Дни проходили в работе. Я входил в курс дел, Кальпурний помогал чем мог. У него со мной были связаны надежды на нормализацию дел на его землях. С его слов получалось, что три четверти дохода он получает от спекуляций зерном, не выезжая из Массилии, и лишь четверть дохода, да и то не всегда, дают собственные латифундии. Он бы и рад был продать эти земли и купить другие где-нибудь. Но где купить, и кому продать. Я что-то было ляпнул про Восточную империю, обозвав её при этом Византией. Магнат не сразу понял о чём я, но когда понял то всё его лицо выразило скепсис. Жить под константинопольским двором ему явно не хотелось. Оказывается, на востоке ему бы пришлось платить большую часть из причитающихся налогов. Здесь он просто давал солиды нужным людям в администрации, и его налоговое бремя делалось весьма скромным. На востоке, по мнению магната совсем не было никакой свободы для ведения дел, а восточный император представлялся с его слов сущим тираном. А по мне, так просто воровать там было не так комфортно в промышленных объёмах. Земли Италии магната не прельщали, а в Паннонии по его словам было небезопасно, ведь там были совсем близко гунны. Империи эти самые гунны пока особо не доставляли неприятностей, но слухи о жестоких расправах над спекулянтами и ворами на гуннских землях уже ходили вовсю. Более менее привлекательными Кальпурнию представлялись земли бывших испанских провинций. Но так как хозяевами там теперь были вестготы, то порядок владения испанскими землями вызывал у магната некоторые опасения. Стоили земли там недорого, но для комфортного ведения дел требовалось серьёзно делиться с вестготскими вождями. Причём засылать долю требовалось не только с дохода от земель, но и от всех прочих доходов. Кидать вестготов было опасно, опасно для жизни. Достать такого кидалу они могли даже в Риме, используя своё положение федератов. Вот так и получался пресловутый чемодан без ручки.
Мою задачу, помимо надзора за хозяйством, сбора аренды, наказания неплательщиков и преступников, магнат видел следующим образом – организация обороны земель от набегов германцев. На пограничные части имперской армии, несмотря на их формально высокую численность, надежды в этом деле было мало. Части полевой армии начинали действовать лишь по принятию решения в Равенне. Пока одно да другое и ауксилии с легионами прибывали в разорённую провинцию уже под самый занавес. Германцы, зная эту особенность оборонительной системы Империи, после того как загоняли пограничные части в бурги, вели себя на территории смело, по-хозяйски. Уходили также, с поднятой головой и довольные добычей. Чтобы их преследовать за пределами фактического лимеса (так в оригинале, речь о государственной границе) опять же требовалось решение из Равенны. Дуксы полевой армии, зная трудности карательных походов, и не стремились это решение получить. В отчётах они показывали проведённые успешные сражения, большие потери германцев. Получали за это различные награды и продвижения по службе. На деле, после короткого постоя, они уходили из разорённой провинции быстрее, чем приходили. Единственными из полевой армии, кто при таких операциях вообще видел настоящего противника, были кавалеристы. Они прибывали в разоряемую провинцию раньше всех, и порою, несмотря на численное неравенство, умудрялись наносить германцам чувствительный урон. Особенной ненавистью к германцам и военными умениями как раз и отличались сарматы. Будь я сарматом попавшим в плен к бургундам, то меня скорее всего порубили бы на кусочки живьём. Настолько они нас ненавидели и боялись.
Настал момент, и магнат снова уехал в Массилию. Перед отъездом он настоятельно просил меня не сдерживаться в просьбах касающихся поставок оружия для организуемого ополчения. Я со своей стороны попросил его дать мне право ходатайствовать перед ним за тех кто окажется наиболее способным в военном деле. Ходатайствовать в части изменения их общественного положения. Кальпурний был не против, хотя и встретил эту просьбу без энтузиазма.
