Цок-цок-цок - цокот каблучков по набережной.
- Говори что-нибудь. Не важно что, просто говори, - ты напряжённо всматриваешься вдаль, отыскивая что-то на противоположном берегу. Сидишь на каменной лестнице, которая уводит под тёмную гладь воды, и прямо от твоих ног по воде бежит дорожка закатного солнца, выложенная золотящейся рябью. Ты по ней не ходишь, ты ходишь по воде только в новолуние, когда на воде нет дорог и можно прокладывать свои.
О предпоследюю ступеньку бьются мелкие волны, а ты сидишь выше - одна нога вытянута, другая согнута в колене, а на колене лениво лежит рука, правая, та самая, где на среднем пальце звенит в закате серебряное кольцо. Ты сидишь ко мне в профиль, черные прямые волосы падают на плечи, а взгляд неподвижен - куда ты смотришь, чего ты ждёшь? Ты кажешься ленивым и расслабленным со стороны, но я слишком хорошо тебя знаю - взгляд тяжёл, в тебе сквозит еле заметное напряжение, костяшки пальцев побелели и губы сомкнуты в одну линию.
Последняя ступенька скрыта под водой. Ты же не пойдёшь по этой лестнице, нет?
Шорх - ветер шелестит обёрткой от мороженного по сухому асфальту.
- Я люблю слово "взъерошенный", - невпопад говорю я, но ты одобрительно киваешь; видимо, сегодня мне можно говорить что угодно, лишь бы говорить.
Я правда люблю это слово - оно игривое, как взять и запустить пятерню тебе в шевелюру, и ты станешь похож на нахохолившегося ворона.
Я люблю немецкое слово Konig - король; оно всё равно, что прижаться щекой к твоей щеке, почувствовав по-детски нежную кожу и просто - нежность.
Я люблю слова и люблю, когда они вдруг приходят сами - как не зная правил немецкого, вдруг поставить глагол на последнее место, почувствовав, что именно там он и должен стоять. Или вдруг придумать слово тому значению, которое было у тебя в голове.
Я всегда называла это "чувствовать язык".
Чайка, плача, пролетела над водой прямо перед твоим носом и устремилась куда-то за мост.
Слова тоже можно чувствовать.
- Очаровательно... какой цвет у слова "очаровательно"? - требовательно спрашиваю я у твоей спины. Игра такая - говорить вроде бы тебе, но при этом ясно осозновать, что ответа не нужно.
У слов можно угадывать цвет.
У слов можно угадывать настроение.
К словам можно подбирать ассоциации.
Словами можно завязывать узелки и плести миры, словами можно убивать и возрождать... впрочем, это уже совсем другая история, уже написанная.
Слова нужно чувстовать, потому что слова могут менять реальность. Не почувствуешь силу, цену - набедокуришь в своей жизни и жизни других людей.
В моём родном городе слова не ценят.
Тихий плеск воды о предпоследнюю ступеньку.
Когда-то мне сказали не использовать по поводу и без повода слово Вечность - чистой воды неуважение. Я уважаю Вечность, поэтому и молчу.
Ты знаешь того, о ком я в последнее время думаю постоянно, и ты знаешь, как я боюсь произносить его имя вслух или писать. Ты знаешь фразу, которую я, наверное, боюсь произносить даже мысленно. Ты знаешь слово, которого я боюсь.
Я вздрагиваю, когда их произносит кто-то рядом; я недоумеваю, когда ими пишут в дешовой литературе - неужели они не чувствуют этого ветерка, который пролетает мимо, от их слов, изменяя реальность?
У этих слов есть сила.
Ты знаешь, чего мне стоят "Дьявол", "продам душу" и все производные фразы и формы от "проклятье".
А ты, мой разменщик душ, именно на этих словах и специализируешься.
- Этому небу триста лет. А сколько лет тебе?
- Примерно столько же.
Опять чьи-то каблуки. Или те же самые?
"Душу продам за эти новые туфли!".
Тебе - душа, девчонке - туфли, если после потери души они её заинтересуют.
"Иди к Дьяволу!"
Пациента - к Дьяволу, душу - пополам: правило.
"Будь ты проклят!"
Пожалуйста, душу - тебе.
В моём городе слова не ценят, тебе там везло.
В этом городе тебе никогда не везёт, но по-моему, ты даже рад: ты всегда ходил мрачным от того, что люди настолько разбрасываются словами.
Наверное, поэтому я люблю этот город, и - совсем немножко - тебя.
Шорх - история шелестит песком; в этом городе мы с тобой начались, здесь и закончимся.