У неё была фамилия – такая фамилия, что с первого взгляда можно подумать, что это отчество. Александрова или Алексеева. Никто и не знал точно какая. Матвей учился с ней три года в одном классе, а потом на одном курсе в университете – три года и три месяца. И совершенно ему было не интересно, какая у неё там фамилия и на что похожа – с фамилией и без фамилии.
И вот Катя улыбнулась. Катя не просто улыбнулась – один раз или ему. Нет, она пела песню и улыбалась. Катя стояла с другими девушками и пела песню. Песня была грустная, а Катя улыбалась. А улыбалась она так: в синем или голубом платье Катя смеялась и что–то искала в зале глазами, а глаза были с капельками слёз – и это было очень глупо, потому что и смеяться не о чем и песня не такая грустная, чтобы плакать. Только улыбалась она так, что Матвей стал смотреть. И ему стало интересно, почему она так улыбается. Интересно, но не очень – ему просто нравилась её весёлая и грустная улыбка.
Матвей сказал своему другу: мне нравится, как улыбается эта девочка с такой фамилией, что с первого взгляда можно подумать, что это отчество.
А друг ответил, лукаво так ответил: Матвей, Матвей.
И вот Катя перестала петь и, соответственно, улыбаться. Но Матвей не забыл о том, что она улыбалась, уж очень искренне. Матвей весь день ходил и тоже улыбался, и ему было весело и грустно, а иногда грустно и весело.
А друг увидел однажды, что Матвею то грустно, то весело и сказал: тебе нравится Катя что ли. А Матвей сказал: не знаю никакой Кати и не хочу знать. А друг сказал: это та самая девочка в голубом или синем платье, в котором она улыбалась.
И вот Матвей подошёл к Кате и сказал ей искренне: Катя, я, кажется, тебя ненавижу.
А Катя ответила: знаешь, Матвей, я сегодня так улыбалась, потому что болела. У меня слезились глаза, и мне было смешно оттого, что все думают, что я плачу. Это всё тополиный пух. Это всё цветы. Это – пыль.