-Ты только посмотри на это, разве не прекрасно?
Зычный голос полковника тонул в грохоте ангарных залов, грохоте предвещающим войну.
- Что мы видим перед собой?
Легко шагая по вымощенным бетоном подземном плацу, полковник рассекал своим присутствием двигающиеся из стороны в сторону строи солдат, всех углов слышался синхронный топот, резонанс 12 тысяч пар тяжелых солдатских берцев на ногах загружающейся ударной команды воинов ордена Алых Небес. Путь у них сейчас предстоял не из легких, впереди их ждало лишь душное нутро грузовых вертолетов, а дальше либо ледяные пустыни, либо бескрайние степи, либо промерзлые и сырые подземелья городов.
-А видим мы результат наиупорнейшего труда на протяжении сотни лет…
Его молчаливый слушатель, уже привыкший к редким, но активным всплескам красноречия у своего начальства беззвучной тенью двигался за его спиной. Лицо, его лицо было мертвым. Черные, с редкой проседью волосы взъерошенным ежиком спадали на глубоко посаженные темные глаза, а глаза… радужка была молочно белой, как и сам белок глаза, что делало его лицо зловещим, испускающим тонкие щупальца ужаса на все, что попадется ему на глаза. Тонкие губы застыли в выражении вечного презрения ко всему окружающему, по этим губам уже несколько лет не пробегало и тени улыбки, но боковым зрением человеку всегда казалось, что они усмехаются.
-Каково твое мнение, адъютант?
Возможно, он бы даже выразил свое мнение полковнику, но эти уста мертвеца, уже не открывались долгие годы. И он никак не мог что либо сказать, рот как и глаза был абсолютно безжизнен, мертв, пуст.
-Все с тобой понятно.
Загудели ангарные динамики, предупреждающие о подходе десантного вертолета. Сразу за динамиками послышались тяжелые голоса командиров, повествующие о немедленном построении. Солдаты, мгновенно бросив всю подготовку, и бросились в строй, готовясь встречать самых важных для них гостей. Верхний люк ангара раскрылся, и в ангаре забродил тяжелый, холодный воздух забираясь в самые укромные уголки, и уж е чувствующий себя здесь как дома. Вслед морозу в ангар издавая бодрые «чи-чиф-чиф» опустился десантный вертолет, играя на лучах прожекторов бардовой броней.
-Ровнясь!!!
Люк закрылся, и ледяной воздух даже не успев пискнуть растворился в ангарном пекле.
-Смирноо!
Длиннющий строй солдат перед вертолетом, всем своим видом внушал мощь и непоколебимость. Строй, как монолит возвышался посреди ангара.
-Равнение, на прибывших!!!
Бок вертолета открылся и из его утробы, ведомые врачами, вышли 7 перекошенных фигур, только что вернувшихся из ада.
-Отдать честь!
И огромный строй, отсалютировал героям, отсалютировал тем, кто только что превозмогая все ужасы, смог пройти из самого пекла войны.
Честь им и хвала.
Выжили 7 из 100
……………………………………………………………………………………………………...
Лампочки на потолке и на стенах, смирившиеся со своей беспомощностью и лишь ради приличия поблескивали мертвым, бледным светом. За огромными окнами беспощадно хлестала вьюга, но стеклопакет хорошо делал свое дело, и торжественную тишину ничто не могло нарушить. Чувствовалось, как постепенно теряет тепло этот кабинет, где, если присмотреться, еще видны следы бурной деятельности некой компании . На тяжеленном дубовом столе, потрясающем своей массивностью в беспорядочном построении валялись окурки, и словно гордый военный крейсер среди потрепанных лодочек, испускала последний дымок трубка со странным орнаментом на черной эмали. Разбросанные бумаги, стаканы со странным содержимым и пустые бутылки только дополняли интерьер. Как ни странно в этом ужасе даже не угадывалось и намека на грязь и бардак, в этом виделась какая-то манительная упорядоченность, внушающая уютное чувство безумной дружеской попойки.
Если прислушаться, то в казавшейся бесконечной тиши можно расслышать несколько спящих дыханий, таких умиротворенных и тихих...
Что для этих дыханий совсем не свойственно.
Во тьме кабинета загорелись две алые искорки и послышалось вялое шуршание за столом. Он проснулся. Точнее даже не проснулся, а вышел из своих тоскливых и долгих воспоминаний, организатор сего съезда. Сам же вырезав в календаре несколько дней, сам же трижды его откладывавший из за очередных мясорубок на этом слишком нестабильном глобусе, сам же с хитрой рожей скрывавшей его от подчиненных и на вопрос «Сер, а почему в вашем календаре три дня отмечены красным» отвечал « А не твое дело, иди работай, я не собираюсь за тебя разбирать ту гору бумаг»,и сам же нагрянул к близкому кругу лиц с фразой «на завтра никаких планов, организуем тур слет». Да, да именно он, тот кого проклинают все без исключения оперативники, те чего гнева боятся даже старшие чины, тот кто сам создал сильнейший и величайший орден на этой забытой богом земле. И именно он сейчас, после безбашенной ночи, когда наконец то смогли оторваться все приближенные и забыть о суете от бесконечных боев. И именно ему сейчас не спалось. Накатили эти чертовы воспоминания. Накатились отрывками из давно забытого старого, вспомнились те, кто ушел от него навсегда. Те, кого он потерял за 300 лет.
Как хотелось плакать, как хотелось смеяться. Гроза эмоций накатила на него, и он не мог понять их причину. На душу, которая давно потерялась в бесконечном, кровавом лабиринте, опять легло нечто тяжелое. Лица какие то счастливые, какие то совсем нет сейчас мелькали перед его алеющими глазами.
Ты старый воин вновь начал анализировать.
И твой холодный анализ по закоулкам уставшего разума привел тебя в тот бесконечный ком воспоминаний.
Что ты вспомнил?
То, что ты потерял? Тех, кого ты потерял? Тех, кто не жалея себя шли за тобой, веря что Ты сможешь им помочь? Тех, кто сами вели тебя, показывая все самые страшные закоулки этого странного мира?
Но твои слова все равно разлетятся пеплом.
Когда ты в последний раз, нес за собой свет? Когда?
Ты сейчас показывал миру лишь тьму.
Показывал миру лишь кровь своих врагов.
Ты разучился показывать свет?
Нет?
Ты в калейдоскопах различных судеб, потерял себя. Отдав себя другим.
Ты это вспомнил?
И что ты теперь имеешь?
Встав из-за кресла, полковник бесшумно прошел через длинный кабинет, и так же не издавая ни единого звука раскрыл дверь в коридор.
Как прошло твое бесконечное прошлое?
Когда оно станет прахом перед твоим бесконечным будущим?
Мы оба знаем что никогда.
Память и разум, это то, что ты никогда не потеряешь.
И это твое проклятие.
Те кто шли за тобой, беспечно спали. Зная что Ты защитишь их. Зная, что они защитят Тебя.
В коридоре раздался шумный вздох, от которого застоявшийся за ночь воздух побежал коромыслом, сметая мелкий мусор.
И от этого старому чудовищу стало еще тяжелее.
Ступив на мягкий ковер, он пошел по вымощенному деревом коридору, ведя рукой по остывшей стене. За окнами так же хлестала вьюга.
Подойдя к первой же двери, Он открыл её, не издав ни звука.
На кухне, за круглым столом спали трое оперативников. Он помнил их имена, впрочем как и имена всех своих людей и не очень.
