© Видавничий Гурт КЛЮЧ
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник
Фрагмент романа ЛИРИЧЕСКИЕ ВЕЛИЧИНЫ или LIEBE DICH AUS...
РАССКАЗ МЮНХЕНСКОГО ТАКСИСТА
Да нет, я сам с Одессы и нетрезв сегодня. Ну и ничего: полицай таксистов не проверяет. Знает точно, что ваш брат немец на работе не пьёт. А я уж сегодня, раз такое дело… Словом, слушай! Я, кстати, всех вас всегда выслушиваю. Ваш брат, пассажир, у меня, как на приёме у психоаналитика или у проститутки, всю правду-матку до донышка выплёскивает. Но сегодня мой день. И вот слушай.
Жил в Одессе парень-паренёк, звали его Серёга Рубин. Учился он в театральном, обладая природным артистизмом. И невзирая на это, не бедствовал, потому что в остальное время кастрюлил, то есть грачевал по всей Одессе. Это потому что между передних кресел в «москвиче» всегда кастрюлька для бабок стояла, кидать бабки пассажиру шофёру, ты меня поняла. И таки крупную валюту Серый зашибал, девушек водил по ресторанам. И однажды, как раз в ресторане, увидел Серый Галю, да и женился. И скоро, конечно, в Германию жить засобирался, потому что еврей ведь не роскошь, а средство передвижения. Это одесская народная мудрость. А за месяца два до отъезда пошёл он с корефанами на дискотеку в Аркадию, и увидел её, и погиб. Её – это в смысле Леру, а погиб – в смысле полюбил. Молодая, лет чуть ли не 16. Реально было ей тогда 17. Красивая, из тех блондинок, что не красят корней волос в тёмный цвет. Каждый глаз – как яйцо Фаберже и малахитовый, а в них метался пьяный ветер. Стройная, знойная, и не угадаешь, когда не врёт. И затащил Серёгу океан страстей в бушующий кратер вулкана любви. Это было какое-то цунами. И звалось оно тайфун Лера. Потерял Серёга последнюю голову, развёлся сгоряча с Галей, потащил Леру за руку в ЗАГС и тут же за другую руку в ОВИР. И поехали. И вот тут я горько убедился, что невозможно построить одно счастье на несчастье другого. Это показал опыт моей жизни на чужбине. Во-первых, Лера оказалась не то что тайфуном, а прямо людоедом и кровопийцем. Взялась сматывать мне нервы с кишками, как вообще русские бабы на эмиграции. У них тут сразу крыша едет, как понюхают эмансипированных прав, а особенно свобод. Расцвела, конечно, сугубо, на Мишель Пфайфер ещё похожее стала… Да, и раньше была похожа, я тебе не сказал об этом, думал – само собой поймётся. Но загрызла, короче, как кошка пальму в горшке. Вот какой был случай. Перекусила Лера Серёге яремную жилу и оторвалась праздновать свой день рожденья демонстративно в Париж. Видала ты такое? И что же Серёга? Я на машину – и вдогон. Мюнхен – Париж – 1000 километров за ночь на одном дыхании. На втором дыхании в цветочной лавке на Елисейских – 22 белоснежные розы, как снег. И в каждой записка вложена с одним только словом, сама угадай. Откуда ты знаешь? Из sms–ок? Чушь! Слушай дальше. И тут же в отеле все 22 розы к её ногам по числу лет швырнул. Она хохотала и снова любила, а потом снова хохотала, но совсем без любви. И так было все предыдущие 5 лет. И переступил Сергей через собственное сердце, и наступил на лебединую шею нашей любви. Чего ты стонешь? Почему не можешь слышать про лебедей? Не в них дело, а в том, что хлынул Серёга назад в Одессу, и вспомнил Галю, и пришёл к ней:
- Прости меня, Галя, Галина Петровна, я знаю за что, но прости. Понял, что не ждала, но прощаю, что другой раз замужем. И требую: ты ж помнишь, как мы с тобой! Это ж любовь была, а не грехи юности.
Вижу – не заржавело чувство. И взял я Галю за руку, и повёл по жизни в ЗАГС и развёл с Максимом, и женил на себе, и оформил её на Германию, и вернул таким образом старый долг. И вернулся в Мюнхен, сижу за рулём и жду. И встречает Серёга в гостях у друзей Леру, ставшую чужой.
А та к нему:
- А зачем тебе колечко, Серёжа?
Я говорю:
- Традиция такая – женат – окольцован. А ты забыла?
- И на ком же ты женился?
- На жене моей женился.
- Была жена, стала не твоя.
- Ты не поняла, как никогда не понимала. Была моя, теперь снова моя.
- Не дождёшься. Была, да не буду.
- И не будешь. Я на Галке обратно женился, на жене моей.
И вот тут и пошёл тайфун Лера. Не успел добраться домой – телефон:
- Люблю, всё было ошибкой, всегда твоя. Возвращаюсь навек.
Три дня бушевал тайфун. Вышвырнул из дома Леры серьёзного немца с намерениями, втащил меня снова в воронку страсти. Обнулился, короче, мир. Проснулся Серёга на четвёртое утро, вижу: на подушке красивая Лера, за окошком мюнхенский листопад, а в Одессе жена моя Галя у моря погоды ждёт, и чайки прощально кричат:
- Не нужен нам берег турецкий.
А где он, мой берег? Полетел, короче, я снова в Одессу и Гале всю правду сказал:
- Другую люблю, но слово мужчины.
Не заплакала, но спросила с невыразимым недоумением:
- Замутил же ты сине море, Серёжа. Кто же мне теперь муж?
Засеребрился над морем серенький дымок, сел я на камушки-рАкушки в Ланжероне и стал думать.
И на третий день в золотых лучах заката пришёл-таки в действие. Раз - прилетела в Одессу Лера. Два – и расписалась с Максимом. Три – потащила его за руку в Мюнхен. Четыре – а я за другую руку туда же Галину. Пять – ты сама понимаешь. Не понимаешь? Извини, забылся, ты же немка. Объясняю: пятый акт длился два года и завершился вчера. Мюнхенский суд развёл-таки Леру с Максимом, а Сергея с Галиной. И все эти два года Лера беззаветно любила Сергея и родила ему сына Никиту и дочь Барбару. Что будет дальше, подскажи, фрау? Говоришь, Сергей возьмёт в жёны Леру? Быть может. Может быть… Чувства надо проверить, куда спешить? А с другой стороны – счётчик-то щёлкает. А с третьей – пусть себе щёлкает. Деньги говоришь, дома забыла? Последняя пятёрка? Давай. Прощаю. Прощай.