Валера шел очень быстро. Можно подумать, что он куда-то опаздывал. На самом деле, он всегда ходил так, а не иначе: шагал «семимильными шагами», засунув руки в карманы. Корпус его наклонялся вперед (удивительно, что он при этом не падал).
Валера смотрел себе под ноги, т.е. шел с опущенными глазами. Это еще одна из его многообразных привычек: ходить, не поднимая глаз. Он редко смотрел по сторонам, и вообще никогда не смотрел на людей. Людей он не любил. Глядя в пол, он умудрялся каким-то боковым зрением точно определить, сколько их вокруг. Чем больше людей было – тем скорее он шел. Возможно, он хотел скорее пройти мимо них. Скорее пройти мимо одних, других, третьих. Вот компания, вон парочка, за ними идут две подружки, а еще дальше – плетется одинокая женщина. Вереница никогда не закончится. Поскольку людей бесконечное множество, Валера приучился всегда ходить быстро.
Ботинки в грязи. Серо-бурые пятна покрывали не только брюки, но и спину. Когда на пути появлялась очередная лужа, Валера и не думал ее обходить. Напротив. Он со всей силы хлопал ногой по воде, причем делал это именно в тот момент, когда какая-нибудь одинокая женщина проходила мимо. Из каких соображений он это делал, неизвестно: может специально, а может не нарочно. Сейчас он поступил так же. Женщина заохала, отскочила в сторону и принялась оценивать размеры бедствия. Валера даже не оглянулся. Он не изменил ни скорости, ни направления движения, однако кривая улыбка все же мелькнула на его лице.
Двор. Самый обычный двор: грязный, серый, унылый. Апрель уже растопил лед. Старушки-подружки заняли скамейки - те, что были не сломаны. Валера их терпеть не мог. "Старые сплетницы", - подумал он и ускорил шаг.
Перед ним появились две женщины. Одна лет тридцати, худая, высокая блондинка. Другая тоже блондинка, только молодая и красивая. Она катила перед собой детскую коляску: старую, потертую, не очень чистую. На малиновом кожзаменителе виднелись черные царапины. При движении пружины издавали характерный звук. По всему видно, что в этой коляске успел покататься не один малыш.
Женщины шли очень медленно. Они смотрели куда-то вдаль, и лица их выражали полное безразличие. С тем же успехом, они могли бы прогуливаться в одиночестве. Каждая сама по себе, не разговаривая, не обращая внимания друг на друга. Но они шли вместе. Видимо, так было нужно.
Валера нырнул в третий подъезд. Вызвал лифт. Поднялся на девятый этаж, но путь его лежал дальше, точнее говоря, выше. Он открыл люк и выбрался на крышу.
Ветер здесь как будто сильнее, чем там, внизу. Потоки холодного воздуха ударили по лицу. Валера натянул капюшон. Оглянувшись вокруг, он на мгновение замер. Просторы. Бескрайние просторы открылись перед ним. Город стелился по земле, и не было ему ни конца, ни края. Город сливался с горизонтом и растворялся в вечерней заре. Валера поднял глаза и окинул взглядом панораму. Он давно не смотрел так широко и так далеко. Глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть. Ему захотелось раскинуть руки. Ощутить свободу. Но он вспомнил, что пришел не за этим.
Его взгляд вновь устремился вниз. Еще несколько шагов вперед и перед ним открылась бездна. Потемнело в глазах. Закружилась голова. Валера резко отшатнулся назад. Мало ли что… Ветер здесь сильный.
Он прогулялся по крыше. Ни антенны, ни провода не занимали его. Он думал о другом. Сегодня Валера решил раз и навсегда прекратить свои мучения. Разорвать замкнутый круг. Освободиться от возложенной на него повинности. Короче говоря, он собрался покончить жизнь самоубийством. Девять этажей высоты гарантировали, что мероприятие пройдет успешно.
Около месяца назад была назначена дата – первое апреля. Валера никогда не задавался целью, умереть именно в день своего рождения. Просто так совпало: день рождения и точка кипения. Такое бывает.
И вот он здесь. Около часа сидит на крыше, и все никак не решится. Чем дольше он сидел, тем сильнее нарастало беспокойство. Что за малодушие! Что сидеть, чего ждать? Задумано-сделано. Ан, нет. Не все так просто. Валере было не просто. Ему было сложно. По самым скромным подсчетам, ему было сложно лет тринадцать. Иначе говоря – с семи лет, с того возраста, как он себя помнил. Пускай это было преувеличением. Ну, совсем небольшим преувеличением.
Что произойдет, если не осуществить задуманное? Будет то же самое, что было вчера, позавчера, то, что повторяется много сотен дней подряд. Ему придется встать утром и ехать на учебу. Он терпеть не мог вставать по утрам. Это была не прихоть, а физиологическая особенность. Мир устроен для всех, а не для каждого, поэтому свои особенности нужно прятать куда подальше. Подъем в семь часов – и никаких возражений!