Олег, Елисей и Женя. На полу валялись пустые бутылки и разбитые стаканы, было видно, что они о чем-то упорно спорили. Как раз в их стиле. На столе массивной пирамидой стояли книги. Видно в их бесконечном споре они призывали на помощь великих поэтов, писателей, философов. Так они и противоборствовали, пока обессиленные не рухнули на свое поле брани, что бы утром начать заново.
Что ты вспомнил, товарищ командир?
Как к тебе на суд попали три хулигана, сбежавших из детского дома, по своей дурости забежавшие в лес, где проходили учения твои солдаты? Как поговорив с ними, твои психологи выявили в них самых подходящих на роль оперативников кандидатур?
Или как ты задал им решающий вопрос
«парни, вы готовы ради своей Родины, сразится с самым опасным врагом, пролить кровь за бой, о котором никто на этом свете не узнает, отдать себя, всего и без остатка?»
или как они ответили, почти хором.
«Да»
Может потому что их единственный друг, старый юродивый, вбил в их маленькие головы такое понятие как Родина, и учил их, её любить, пока не скончался от рака, и дети не попали в детдом.
Или просто по тому, что у них не было другого пути стать нормальными людьми.
Ты этого никогда не узнаешь...
Хорошо, наверное, им, подумаешь ты, когда первый же Человек в их жизни подарил им такое важное знание, наверное, самое важное в жизни.
Ты вспомнишь лицо того чудовища, которое ты увидел первым?
И в очередной раз ты закроешь глаза, пытаясь увести от твоего мысленного взора те кровавые моменты жизни. Когда с самого рождения, ты был просто рабом. Никем. Тебя кроили с самого начала, что бы ты стал первой ступенькой к власти.
И начали тебя делать с того, что лишили тебя имени
Как же ты проклинал из-за этого власть и силу.
и всех, кто ходил с именами
Но тебе хватила разума, становится все сильнее и сильнее, пока не набравшись сил, ты безжалостно убил его, пробил его черное, не бьющееся сердце тремя деревянными кольями, сбросил со скалы и долго еще смотрел как его черная кровь разбегается по белому снегу.
Ты не посмотрел на твое с ним родство. Впрочем, как не посмотрел и он.
И как ты потом провел сорок лет в безуспешном скитании по белым, лесам страны сказок, именуемой сейчас странным словом Сибирь.
И как каждую ночь, ты сражался за жизнь с законными хозяевами сказок. С уродливыми чудовищами, порожденными каким-то безумием, порожденными чем-то страшнее дьявола, движимые только одним желанием, желанием Крови. Как ты выжил, сорок лет сражаясь с ними, когда они были сильнее тебя. Как ты пил их кровь, и она подобно раскаленному железу проходило сквозь тебя, выворачивая твой разум наизнанку, деформируя тело и перекраивая сознание. Как ты замечал, что сходишь сума, но ничего не мог сделать. Как ты внезапно вышел из этого беспамятства, почти забыв язык, забыв все.
Как ты тогда испугался, потерялся, сломался как хрупкий стеклянный стакан, упавший со скалы.
Тебе хватило сил прийти в себя.
И бежать.
Ты бежал против солнца, не останавливаясь ни на минуту. Твое тело поглощенное желанием выбраться из этого страха гнало твой разум быстрее любой плети.
И как ты встретил меня.
Ты помнишь, как Я явился перед тобой?
На бескрайней снежной пустыне, когда ты выбежал из леса Я уже ждал тебя.
Я не хотел, что бы ты уходил.
Ты не хотел, что бы Я тебя остановил.
Ты помнишь наш бой?
Когда ты забыл про тело, когда ты сражался на одном честном слове и безграничном желании уйти и спастись.
Помнишь, как моя тьма пожирала тебя и как ты выбегал, рвал, кусал, крушил, бил, лез вон из кожи.
Ради чего?
Ты тогда бился за мечту, ту мечту, о которой ты мечтал те 47 лет своей жизни.
Уйти из лесов.
Помнишь, как ты убил меня?
Как моё черное сердце билось у тебя на ладони, и зубы сами потянулись испытать его кровь.
И как ты попробовал этот вкус.
Не забываемо, правда?
Не каждый сможет попробовать этот вкус.
От куда, ты тогда знал, что Я повелитель сказок.
Что все слова, которые только завтра родятся в наших маленьких головах, Я уже тысячелетия назад записал в своих томах.
Откуда ты знал, что Я дал миру имена и из-за него мир обрел краски?
Откуда ты знал, что из за древнейшего спора с богом, меня мог победить только тот у кого не было имени?
Откуда я знал, что у тебя его нет?
Как долго я вырывался из твоей души, пытаясь вновь обрести свободу?
С каким трудом ты связал меня и повесил на цепях, внутри твоей собственной души?
И как ты был поражен, когда смог освободить меня, используя сам мою силу.
Ты ведь знаешь, какая это божественная сила.
А что ты хотел, от того кто придумал Слово, которое было, как утверждают, в начале?
И сейчас, в каждой твоей тени, тихо притаился я, ожидая своего часа, и наблюдая за жизнью своего победителя.
Да я уважаю тебя, да я боюсь тебя, да я сделаю что угодно ради тебя.
Но стоит тебе хоть на секунду...
Но твоя душа сильна, не отрицаю.
Не выпустишь?
На тебе огромная ответственность...
Хотя куда тебе больше.
Медленно закрыв дверь, Он вышел с кухни, не потревожив сладких снов своих воинов. Следующая дверь вела в спальню, где на мягком и теплом диване сладко бились в резонанс два сердца.
Да эту парочку он не забыл бы, даже если бы он сильно захотел.
Антон и Лена. Единственная семейная пара в Ордене.
Он всегда сильно им завидовал. Даже когда Антон уходил в самые горячие точки, когда Лена попадала в самые безвыходные положения, они всегда выходили оттуда вместе. Каждый был опорой друг для друга. И каждый любил другого больше всего на свете.
Что ты вспомнил, командир?
Как принял на службу эту дурочку, мечтавшую стать самой-самой женщиной на земле, и как сорвиголова рвалась бой.
Или как все время маялся застенчивый Антон, который боялся даже произнести её имя всуе, хотя весь орден знал о их взаимных чувствах.
А ведь оба дослужились до младших лейтенантов.
Или ты вспомнил ту, единственную. Ту ради которой ты был готов на все, ту за которой ты поперся на край света. Ту которая была ради тебя единственной. С которой ты также засыпал вместе, в одной кровати, крепко её обнимая и вдыхая её запах.
Ту которая не смогла жить рядом с тобой.
Которая по человечески не смогла...
С которой ты беззаботно кружился в страшном танце, под названием счастье.
Как ты с ней строил воздушные замки.
Как не мог налюбоваться на её лицо, тело, душу.
Наверное, только ты мог так любить.
Не имеющий ничего, кроме тьмы в душе.
И именно она зажгла маленький огонек внутри этой тьмы.
Помнишь ли ты тот день?
О, да...ты не можешь этого забыть.
Тогда шел дождь, казалось бы обычное дело.
Но тогда, эти капли несли нечто особенно страшное.
Ты тогда со всех ног спешил домой, прикрывая мокнущую голову деревяшкой.
И когда твои сапоги хлюпали в грязи, твоя душа играла нотами радостного ожидания.
Когда ты вошел на порог вашего дома.
И выбитая дверь...
Что ты тогда сделал?
Ах, да как же я не догадался....
Вбежал в вашу спальню
И умер во второй раз.
Казалось бы кто?
Простой маньяк, таких и тогда и сейчас ходили толпы. Ничем не отличающиеся от чудовищ.
Казалось бы что?
Простой железный нож.
Что бы он сделал тебе?
Но она же была простым человеком.
Она так не хотела становится бессмертной.
Но ради тебя она была готова.