Проводив магната, я на время отложил дела и отправился в посёлок колонов, в гости к Феликсу. Гостил у него три дня. В первый день мы съели гостинцы которые я принёс запив их большим количество вина. Напившись, я сидел и пел русские песни. На эту типа сарматскую экзотику сбежалось посмотреть и послушать половина посёлка. На следующий день, проспавшись, мы с Феликсом пошли ловить лягушек. Из наловленного Алевтина сварила отличное рагу с чесноком. Оказывается лягушки очень даже ничего себе еда. На третий день я решил маленько проверить Феликса на вшивость, и рассказал ему якобы очень интересные тайные сведения. И попросил никому не говорить. Расчёт простой – пойдут слухи, значит Феликс проболтался. И ему, стало быть, нельзя доверять серьёзные тайны. Забегая вперёд скажу, Феликс полностью оправдал моё доверие.
Вернулся и пошли дела. Сначала встретился с главой ветеранов, они были объединены в общину и жили разумеется на собственной земле, но находились они в прямом соседстве с вверенными мне. Я им был не начальник, но ситуация требовала очень тесного взаимодействия. Главой общины ветеранов пограничного легиона был подвижный, жилистый мужик по имени Виталий Спатус. Родом он был из Тарента, но после того как был призван в армию более там никогда не был. Начинал службу в частях Италийского легиона полевой армии. Воевал с готами в Италии, с вандалами в Испании. Стал центурионом. После тяжёлого ранения был зачислен в командирский резерв Палатина. Однако отношения опытного полевого командира и напудренных педерастов в военной форме с самого начала сложились неудачно. В итоге обвинение в растрате, смертный приговор, затем помилование и ссылка для прохождения службы в пограничный легион. Тут он сразу же был восстановлен в звании и стал заместителем командира легиона по боевой подготовке. Его усилиями был выращена кадровая основа легиона. Все опытные лимитаны здешних мест прошли учёбу в его полевом лагере. За непрерывной работой его и встретила отставка. Но по своей натуре Виталий не мог успокоиться. Личностью он являлся авторитетной. Потому именно с ним мне было нужнее всего установить сейчас хорошие отношения.
Виталий отнёсся ко мне тепло. Вероятно, и тут сказалось моё «сарматское» происхождение. Поинтересовался, нет ли общих знакомых. Естественно их не оказалось, но его это не сильно расстроило. Почти сразу и перешли к делу. Виталий сообщил, что на совете, после набега, ветеранами было принято решение построить собственный бург. Но не простой бург, а из камня. Просил меня в этом деле ему помочь, выделить хоть немного рабов на каменоломню. Взамен предложил преобразовать поместье в бург посредством строительства каменной стены и выделения толковых ветеранов для обучения бойцов для постоянного частного гарнизона. Также Виталий обещал в самом ближайшем будущем составить список необходимого вооружения и снаряжения для гарнизона. Причём мы оба решили, что вполне разумно будет немного завысить наши потребности и затребовать с магната большее число оружия. Избыток будет передан в общину ветеранов.
Уже через месяц прибыло оружие и снаряжение. Магнат прислал даже больше, чем мы просили, вернее я просил. Виталий, осмотрев прибывшую гору снаряжения и небольшой табун кавалерийских лошадей, сказал, со знанием дела, что всё это великолепие из арсеналов Италии. Лошади же, оказалось, были из Паннонии, из учебных лагерей сарматских частей. Из письма магната на вощёной табличке выходило так, что он прислал нам самое лучшее оружие, снаряжение, лошадей, которые только можно найти в Империи. И просил распорядиться со всем этим наиболее эффективно и аккуратно, напоминая, что всё это стоит едва ли не целое состояние. Прочитав это письмо, Виталий весело расхохотался. Мол, знаем мы, какое тут состояние истрачено, у сторожей арсеналов подешёвке взяли, на Палатине подмазали пару гомовских рож, и дело сделано. Я конечно поддержал эмоции Виталия, но вообще это был смех сквозь слёзы. Я этого ещё тогда не понимал, ведь не знал истинных масштабов коррупции среди высшего военного начальства. И лишь мог догадываться к каким трагедиям в дальнейшем это приведёт Империю.