Валера вспомнил и другие «радости жизни». Придется ехать в университет. На остановку автобус приходил уже переполненный. Выходит один человек, а на его место претендуют сразу пять. Понятно, что все никак не поместятся. Но Валера был не из робкого десятка. Он бесцеремонно распихивал тётушек и утрамбовывается в живую массу. Предстояло сорок пять минут стоять в таком положении, вцепившись обеими руками в рюкзак. Если повесить рюкзак через плечо, то его просто-напросто оторвут: останутся одни лямки. То и дело Валере хотелось сказать кому-нибудь: «Куда прешь?». Но он был воспитанным молодым человеком, поэтому стоял, молча, и думал про себя: «Что б вы сдохли…»
В девять часов начинались занятия. Впереди длинный, нудный день. То преподаватель не придет на пары, то придет такой, что лучше бы не приходил. Вообще, учиться Валера не любил. Все его существо бурно возмущалось: «На фига мне диплом географа! Учитель географии? Вот дерьмо». Шесть дней в неделю он обязан сидеть здесь и слушать разную чушь. Зачем? Чтобы получить «зачет» и больше никогда об этом не вспомнить. А сидеть приходилось долго, и время тянулось мучительно медленно. Валера скучал на лекциях.
Вечером он встречался с подругой. Ирина жила на расстоянии одной остановки от дома, что было ее главным достоинством. Валера считал ее тупой и не интересной, но это же не главное. Они встречались уже около года и как-то попривыкли друг к другу.
Прогуливаясь по городу, он разглядывал других девушек. Ирина сначала обижалась, но вскоре поняла, что это бесполезно и обижаться перестала: «Пусть смотрит, все равно никуда не денется».
Ирина знала, что ему нравятся стройные шатенки, но ничего менять в себе не собиралась. У нее было доброе сердце, веселый нрав, покладистый характер, однако черные волосы и парочка лишних килограмм все портили. Ирина наивно полагала, что любят и ценят не за красивые руки, ноги или волосы, а за что-то другое, например, за искренность, за верность. Потом она поймет, как ошибалась.
Это случится позже, а сейчас - Валера сидел на крыше и никак не мог разобраться в своих чувствах. Вдруг он заметил, что уже стемнело. Появились звезды. Светила луна. Подумать только, вокруг чего вращались его мысли. Разве об этом думают люди в последние минуты своей жизни: учеба, работа, общественный транспорт. Разве это важно? Разве нужно вспоминать о нелюбимой девушке в тот момент, когда лучше проститься с близкими? Так, может быть, важно… Дневная суета только кажется хаотичной, а на самом деле не лишена ни смысла, ни цели. Почему он вспомнил об Ирине? Почему именно о ней? Ни о родителях, ни о друзьях – вот незадача.
Валера, вконец измученный, закрыл глаза. О чем же думают люди перед смертью? Валера не знал этого. Не знал, потому что его время еще не пришло. Он прочно стоял на ногах, и заставить себя упасть было слишком сложно. Некоторые люди воспринимают распахнутое окно как единственно возможный выход. Люди, у которых душа умерла, а физическая оболочка стала ненужным грузом. Валера не из их числа.
Он сидел час, два, три. Он замерз как дворовая собака, но что удивительно, он не был зол. Он часто злился и ругался, а сейчас нет. Сейчас он переживал каждую минуту, как переживают самые главные мгновения жизни. Позже он поймет, так оно и было.
У него не осталось сил. Он ослаб, он устал. Пора выбрасывать белый флаг: «А, может, не надо…» Дальше все развивалось стремительно. Мысль первая: «Наверное, я еще не готов». Мысль вторая: «Я же никому об этом не говорил - не нужно оправдываться». Мысль третья, спасительная, просто гениальная, прозвучала в форме вопроса: «Разве я должен себя заставлять?» И столь же гениальный ответ: «Никому я ничего не должен. Не хочу и не буду!» У Валеры как будто камень упал с плеч. Он как будто выпил таблетку аспирина, и температура под сорок вернулась на прежние тридцать шесть и шесть. Он почувствовал слабость и облегчение. Пытка закончилась.
Валера вернулся в подъезд. Вызвал лифт. Ждал, ждал – тишина. Еще раз нажал на кнопку. Никаких движений. Все понятно: лифт сломан. Придется спускаться пешком. Он шел, и лицо его светилось. Безумная улыбка искривила губы. Никто и никогда не узнает о том, что сегодня произошло.
Между третьим и четвертым этажом курили несколько подростков. Валера еще издали услышал, что внизу кто-то есть. Ему это сразу не понравилось. Проходя мимо, он ускорил шаг: «Вот придурки. Чего они тут толкутся?» Но он подумал о них не со злостью, а даже как будто любя… Валера понял одну очень важную вещь. Есть все-таки нечто такое, что ему нравится. Ему нравится – ненавидеть.
Эпилог.
Валера погиб через двадцать три года в автокатастрофе. Всю жизнь он ненавидел вставать по утрам. Всю жизнь он унижал и оскорблял свою жену Ирину, склонную к полноте. Он искренне полагал, что его окружают ограниченные, бездарные люди, и не упускал случая, напомнить об этом своим подчиненным. Валера сделал неплохую карьеру. Хорошо зарабатывал. Да, и купив автомобиль, он от всей души возненавидел сотрудников ДПС.