Но опять это «но»
Нож в сердце, чудовищная улыбка растрепанный и грязный, черный плащ.
Кровь по вашей постели и стенам.
Чистая девственная кровь.
Он убил её
Ты убил его...
Ты помнишь как это сделал?
Привязал на чердаке, дал ему пару капель твоей крови.
Он стал почти бессмертен, но что же? Ни еды, не воды, ни чего либо еще. Он стал просто тряпкой и без капли крови весел там несколько лет. Каждый день чувствуя как сам разлагается, потихоньку превращаясь в ошметок сгнившего мяса. Каждый день чувствовал, как его жрут черви и падальщики. И не мог позвать на помощь, он ведь съел свой язык.
Ты навещал его?
И вправду зачем...
Он все еще там?
Снесли здание, жаль...
Как же ты возненавидел тогда людей.
Всех
Всех до единого.
Тихий городок, тогда стал твоими словами.
Твоей песней ненависти.
Ты молился богу кровью на стенах, огнем на домах, трупами на кольях, черепами в земле, едким черным дымом в облаках.
Но Она снова не дала тебе сойти с ума.
Придя опять на её могилку, ты заснул сном чудовища.
И она явилась тебе во сне.
Ей было больно, тот город который она так любила, ты уничтожил. Она плакала, ей было страшно за тебя. Она говорила, что потеряла тебя, что ты стал чудовищем, забыв обо всем.
И в слезах убежала.
Ты проснулся
Ты помнишь лицо того старика?
Он стоял над тобой, подняв немощными руками дубинку и старческими, практически ничего не видящими глазами смотрел на тебя, исполненный ненавистью.
Что ты сделал?
Ты пал перед ним на колени.
Ты просил прощения.
Это был единственный раз, когда ты искренне просил прощения.
Кровавые слезы текли из твоих глаз.
Это был единственный раз, когда ты так плакал.
Ты попросил прощения у города.
Похоронив погибших, отдав им все почести.
Ты просил бога больше месяца, что бы он простил этим людям грехи.
Ты тогда искренне поверил в бога.
Но поверил ли он в тебя?
Не рискуя помешать счастливым, он быстро вышел из комнаты.
На душу легла пустота. Дыра подобная бездне прогрызла все внутри.
Хотелось плакать
Но нельзя.
А следующая дверь даже не была закрыта.
Вот где товарищи точно развлекались вовсю, так это здесь.
Еще даже не остыл старый приемник, минуты назад радостно подпрыгивающий и игравший все, что только мог.
Около шести человек в беспорядке валялись по всей комнате.
Стол, диваны, шкаф, пианино были окупированны молодыми парнями и девчонками, еще вчера вернувшихся из ада, где истекая кровью сражались ради неизвестных им людей, на чужой земле.
На их лицах застыла блаженная улыбка.
А где твои друзья?
У тебя были только трое.
ТЫ познакомился с ними в первом году нового века.
Века вошедшего в мировую историю, как век заляпанный кровью.
Они вдвоем пришли в твой дом, зная кто ты.
Ты помнишь их?
Конечно, угрюмый человек с лицом заруганного интилигента с большими очками, и веселого парня, который не смотря на свою темную сущность, сумел стать священником.
Что тебе в них больше всего запомнилось?
Большая книга у человека и большой крест у немертвого.
Что они тебе предложили?
Умереть за родину.
Какие струны твоей души тогда затронули эти слова?
Это было единственное, что ты тогда любил.
С кем Родина у тебя ассоциировалась?
С мамой...а кого тебе оставалось любить?
И что ты им сказал?
Ты потребовал что то взамен?
Что?
Огромный шоколадный торт…
…
Ну да, детство ведь проходило без буфета с вареньем.
Вас всего было 12
Как апостолов
Мило, не правда ли?
Вы, те кто не упокоились, те кто стояли на грани, те кто были этой самой гранью.
Вы поклялись
И эта клятва до сейх пор греет тебе душу.
Вы поклялись, защищать ту самую Родину.
И вы её защищали и любили.
А что твои друзья, которые стали как братья?
С монахом вы жили как не разлей вода
С экзорцистом вы жили как братья.
А время текло по своему пути
Пошла революция
Мда, это сладкое слово, скрывающее горькую начинку.
Как вы с одним из них разошлись?
Дуэль, он тогда тихонечко дотронулся до той самой раны в твоей душе, которая еще не зажила и никогда не заживет.
Ты выхватил клинок, клинок, выплавленный из идеального сплава
Черный металл.
Орудие орудий.
Вы дрались не на жизнь, а на смерть, на смерть, как могли драться только самые близкие друзья. Под смех милых дам, считавших что это лишь забава. Как они потом бежали из сада, когда полетели разрубленные деревья и само земля развергалась от ваших ударов.
На прощание вы оставили друг другу два милых шрама.
Один другому на левом глазу
Другой другому на правом.
А что же вам помешало?
Снаряд, как красочно.
И в волнах пыли вы потеряли друг друга.
Ты до сейх пор не можешь его найти.
А экзорцист?
А он теперь навсегда с тобой, черной вороной двигаясь вслед за тобой.
Доигрался он, обернулся и не смог вернуться обратно.
Провал...
Провал в твоей душе.
По отечески улыбнувшись, полковник вышел из комнаты.
Вьюга только еще сильнее разыгралась, и даже сквозь стекла слышались остервенелые удары.
Вот что ему нужно.
Раскрыв дверь черного входа, Он вышел на улицу. В лицо ударила серая мгла, больно окутывающая ледяным снегом. Сделав смелый шаг в бурящую вьюгу, Он оказался на просторном дворе.
Сквозь снег ничего не было видно.
Совсем.
Но он знал куда идти, и уверенно ступая по хрустящему снегу, Он в враждебном ему пространстве, дошел до маленькой закрытой беседки.
Раскрыв захлопнутую дверь легким движением руки, Он вошел.
И тело моментально охватила свинцовая усталость и боль.
Накопленное за такие годы, поперло именно сейчас.
Наугад сев в первое попавшееся кресло, он упал, сломался...
И зарыв лицо рукой, забылся.
По руке побежала красная капелька, кровавая слеза.
Почему плачешь?
Ты который годами направлял людей.
Ты кто проходил через самую немыслимую боль.
Ты кто даровал людям смысл
Ты кто 20 лет прожил в тишине и боли
Ты кто потерял всех своих друзей
Ты кто потерял самых дорогих так давно
Ты кто теперь самая важная фигура на этой покрывшейся кровавой пылью доске.
Ты кто держит в душе столько боли.
Ты...
Ты так и не научился жить
За 300лет ты забыл смысл и не нашел истины
Нет тебе прощенья
Душа загорелась синим огнем, потекла и вторая капля.
Ты совсем забыл
Ты так и не научился ждать, любить и верить в прощенье
Исповедь прервал тихий стон
Как ярок этот свет, когда истекая кровью ты шел оставляя след
В этой чертовой крови, стоит твоя земля...почему?
Здесь стоят наши могилы, наша жизнь здесь проходила и ,ты годами за эту жизнь сражался
Не жалея себя и других
Здесь куда прижилось дурное семя, где обитает страх и собака ест собаку.
Вопросы сами идут из глубины твоей черной души, вопросы которые мучают тебя так долго буквально жравшие тебя тысячью пастей изнутри. Вопросы и вопросы...
Ты знаешь ответы?
Ты можешь их найти?!
Нет!
Ты будешь падать сгорая дотла и тебе будет мучительно грустно за то что потомки сотворят с твоим миром!
Почему ты не можешь помочь людям и избежать подлости?
Почему гниль есть в каждом?
Почему?
Почему я спрашиваю!!!
