свойственен вахтанговский набор необходимых качеств – неожиданность, гротеск, импровизация, соединение психологического содержания с умением найти нужную форму, способ игры – сочетание несочетаемого. Он олицетворял собой вахтанговское начало. Можно даже сказать, что в нём материализовался дух театра. «Вахтанговская школа - это то, что можно выразить только с помощью конкретных спектаклей или созданных образов, - говорит Людмила Максакова. - Если говорить о ярчайшем явлении в понимании вахтанговского, то, наверное, это фигура Николая Олимпиевича Гриценко. Наверное, в нем и соединилось все то, что называется Вахтанговым. Я думаю, что сам Вахтангов считал бы его первым и любимым учеником, как его и считал Рубен Николаевич Симонов».
В 30-е годы театр Вахтангова не имел признанного вождя. После смерти Евгения Багратионовича в 1922-м году театром управлял художественный совет, в который входили ученики покойного мастера. На сцене блистали находившиеся в расцвете Борис Щукин, Цецилия Мансурова, Рубен Симонов, Александра Ремизова, Мария Синельникова, Елизавета Алексеева… За два года до приезда в Москву Гриценко Москва была потрясена премьерой спектакля «Егор Булычёв и другие», где в главной роли выступал, поражая воображение публики, Борис Щукин.
1937-й год, год, в котором Николай Гриценко стал студентом Щукинского училища, стал для театра, как и для всей страны, очень тяжёлым. Актёр Василий Куза с помощью Бориса Щукина ставил пьесу Киршона «Большой день». Пьеса была, как называли тогда, «оборонной», на тему «если завтра война…». Играли в ней лучшие актеры театра: Щукин, Глазунов, Толчанов, Шухмин. Но вскоре после премьеры, вышедшей 13-го апреля, Киршон, бывший глава и идеолог РАППа, тридцатипятилетний писатель-функционер, был исключен из партии, из Союза писателей, затем арестован и меньше чем через год расстрелян. Спектакль, немедленно разгромленный критикой, сняли с репертуара.
Осенью того же года торжественно отмечалось двадцатилетие советской власти. Театр Вахтангова поставил к дате «Человека с ружьём», где в роли Ленина выступал опять-таки Борис Щукин. Казалось, для театра наступали смутные времена. Но вахтанговцы остались верны себе. Если после лихолетья Гражданской войны, назло разрухе, они выпустили спектакль-праздник «Принцессу Турандот», то теперь поставили внеплановую, по сути, учебную работу — водевиль Эжена Лабиша «Соломенная шляпка», веселый, музыкальный спектакль, неожиданно оказавшийся большой удачей.
В 1939-м году театр Вахтангова обрёл после долгих лет безвластия художественного руководителя. Им стал один из ближайших сподвижников Вахтангова Рубен Николаевич Симонов.
Вся биография Рубена Николаевича складывалась так, словно он шёл по стопам своего учителя. Он родился на Кавказе, и родные его одно время были знакомы с семейством Вахтанговых. Приехав в Москву, молодой человек поступив на юридический факультет Московского университета и одновременно записался в студенческий театральный кружок, в котором в первый же год сыграл Фамусова.
Для Симонова существовало три свящённых имени: Пушкин, Маяковский и Вахтангов. О Евгении Багратионовиче он был много наслышан и мечтал учиться у него. И мечта сбылась. Однажды Симонов, актёр Шляпинской студии, в которой в ту пору мэтр ставил пьесу Шницлера «Зелёный попугай», встретил Мастера на улице. Тот разговаривал с дамой, и Рубен Николаевич прошёл мимо. Но Вахтангов неожиданно догнал его:
- Скажите, вы не из тех владикавказских Симоновых?
Разговорились, вспоминая родные края и общих знакомых. И в конце беседы Симонов попросил о давно чаянном:
- Евгений Багратионович, примите!
- Хоть сейчас, безо всяких экзаменов.
Так и началась их совместна работа, прерванная безвременной кончиной Вахтангова. И, вот, теперь его преданный ученик был призван воплощать его заветы, став худруком его детища.
Первой постановкой года стал гоголевский «Ревизор», поставленный Борисом Захавой при участии Александры Ремизовой. Роль Городничего репетировал Борис Щукин, но 7-го октября перед генеральной репетицией великий актёр умер.
В такое время, в 1940-м году, окончив училище, Николай Гриценко пришёл в театр. За плечами были роли, сыгранные во время учёбы на рабфаке, в Киеве, в Москве. В «Щуке» среди прочего он сыграл скрипача Халявкина в инсценировке рассказа Чехова «Жилец». Роль была столь удачной, что этот номер впоследствии актёр всегда играл на эстрадных концертах. Служба в театре начиналась, как и положено, с крохотных ролей. Но даже их Николай Олимпиевич умел сделать заметными. В небольших комедийных ролях ярко проявлялся его незаурядный импровизационный дар. Вместе с художником он искал смешные детали костюма своего персонажа, не чурался достаточно рискованного грима. Но все его самые смелые фантазии всегда были оправданы внутренней логикой развития образа, подсмотренного в реальной действительности, выхваченного из самой гущи жизни. Именно поэтому персонажи, даже самые нелепые и диковинные, были убедительны. Юрий Яковлев вспоминает, что, как только он переступил порог театра, ему тотчас рассказали, «что Николай Гриценко начинал с бессловесных проходов по сцене, например в «Дон Кихоте», и – заслуживал аплодисменты».