Где ты?!
Куда ты делся!?
Где тот вампир, который горел как живой, который не боится умереть за цель!?
Который вел за собой обреченных на смерть?!
Который хотел все изменить, сделать мир лучше, теплее, добрее!
Куда делся он?!
Что тебе не хватает?
Тепла...
Как и нам всем...
Вот почему ты плачешь опять
Второй раз в своей жизни.
Тебе мучительно больно...
Боль и пустота...
Он не мог ничего сделать и тишина не собиралась ему отвечать
В паре шагов тихо спали люди, настоящие люди
Ты никогда не станешь таким же
Почему ты позволил себе так поступать?
А потом так раскисать и забывая обо всем что сделал упасть в эти лживые эмоции?
Никто не узнает ответа.
Только забытый богом вампир тихо умирает.
За окном начинает тихо засыпать вьюга
Тихо спит Родина...
Только за спиной послышатся чьй то легкие шажочки, и легкая и нежная ручка опустится на плече, и тихо прошепчет
-Кайл...
-Я слишком давно здесь не был, прости...
Прости
……………………………………………………………………………………………………...
-Дерьмо!
На раздраженный крик человека в белом халате, поверх не менее белого костюма лаборанты и доктора уже не обращали внимание – привыкли.
-Дерьмо, а не материал!
Резиновые перчатки по локоть были все заляпаны в крови, а длинные, тонкие пальцы копались в раскрытой груди несчастного упыря, бедняге не посчастливилось быть материалом для обработки «железного»(как в переносном, так и в прямом смысле») доктора. Доктор, отодрав от еле остывающего тела кусок, небрежно бросил его на подставленную лаборантом миску. Лицо доктора изображало крайнее отвращение.
В огромном зале лаборатории послышались шаги лакированных ботинок, и док бросив кишки обратно в гору мяса упыря, забрызгав ближестоящих лаборантов кровищей, развернулся к подходящему.
- Какого черта, Деформ!
Док был крайне раздражен
-Уже 2 месяца в моих лабораториях не было ни одного подходящего материала!
Но вошедшего в «белую комнату» тон Доктора ни капли не смутил, напротив даже раззабавил.
- Александр, не кипятись...
Доктор кинул искровавленную перчатку на кафельный пол, прямо под ноги Деформу, и уже открыл рот, чтобы высказать все свое мнение, по поводу такого пренебрежения, но Деформ его опередил.
- я как раз по этому поводу, Бисмарк.
Александр посмотрел на Деформа, приготовясь слушать.
-Как поживает Солнце?
Бисмарк сжал кулаки, так что хруст разнесся по всей комнате. Он ненавидел манеру Деформа щекотать нервы собеседника, задавая вопросы, не имеюшие сиюминутного значение.
-Скоро подготовим запуск
-Прекрасно, прекрасно
Взгляд Бисмарка говорил красноречивее любых строк.
-У нас есть один знакомый, твой очень давнишний друг...
От последнего словосочетания, единственный живой, зрачок Бисмарка расширился.
-И мы примерно узнали его местоположение...
Руки доктора задрожали, уже предчувствуя на пальцах плоть, не абы кого, а чудовища, которых на божьем свете осталось дай бог десяток.
Деформ улыбнулся и продолжил
-но только ты знаешь, где он обитает...
……………………………………………………………………………………………………...
Душу жег маленький червь тревоги. В запотевшее окошко бились первые лучи встающего солнца, и растекались по беседке, развеивая тягучий воздух и освещая незатейливую, но добротную мебель. На мощном диване, как раз освещенном таким пучком света, сидел, опустив голову на грудь и раскидав длинные волосы по подушкам, уставший но ни на грамм не потерявший бдительность, древний и темный по своей природе товарищ полковник. На его коленях сейчас ,раскидав пышную шевелюру, лежала голова одного из самых ценных и дорогих для него человечков. Та что только что спасла его от срыва, а каждый срыв грозит неминуемыми разрушениями – демон только и ждет таких моментов.
Она лежала, свернувшись в калачик, как маленький котенок, и опустив белокурую голову на колени полконика, тихо дышала и наслаждалась каждым моментом проведенным рядом с ним, жадно вдыхая воздух наполненный их теплом и впившись ручками в его брюки. Он все никак не мог наглядятся на её фигуру и лицо, а рука нежно поглаживала её голову, волосы и тоненькую талию. Ему было тепло рядом с ней, но даже это тепло не могло приглушить его нечеловеческого чутья, которое отчетливое твердило”Что-то не так”. За спиной раздался грохот открываемой двери и в комнату накатил ледяной ветерок с улицы, растрепывая волосы.
-Пааалковник, я тебя нашла!
“О, нет” пронеслось в голове у полковника
“О да!” Отчетливо пронеслось в голове вошедшей
-И что тебе егозе не спится?
-Я же тварь ночная!
Девушка, лет 20-25 стояла на пороге. Не высокая, каштановые волосы завязаны в хвостик и очень хитренькие синие глаза, очень наглые и нахальные. Как она сама любила говорить “Мой наглый Фэйс.”Картину дополняла жизнерадостная улыбка…улыбище Вот она – детище и головная боль начальника-скалы.
Как говорится – глаза зеркало души.
-Юрико!
Начал уже вскипать и негодовать полковник. Внутри начало нехорошо булькать, начала накатывать все его раздражение на Юрико, или просто Ю. И как его угораздило создать практически своими руками такое чудовище и головную боль? Он даже сам не сразу нашел ответ…
Она была простой девушкой попавшей в орден по настойчивой просьбе её отца - человека уважаемого в ордене за его финансовую помощь в операциях. Девчушку приняли, куда собственно говоря было деваться? Скромная, тихая как мышь и особенно ничем от других не отливающаяся девочка. Работала себе на кадрах и работала бы себе и дальше, если бы не один при неприятнейший случай.
Полковник не любит его вспоминать, так что ограничимся тем, что ему пришлось её инициировать. Да именно, вы не ослышались – полковнику пришлось сделать из девушки вампира. Полковник просто не мог дать ей умереть, из всего своего отряда она осталась одна, стоявшая в луже крови своих сотоварищей, с дырой под сердцем, в её глазах застыл страх и боль, она никак не хотела умирать и в последних, бесполезных попытках цеплялась за жизнь, она верила, что её жизнь просто не может вот так закончиться. И Полковник сделал то, что никогда ни делал – сделал её своей слугой, укусил её и испив её девственной крови даровал ей часть своего бессмертия. Когда жарким утром она вышла из комы, внутри девушки все переменилось. То ли на нее так подействовала инициация, то ли она больше не хотела оказываться простой мишенью перед врагами – она упорно взялась за изучение и тренировки различных видов борьбы и стрельбы. Её характер координально переменился из тихого, он стал яростным, неистовым и агрессивным, как первобытное пламя. Её новое тело и ставшее безграничным желание стать лучше и сильнее позволило ей быстро сдать нормативы и повысится по службе до лейтенанта, показав себя отменным бойцом и воином.
Но она бешено нервировала своим поведениям своего господина. Нет, пусть даже между ними и были какие то родственные чувства, но по крайней мере друг от друга они это скрывали, причем довольно удачно.
- лейтенант…
-чего тебе полковник?
Её дерзость сводило его с ума, это был единственный раздражитель, от которого он бесился.
Возможно, дело дошло бы даже до того, что он просто задавил бы Юрико своей волей, если бы засыпающий человечек на его коленях тихо не сказал.
-Кайл, не сердись на неё, она всего лишь дитя, маленькое неразумное дитя.
От неожиданности Юрико ойкнула, подскочила загремев ботинками и закрыла руками открывшийся рот.
-Здравствуйте, госпожа Виктория.
-И тебе доброго утра Юрико.
Ёё знали все, кто хоть сколько нибудь знаком с полковником, но последнее время Викторию никто не видел – она исчезла и засела на даче начальника.
-Садись лейтенант, выпей чаю.
Успокоившись, выдохнул полковник, ему самому сильно не нравилась сложившиеся
Юрико еще хотела что то возразить по поводу её желании чаевничать, но он же её опередил.
-Тихо!!!
Крик в тихой комнате ударил по ушам, Лейтенант опять вздрогнула, Виктория лишь сжалась в комок и еще крепче сжала пальцы на его ноге.
Он почувствовал их.
Три черные туши разорвали воздух далее над облаками, и вторгнулись, нарушив злобным свистом лопастей умиротворенную тишину леса.
Его леса.
Выскакивающих из черных недр боевых вертолетов штурмовиков выдавала с потрохами их ярость и желание убивать. Они выходили, и сама земля казалось прогибалась под их шагами, застонали деревья, подкосились мощные вековые дубы, сам лес отторгал пришедших на белый снег чудовищ. Оболочки людей в бронекостюмах, прожигаемые яростью и ненавистью ступили на землю. От людей осталась лишь оболочка, это были комки ненависти, боли и страха с единственной задачей, которая стала сейчас смыслом их существования – убить, найти цель и уничтожить. За бездушными боевыми масками скрывались лица, лица искореженные жаждою бойни.
Он почувствовал. С какой болью отозвался лес, его земля.
Он не мог медлить.
-Прости…
Он., нежно как мог, отодвинул Викторию от себя, и с вздохом, в котором перемешалось в тот момент столько чувств. Встал с согретого дивана. Виктория, сжавшись до позы эмбриона, лишь тихо прошептала.
-Я не буду ждать
Он лишь закрыл глаза, на наносекунды отключившись от мира, от мироздания, от земли и космоса, от бесконечного вихря эмоций и информаций, складывающихся постепенно в ноосферу, от бога и людей.
А когда он их вновь открыл, в них и не было и тени того прежнего Кайла.
Только полковник.
Из взгляда ушла вся боль, вся тоска, разум очистился от ненужных эмоций, волна спокойствия прошла по телу, загоняя бесконечную боль в самые дальние уголки сознания, что бы взорвать её с новой чудовищной силой.
Во взгляде, остался только лёд и тьма.
Он бросил короткий взгляд на своего лейтенанта. Юрико поймала этот взгляд, и вздрогнула вновь, поникнув головой. Больше всего она боялась своего господина в такие моменты, когда лед и тьма были в его взгляде, когда доброта смывалась, просыпалось истинное лицо.
-Господин…-лишь тихо простонала она. С силой жмурясь, молясь чтобы это оказался страшный кошмар, но это был самый настоящий мир, мир в котором она и жила.
-Лейтенант
В голосе не было ничего, только сухость. Кайл молниеносно двинулся к дому, они и так потеряли много времени.
Юрико сжав руки на гуди побежала за ним, из открытых дверей в лицо ударил ледяной ветер, пробирало до костей, казалось им в лицо дыхнул никто иной, как гордый и одинокий жнец, стоящий так близко.
Быстро перемахнув по снегу через двор, Кайл влетел в дом, на ходу хватая свой плащ, который был изрядно тяжел и побрякивало железками – в рукава была интегрированы система быстрой перезарядки и были подключены два пистолета.
-Юрико, сейчас ты будишь всех кто в доме, и проводишь немедленную эвакуацию, садитесь в машину и катите в блокпост…
-но…как же вы? В дрогнувшем голосе послышалось настоящее, искреннее волнение за своего господина, так редко пробивающее через её слой вредности.
-Остаюсь…они должны быть наказаны.
Голос был все так же сух, но чувствовался особый напор на последние два слова
Глаза Лейтенанта расширились от ужаса. Они никогда не видела полковника в бою, но и никогда не сомневалась в его экстраординарных боевых способностях. Но такое предположение звучало поистине дико.
-один? Зачем? Почему?
Полковник резко развернулся, и заглянул в её глубокие глаза. Ему самому казалось, что он вот вот в них утонет. И было не понятно, что же делало их такими.
-Они пришли меня убивать, а я не хочу подвергать опасности моих гостей, да и умирать я тоже не хочу.
Он говорил искренне, вдохнув маленькую искру в Юрико. И в её душе загорелась надежда, то все будет хорошо. Всего лишь маленькая искорка, не понятно откуда взявшаяся, но это было хотя бы что то.
-но я не могу вас бросить.
На такое заявление, лицо Кайла украсила улыбка. Улыбка родителя, смотрящего на спонтанный всплеск эмоций своего чада.
-Не бойся, глупое дитя.
Юрико попыталась улыбнуться, но вышла лишь сдавленная гримаса. Надежда переросла в уверенность – он сможет, он сможет так, как не сможет никто другой, как может только он – полковник, с именем Кайл.
Вновь смерив Юрико взглядом полным тепла. Он развернулся и подхватывая лежащий в коридоре клинок, вышел из дома, впереди – враги, сзади – те кого нужно защитить.
В лицо снежными комьями ударила вьюги, снег застревал в ресницах, холод практически мгновенно пробрал до костей, перед глазами побежала белая полоса, дальше носа все превращалось в белую массу. Тело начало быстро забывать тепло. Быстрее – вперед, быстрее – убивать. Шаг быстро сменился бегом, и вот полковник уже летел над снежной гладью, красные глаза, устремились в марево, безошибочно выделяя в нем черные силуэты, скрытые под слоем снега.
-Отряд 65-б движется к точке.
Отчет сброшен в компьютер. Отряд продолжает движение, разрывая снежные завалы. Их цель была предельно ясной – уничтожить всех находящихся в доме. Особого сопротивления не ожидается, это будет простая зачистка. Перемахивая черными сапогами через белые сугробы, черные тени выходили из леса. Винтовки ходили из стороны в сторону, но было практически бесполезно – вьюга, скрыла всё в своем белом саване, защищая свою землю, от пришедших не неё монстров.
-периметр леса, остановится.
Донесся доклад впереди идущего, практически потонувший в вое тонн снега, пульсирующих в воздухе.
Отчет в компьютер, ожидание дальнейших приказов.
Солдаты лишались чувств, их хорошо подготовили к войне. Они были буквально отключены от внешнего мира, сконцентрированные только на цели. Цель – жизнь, цель – возможность забирать жизни других, цель – смысл.
Вой вьюги забивал акустические сенсоры. Передовой отряд шел практически вслепую. Замыкающий остановился у раскоряченной березы, опустившей свои ветви практически ему на шлем. Это была его ошибка.
Ему уже не надо было прятаться.
Грудная пластина разлетелась алым фонтаном, кровь вперемешку с частицами кевлара и металлов брызнула нелепой волной, заливая ближайшие сугробы. Замыкающий даже ничего не понял, извергнув в воздух лишь сдавленный хрип и писк системы жизнеобеспечения. Тело обвисло, как грязная тряпичная кукла, набитая железным мусором. Посреди груди виднелась сквозная дырень, и раскрытая пятерня.
Чудовище за его спиной пробило его насквозь. Товарищи сообразили только спустя секунды.
-Замыкающий убит!
Пронесся безучастный голос солдата. За ним – очередь и падение уже бездыханного тела на сугробы – очередь разворотила шлем и грудь. Чудовище, отобрав у еще не успевшего упасть замыкающего винтовку, стреляло метко и четко. Наверняка.