Первые крупные роли актёр сыграл в пьесах «Когда поют жаворонки» и «Приезжайте в Звонковое». В первом спектакле он исполнял роль председателя колхоза, героя со всех сторон положительного и идейного. Казалось бы, роль скучная и неинтересная, но Гриценко сумел сыграться её так, что заставил говорить о себе всю театральную общественность Москвы.
Комедию Александра Корнейчука «Приезжайте в Звонковое» ставила первая исполнительница роли Зелимы в «Принцессе Турандот» Александра Иосифовна Ремизова. По сюжету главные действующие лица, Арина и Степан, считающие себя народными героями, только что прибыли из Европы после войны и бравируют псевдозападными манерами и подражанием «культурным европейцам». Им аккомпанирует группа украинских девиц, восхищённых возможностью набраться новых впечатлений и «культурного» багажа. Партнёршами Гриценко в этом спектакле были сёстры Галина и Лариса Пашковы. В те дни получила летучую популярность реприза Галины Пашковой: «В Европе такие культурные люди! Кельнерами называются!» Театровед Нина Велехова замечает, вспоминая об этой постановке: «Такой остроумной актёрской игры, такой театральности позднее зрители этого театра уже не увидят». Роль Степана в исполнении Гриценко была окрашена мягким, добродушным юмором. Броским комедийным эффектом отличалась позднее и роль шахтёра Гаврилы в спектакле "Макар Дубрава" по пьесе всё того же Корнейчука.
Между тем, наступил 1941-й год. В феврале состоялась премьера одного из лучших спектаклей театра Вахтангова «Перед заходом солнца» Генриха Гауптмана, где роль Матиаса Клаузена гениально исполнял Михаил Астангов. 21-го июня на сцене впервые шёл лермонтовский «Маскарад». А на следующий день после премьеры началась война…
23-го июня во время бомбежки в здание театра Вахтангова попала бомба. Среди погибших оказался один из лучших актеров театра — Василий Куза, бывший в ту ночь на дежурстве. Чудом уцелел находившийся с ним коллега. Один из первых студийцев, поэт Павел Антокольский писал в те дни:
…А завтра телефон забил в набат!
И страшной правды не расслышав толком,
Мы побежали оба на Арбат
По сонным переулкам, по осколкам
Разбитого стекла…
Так вот она –
Глядит в глаза нам, хриплая, лихая,
Бездушная воздушная война,
Убившая театр…
Здание на Арбате оказалось сильно разрушено, уничтожены многие декорации. Театр решено было эвакуировать в Омск. 14-го октября, спешно собравшись за сутки, труппа отправилась на восток. Старшекурсников Щукинского училища взяли с собой, официально оформив их как членов семей артистов. Предупредить всех вахтанговцев об отъезде не успели — Николаю Плотникову пришлось добираться самому. Не успевший уехать с театром актёр Глазунов был вскоре арестован — его сочли немцем из-за латышской фамилии Глазнек и обвинили в том, что он ждет прихода фашистов.
Николай Гриценко не уехал в Омск вместе с остальной труппой. Он отправляется в Архангельск, где поступает на командирские курсы.
Семья Гриценко осталась в Москве. Сестра Лилия в то время успешно дебютировала в качестве оперной певицы, исполнив роль Нины в студийном спектакле «Маскарад». Лилия Олимпиевна не собиралась становиться актрисой. Всё вышло само собой. Во время учебы в школе она принимала участие в постановках школьного оперного театра. Поставленная там опера "Наталка-Полтавка" имела такой успех, что прошла все этапы конкурса самодеятельности, вплоть до республиканского, где лучшие голоса отбирались для учебы в студии при Большом театре в Москве. В число отобранных попала и Лилия. Через два года она поступила в оперно-драматическую студию при театре Станиславского на оперное отделение. Там её учителями стали Антонина Нежданова и Мария Лилина. После экзамена в студии Нежданова подарила ей свою фотографию с надписью: "Никогда не успокаивайся". В те годы о ней писали: "Лилия Гриценко обладает драгоценным даром – сочетанием яркого таланта драматической актрисы, обаятельной манеры пения, высокой музыкальности и тонкого чувства стиля".
Николай Олимпиевич так и не попал на фронт. Несколько месяцев проучившись на курсах в Архангельске, он получил первое приглашение в кино.