Солдаты открыли хаотичный огонь, надеясь попасть. Пули ярко-желтыми лучами пробивали белое марево и врезаясь в сугробы разбрызгивали в стороны ошметки от снега. 7 винтовок без умолку поливали пространство свинцом, но не одна из пуль не достигла цели.
Чудовище широко раскидывая ноги неслось вдоль елей, превращаясь в длинную черную молнию, сам лес укрывал его и перемахивая через очередной сугроб, полковник опережал своих противников на шаг.
Опережение.
Как много он говорил это слово своим ученикам, и ученикам своих учеников. Опережать противника, быть на шаг впереди.
И вот наглядный пример этой тактики в действии.
Оказавшись за спиной одного из мясников, он схватил его за руку. Ладонь сжала металлическую перчатку подобно тысячи тискам. Мясник сдавленно заорал, к орлу подступил нервный комок из боли и страха. Остальные развернулись на крик и не думая открыли огонь. Их не учили дкмать, их учили только действовать, не смотря ни на что. Полковник развернул дергающегося мясника и пули его же товарищей разорвали его грудь, поток направленного разрушения разорвал его тело, забиваясь в кости и органы, извергая в воздух остатки крови и ошметки костей вперемешку с мясом.
Полковнику это только на руку.
Стрельба из-за живого щита – трудное, но очень эффективное занятие.
Еще двое мясников пали, получив сквозные ранения в головы. Полковник улыбнулся, и нечеловеческим движением бросил остатки от живого щита на подбегающих мясников. Тяжелое от переизбытка свинца тело сбило с ног подбегающего врага, а сюрприз сделал свое дело. Граната спрятанная под остатками легкого разорвали еще одного врага.
Последние три, подойдя на расстояние рукопашной, рванули на полковника, в приступе ярости и боевого раша, но это только ему на руку.
Первый дернул на Кайла, разя воздух тяжелым армейским ножом, хищная сталь прошла рядом с головой, буквально на сантиметр, не доходя до глаз.
Кайл захватил руку с ножом между рукой и телом, и с силой её вывернув, нанес титанический удар по шлему. Кулак раскрошил металл, выбивая челюсть и отправляя хрящ носа в мозг. Шансы на выживание – 0 и мясник марионеткой упал на землю. Второй, подбегая схватил тяжелым армейским ботинком по солнышку, от чего согнулся, не в силах справится с болью, и получил второй ногой по голове, как пушинка, отлетев на десяток метров со сломанной шеей и залитой кровью пастью.
В глазах последнего, просвечивающие через стеклянные вставки шлема, он увидел практически неописуемый, первобытный страх, который люди испытывали перед грозой и ураганом. Который испытывал человек столкнувшись с непонятным и неизмеримо мощной силой. Противник практически не сопротивлялся, когда дуло пистолета встало у виска и пуля не остановила ужас некогда самого ужасного солдата.
Кайл улыбнулся – вокруг него в нелепых и от того страшных позах валялись тела его врагов, пришедших убивать его самого. Кто кого, спрашивается убил. бронекостюмы и кровь уже покрылись инеем и активно заметались снегом. Но Кайл не расслаблялся, а наоборот напрягся еще больше, впереди, затаившись в лесу его ждал тот, кто привел их сюда. Единственный человек, который знает это место. Убрав пистолет в рукав, Кайл взял в руку клинок, готовясь в любую минуту вытащить его из ножен, и ступил в лес, в котором его ждала страшная битва.
Проходя по снегу, Кайл сосредоточился, тщательно прощупывая каждым чувством каждый шаг. Он почувствовал – в сотне метров, каждому его шагу вторит шаг врага.
Александра.
Его белое пальто, наконец, появилось в поле зрения, практически сливаясь с белым снегом. Черные как уголь волосы, доктора с говорящей фамилией Бисмарк были раскиданы на ветру, а улыбка, такая знакомая, но такая ужасная и нечеловеческая, окрашивала сейчас его лицо.
-Привет тебе, полковник!
Кайлу было больно на него смотреть.
- адъютант...
Он исчез из его жизни в звании адъютанта. Адъютант Советского НКВД перешел линию фронта и встал на другие баррикады, ради чего?
-Давно не виделись
-Лучше бы не виделись никогда.
В его руках тоже виднелся клинок. Какая ирония судьбы, даже их клинки были созданы одним мастером и из одного материала. Одинаковые клинки, такая разная судьба. Путь воина и путь предателя.
-Прости, но мне придется забрать тебя, неживым или мертвым.
-Прости, но мне придется убить тебя.
В воздухе повисло такое напряжение, что казалось , что воздух можно резать ножом, собирать в банки и использовать как орудие массового поражения.
И они оба, рванули друг, на друга вырывая клинки из ножен, сверкнул святой металл, и лезвия с оглушительным скрипом скрестились, разбрасывая в разные стороны столпы искр. Мощь, с которой скрестились клинки была сопоставима с мощью столкнувшихся друг с другом поездов. Казалось, взорвался сам воздух и снег, еще не упавший на землю и осевший на деревьях и земле, разлетелся в разные стороны подобно лавине, расплываясь по воздуху.
Они дрались так, как могут драться только лучшие друзья. Они бились так, как может только преданный и предатель. Они дрались на смерть, на полное уничтожение противника. Для них больше не существовало этого леса, этой нечеловеческой вьюги, когда хлопья снега засыпают деревья за минуты, для них больше не существовало ни уезжающих на броневике офицеров, ни остывшие трупы мясников на снегу. Только они, только металл их клинков, только сейчас, только здесь.
Они разжимали клинки, только чтобы снова скрестить их и снова и снова.
Прошлое сгорело в ярости, память утонула в рёве вьюги. Отточенные до автоматизма движения, холодные и расчетливые мысли, горячие от адского огня чувства. Сплавы огня и льда, скрещивающиеся в неистовом желании победить, сокрушить и убить, скрещивающиеся в безумной жажде сражения, скрещивающиеся с единственной целью, победить, сокрушить и убить.
Это бой, безжалостный и беспощадный. Бой двух грандмастеров.
В очередной раз разомкнув клинки, Александр улыбнулся и отточенным движением разорвав кобуру на поясе вытащил из кожаных ремней тяжелый револьвер, играющий на свету тысячью россыпей цветов. Хищное дуло револьвера нацелилось на лоб противника. Тяжелый барабан прокрутился, стукнул затвор и выстрел, больше похожий на грохот артиллерийского залпа, разорвал воздух и снег. Хищная посланница смерти – пуля в яростном безумии пролетела в миллиметре от головы Полковника, и то, этот миллиметр был вырван у жнеца с таким трудом. Ветер и вьюга еще сильнее завизжали, разбрасывая белое пальто и черно-красную шинель. Ненависть бурлила в мертвом и механическом сердце и Бисмарк не долго думая продолжил стрелять в Кайла. Полковник, уйдя от второй путли, в один прыжок оказался на стволе ближестоящей ёлки, зависнув на её вертикальном стволе, чтобы оттолкнуться от него, уходя от третьей пули и подобно черной молнии врезаться в Бисмарка, сметя его с ног. Доктор, пролетев пару десятков метров приземлился на пижонские сапоги, и тут же отбил выпад полковника. Лезвия клинков сомкнулись прямо перед его лицом и в бешеном лязге и скрипе, заглушавшим вой ветра, началось грубое силовое противостояние. Бисмарк улыбнулся, змеиная улыбка разбежалась по всему лицу.
-Ты даже не догадываешься, что я приобрел.
В ушах послышался металлический стрекот, черная рубашка, лишившись пуговиц, раскрылась под натиском ветра. За ней, не было человеческого тела и даже кожи, рубашка скрывала тяжелый механизм, скрывала миллионы и тысячи проводков, пластин, микросхем и моторчиков. Но что самое ужасное, посреди груди зияли четыре вороненых ствола небольшого пулемета.
Зрачки Полковника расширились от шока, и отскочив от Бисмарка, он тут же оказался в свинцовом вихре. Хватило сил закрыть лицо руками, когда волна огня поглотила его. Хорошо, что такой малый пулемет имел малый калибр, а не то бы Кайла снесло напрочь. Так это оружие имело только функцию огневого подавления. Кайл не успел уйти, за что и поплатился. Свинцовый сплав с хлюпом впивался в его руки, закрывающие лицо, впивались в открытые бока, разбрасывая в белое марево черно-красные капли. Натиск, ни с чем не сравнимый огневой натиск, когда нельзя даже пошевелится, когда каждый сантиметр нисчадно поливается свинцом вперемешку с серебром.
Лезвие докторского клинка с хлюпом вошело в плече и, пройдя по костям, застряло в глубине тела Полковника.
На Кайла навалились небеса, в голове помутнело, в глазах закружились кровавые потоки, подкосились ноги и из о рта потекла кровь.
БОЛЬ
Эта боль была невыносима. На святой металл клинка был нанесен еще какой-то яд. Все тело скрючило от боли, и воздух застрял в легких. Он почувствовал, как на мертвое тело подобно тысячам игл навалились снежинки. Все пространство вокруг него слилась в одну, большую и липкую массу, прибивавшее его мертвое тело, скрючивающее и деформирующее. Нервы были сжаты в стальные тиски, глаза так и просились из орбит, не в силах вытерпеть этого ужаса. Боль сжигала тело, выворачивала нервы, скручивала мозг и пожирала душу.
Бисмарк засмеялся, засмеяла безумным смехом от которого разрывало уши и мозг, и ко лбу Кайла было приставлено дуло револьвера.
-Прощай мой недруг, спасибо за бой!
Неужели все?
На этот вопрос тело ответило пустотой, внутри было пусто. Боль била по нервам, а душа рванула куда-то ввысь.
Простите меня.
Секунда длились как годы. Кайл слышал как медленно двигается курок револьвера, как лениво крутился барабан
Всё
-ПОЛКОВНИК!!!
Голос, голос похожий на игру тысячи хрустальных колокольчиков разбил пустоту, которая стеклянными осколками полетела куда то в глубину души, и заставил открыть глаза.
Юрико явилась как фурия, подобно безумному ветру она появилась в лесу и сейчас в злобном порыве вырвала клинок из груди своего господина, откинув бешенным движением руки пистолет от его лба.
-Не тронь его!!!!
Её голос был полон готовности, впиться в глотку тому, кто угрожает её господину. Она была прекрасна в своем порыве, она была прекрасна в ярости.
Бисмарк никак не ожидавший такого поворота был ошарашен ,но это состояние длилось меньше секунды, сменившись яростью.
-Прочь падаль!
Механическая рука врезалась в её лицо, отбрасывая спасительницу в сторону. Юрико врезалась на огромной скорости в дерево и только и успела, что пискнуть, прежде чем потеряла сознание.
Это было последней каплей.
Глаза Кайла залились кровью, буквально покраснев и став демоническими. Неестественный, неземной свет пробил его очи, зажгя там алые звезды, непонятные и страшные.
Боль ушла, заменившись на ярость и ненависть.
Кайл встал, подобно древнему богу. Его глаза горели, лицо начало искажаться. Из раны потоком потекла кровь, поднимаясь против законов физики высоко вверх, оставляя кроваво красный шлейф.
-Ты...
Голос полковника изменился.
За него говорил Демон.
Бисмарка окутала дрожь, механическое тело, не знающее эмоций вспомнило о такой великой вещи – страхе.
-ТЫ!
Клыки полковника вытянулись, тело стало светится изнутри нечеловеческим, ярко-красным свечением. Тени вокруг него пошли ходуном, играя в какомто непонятном и хаотическом танце. Очертания его костюма смазались, поплыв по воздуху адски темной шалью, адской тьмой, ожившей, как в детских кошмарах, как в снах откровения.
-ТЫ!!!!
Крик сотряс небеса. С деревьев слетел снег. Напряжение полковника разнеслось по лесу подобно цунами из чистейшего огня.
Снятие контроля, 30%
Сухо пронеслось в его голове.
Вытянувшиеся пальцы потянулись к небу. Лицо искривил оскал длинных и острых конических зубов. Тело и кровь бурлили, как в адском котле. Он слился со своей яростью, стал истинным воплощением разрушения. Треть его силы.
Треть его сущности, выпущенная на волю.
Истинный вампир, истинный демон, истинное чудовище бойни, воплощение безумия и теней. Мало кто доходил до такого уровня, мало кто из его сородичей проходил через такое, мало кто проживал больше трех сотен лет.
Вот он, безымянный вампир, вот он, Полковник, вот он, истинный вампир Кайл.
Ужас, боль и страдание в слабом человеческом теле, мощь, ярость и безумие в темных просторах его души. Мрак и тайна, тень озаряемая адским огнем…
Вампир…монстр, чудовище, демон, вампир, Кайл.
Клацнули клыки, сжался окутываемый тенью кулак, пепельные волосы разлетелись по ветру. Казалось, снежинки расступались и разлетались от чудовища, в неописуемом страхе.
Кайл рванул на своего врага. От его движения остался тяжелый шлейф тьмы.
Он больше не стал сдерживать свою ненависть.
Тысячи и тысячи нечеловеческих ударов посыпались на Бисмарка. Доктор был далеко не слаб, доктор был готов к такому повороту событий, его механическое сердце было готово к этому бою, но он даже представить себе не мог, насколько опасен, станет Кайл, когда поднимут руку на единственное существо, которое он мог считать родным. Бисмарк не мог и представить себе, насколько сильны будут эти удары.
Ярость казалось приняла сугубо физическое очертание – Кайла. Тени извергаемые его телом стали подобно стали, и с силой впивались в Бисмарка.
Крик боли тонул в яростном рыке.
С каждым попаданием в воздух взлетали клочки металла, с каждым ударом в воздух летели провода и микросхемы. Вены и артерии, замененные на пластик и сталь разлетались в стороны от поистине чудовищных ударов. От каждого движения Полковника оставался тяжелый шлейф разорванного воздуха и снега.
Кайл завершил серию разрушительных атак ударом, от которого затряслась земля. Гром разнесся по лесу. Тяжеленный кулак врезался в металлическую грудь и Бисмарк полетел, сшибая деревья. Первый, второй, третий ствол разлетелись щепками, и почти разрушенное тело доктора рухнуло в белый снег. Но не успели еще щепки упасть на землю, как огромная черная клякса нависла над ним, сжав своей чудовищной лапой горло Бисмарка.
Пусть механоиду и не нужен был воздух, захваченная шея сдавливалась с такой силой, что голова скоро отлетит от тела. Но Александр лишь улыбнулся.
-И все таки я тебя убью!
Шея Бисмарка с шипением отделилось от тела и прокатавшись по земле, отделило кусок лба, похожий на бумажный самолетик.
Память
Эти микросхемы и были всем Бисмарком, и сейчас они позорно капитулировали.
Оставив Кайла в обнимку с телом, уже ставшим бомбой.
Взрыв сотряс весь лес и огонь поднялся до небес, перекрываемый усилившийся вьюгой.
В уютной тишине дома, лязг разбираемого оружия звучал если не как удары стотонного колокола, то как удары кувалды о наковальню. И последующее разложение орудия на столе не оставляли и малейшей надежды на продолжение сна.
Стоп...мы что получается спим?
Особенно ничего и не вспомнишь, в голове пусто, а взгляд только-только выдранных из глубокого сна глаз все-еще воспринимал реальность как расплывчатую серую массу.
Сначала тело заныло, что привело к таким странным мыслям, что Юрико вчера переехали катком, и не раз, потом взгляд наконец выловил из серой массы немалый силуэт, отчаянно теребящий пистолет, и только потом в голову ударили воспоминания о вчерашнем дне.
-ооо...
-Доброе утро, спящая красавица.
Какой, однако, контраст. Голос у товарища лейтенанта был таким, как у сурового челябинского алкоголика днем 1ого января, что из уст вполне себе молодой девушки звучало дико, а полковник был вполне доволен жизнью, и по голосу это читалось.
При дальнейшем рассмотрении помещения, оказалось что они все еще находятся на даче среди глухих ледяных лесов, Юрико по барски была распластана на диване в гостиной, а Кайл скромно так усевшись на край дивана, теребил в руках оставленный от железного доктора револьвер, любовно складывая каждую детальку на стеклянный стол, на котором уже набралась гора железных, и не очень деталей.
Со стоном Юрико смогла подняться с горизонтального положения, на более менее вертикальное, опираясь на подушки трясущейся рукой, протянула вторую руку куда-то в пространство, губами моля дать её что-нибудь попить.
В руке оказался холодный стакан с темно красной жидкостью, играющий странным цветовым букетом на редких лучиках, пробивающихся через жалюзи.
Но её было откровенно класть балду на все эти букеты, и содержимое стакана быстро потекло ей в глотку. Только где-то после 3его глотка она наконец смогла ощутить вкус того, что она пила. Незабываемый и ни с чем не сравнимый вкус человеческой жизни.
Опустошенный стакан упал на яркое одеяло и несчастную буквально перекосило. Кровь ударила в мозг, она громко заглотнула теплый комнатный воздух, внутри что-то больно столкнулось, зрачки расширились и Юрико судорожно закашляла.
-Да, непривычно вот так резко переходить на кровавый рацион?
Отческий тон, с которым это было сказано, породил в Юрико нечеловеческое желание впилить кулак ему в морду.
-Ты сволочь!
Наверное она так бы и поступила, если бы теплая рука не опустилась её на голову, взъерошив волосню.
-И кто же просил тебя, идти за мной?
Ей не нашлось, что ответить, и чуть не рыдая, Юрико грохнулась обессиленная на подушку. На глаза сами собой накатывали слезы, что-то внутри стало нервно испускать тепло, грея душу и тело, и такая теплая рука полковника, была зажата в цепкой лапке Юрико.
-я....я....
-ты ты
Передразнил её полковник.
Юрико зажмурилась, с еще большей силой сжав кисть Полковника.
-больше так никогда не делай…
Кайл недоуменно посмотрел на девушку
-Ю, после таких долгих разговоров о твоей природе, ты должна уже смирится с нежизнью, и уж тем более смирится с тем, что тебе нужно пить кровь…
Желание залипить Кайлу по лицу вновь поднялось в сумбурной голове девушки, но теплая рука на её головке сделала свое дело, и лейтенант ограничилась ёмким словом
-дурак...какой дурак
Полковник еще более улыбнулся, и наклонившись к Юрико, обнял её за плечи, как отец мог бы обнимать дочь. Сердце девушки как то странно ёкнуло, и в её душу сумбурным вихрем влетели сумбурные мысли, помноженные на сумбурные чувства. Непонятное тепло, мягкой волной прошедшее через сердца господина и слуги, непонятная нежность, с которой он её обнял…и непонятное чувство, поднявшееся у Юрико к Кайлу.
Старый Роджер Смит, отец Юрико давно скончался, но стоит отметить, что каких то особых чувств между ним и дочерью не было. Оружейный барон, вынужденный жить в вечном страхе, получить нож в спину, редко виделся с семьей, а когда виделся, был к младшей дочери невероятно холоден, сказывался образ жизни. Но тем не менее, бывший археолог любил свою дочь и практически перед своей смертью отдал её в орден, зная, что под крылом Полковника, лакомая цель охотников за головами не пропадет.
Но в жизни Юрико, отец остался фигурой с темным прошлым, и непонятным отношением дочери, и чувство, мягкой лапой схватившее её за душу было для неё непонятно, как и был страшно непонятны тревога и ужас, охватившие её, когда полковник вступил в бой с машиной…
Как её сердце перекосил неописуемый ужас, и она, уже одной ногой в машине, рванула в лес, к своему господину, так сильно нуждавшемуся в помощи.
Внутри Юрико все еще ходило эхо от того страха за судьбу хозяина. А как же сильно её перекосила ярость, когда она увидела клинок в груди Полковника…
Юрико отчаянно зажмурилась, прогоняя из головы картины павшего на колени перед противником Полковника…изнеможенного, обессиленного.
Кулаки девушки сжались, смяв простынь. Хрустнули костяшки пальцев.
И в это мгновение что-то распустилось в сердце и страшная, огромная, но тихая волна любви затопила её всю. Теперь она вдруг поняла – от чего его глаза такие уставшие, от чего так часто он устало опускает руки, смотря на неё, от чего при её виде его княжеская осанка меняется на покаятую сутулость. Все что было прежде – равнодушные взгляды, обиды, злые подколы и ледяное молчание. И волна любви поднялась в сердце и выше – к сжавшемуся горлу.
Хозяин! Как много теперь в этом слове, как много таилось в этих 6 буквах. Хозяин! Все это – от великой и скрытой любви, но мы друг другу никогда не могли найти нужных слов. С того самого момента, как давно не бьющееся, но горячее сердце сжалось при виде лежащей навзничь, в луже собственной крови, дрожащими в предсмертной судороге пальцами сжимающей давно разряженный пистолет, с того самого момента, как он увидел её красивые, синие, как волшебная пучина океанов, глаза были устремлены в пустоту, завернутые в пелену агонии; с того самого момента, как его зубы сомкнулись на её шее и теплая, живая, девственная кровь осталась на его холодных губах: с этого самого момента его небьющееся сердце было заполнено необъяснимым желанием жизни, для этой девочки. Только сейчас, только сейчас её глаза в коих до сих пор светилась только агрессия, засветилось запоздалое, но такое теплое понимание. О сколько страшных болей, немых терзаний, скрытых пыток и молчаливой агоний перетерпел родник его замученной сотнями лет борьбы, душа, смотря на то, как бездушна к нему та, которую он породил, как пугается она собственных чувств, вырывая из букета собственной души только боль и злобу.
Но сейчас, это все погасло, только теперь.
-пожалуйста… - голос девушки дрогнул - пожалуйста, никогда больше так не делай, не умирай…- на глубоких, как океан, глазах начали наворачиваться слезы
-на кого же ты меня оставишь?
Мягкая рука опустилась на макушку, оставляя где то глубоко внутри мягкий след, и из уст хозяина вышли слова, ставшие для их обоих решающими.
Никогда, никогда его ладони не казались её такими теплыми, как сейчас.
-не оставлю, никогда
Слезы растворились в волне спокойствия, и девушка улыбнулась
-спасибо…хозяин
Так и остались два небьющихся сердца, охваченные так долго сдерживаемым теплом, полковник и лейтенант, хозяин и слуга, отец, не имевший дочери и дочь, не имевшая отца.
Слезы растворились в волне спокойствия, и девушка улыбнулась
-спасибо…хозяин
Так и остались два небьющихся сердца, охваченные так долго сдерживаемым теплом, полковник и лейтенант, хозяин и слуга, отец, не имевший дочери и дочь, не имевшая отца.