Глава 5. Пытки
Я очнулась в каком-то странном месте. Немного осмотревшись, я поняла, что это камера для пленников. Маленькое окошечко в самом верху пропускало слабый лунный свет, а стены были сложены из камня, такого серого и некрасивого, что становилось как-то тоскливо. Дверь-решётка через которую виднелся коридор со множеством таких же камер, в которых тоже были люди вплоть до детей. Я попыталась пошевелиться, но мои руки и ноги были связаны. Тут к камере подошёл кто-то в чёрном плаще и с капюшоном на голове. Его голос был резок и груб:
- Ну что, очнулась? Хорошую нам добычу принёс Арнок. Хозяин его вознаградит, но для начала мы тебя попытаем, красавица.
Меня передёрнуло от слов убийцы. Я поняла, что влипла по самые уши. Ничего не сказав, я вперилась в серую стену. Вскоре к камере подошёл ещё один убийца в таком же чёрном плаще. Его голос я тут же узнала. Это был Арнок Фолс.
- Ну что, ведьма, сейчас мы с тобой поговорим по душам.
Я повернула голову и увидела, как убийца открывает камеру. Подойдя ко мне, он развязал мне ноги, схватил меня за руку и потащил в коридор.
Тут меня под руку схватил второй убийца, и оба они потащили меня по коридору. Идти сама я не могла, поэтому мои ноги просто волочились по полу. И только сейчас я поняла, что я без обуви. Ноги заболели и были все в крови, когда меня потащили по лестнице наверх.
Меня тащили по ступеням, потом мы прошли в какую-то дверь на тяжёлых петлях. Она заскрипела. Мои уши стало жестоко резать. Потом меня снова тащили по мрачному коридору. Стены давили, ноги болели, голова тоже. В глазах всё плыло.
Меня втащили в какую-то камеру и бросили на пол. Я подняла глаза и осмотрелась. По обстановке и находившимся здесь предметам стало ясно, что меня привели в камеру пыток. Кто-то из убийц пнул меня под дых, я стала задыхаться, упав на пол.
Потом мне развязали руки и потащили к какому-то креслу. Посадив в него, меня тут же привязали, настолько сильно затянув ремни, что у меня тут же заныли руки и ноги, а грудь сдавило так, что дышать стало трудно.
Вдруг раздался странный скрип, и всё моё тело пронзила боль. Я не знала, что со мной делают, мне было невыносимо больно. Я закричала. Убийцы пытали меня долго, даже не задавая вопросов. Я теряла сознание, но они тут же приводили меня в чувства, чтобы я чувствовала боль.
Боль. Мои крики. Смех убийц. Всё смешалось у меня в голове. Всё было в тумане. Вскоре я потеряла сознание окончательно...
Очнулась я снова в камере. Мне хотелось пить и есть. Увидев рядом блюдце воды, я сразу его выпила до дна. Тут же со стороны двери раздался смех.
- Ведьма, видимо совсем тебе плохо, - издевался незнакомый голос. Этого голоса я ещё не слышала.
Всё тело ныло от боли, я не могла пошевелиться без кряхтения и или вскрика.
Убийца продолжала что-то говорить, но я не слушала. Я отползла к стене и прижала к себе ноги, обхватив их руками. Из глаз потекли слёзы. Даже не думала, что так жалко окончу свою жизнь. Всё тело продолжало болеть. Одежда была на мне вся порвана. Кое-где проглядывали ссадины и царапины, а иногда даже и раны, из которых еле-еле сочилась кровь. Я чувствовала себя такой разбитой и подавленной. Мне было страшно и больно, потому что я не послушала Лилит и Дэйа. Я всегда была самонадеянна, за что теперь и поплатилась.
В животе заурчало. Вот, ещё и есть хочется. Я вздохнула и почувствовала, как всё тело пронзила невыносимая боль. Я снова почувствовала себя ничтожной. Да, я такая и есть. Я – ничтожество. Я не смогла послушать тех, кто знает лучше убийц, чем я. Да, теперь я знаю, что была глупа. Я не знала, что их нельзя так просто обмануть. Я не оказалась достаточно хитрой, чтобы обыграть всю ситуацию в свою пользу. Я оказалась полной дурой! О, боги, почему я оказалась такой дурой?!
Я чувствовала, как шло время. Тот убийца давно ушёл. Откуда-то издалека донеслись крики какого-то пленника, которого, по-видимому, тоже пытали. Эти крики резали уши. Я закрыла их руками, но продолжала слышать эти невыносимые крики боли. Потом я услышала смех убийц. Зажав уши посильней и закрыв глаза, я попыталась забыться, но всё равно слышала эти крики и смех. Всё поплыло.
Я раскрыла широко глаза, уставившись на серую стену. По ней лениво полз паук. В углу камеры я увидела крысу, но сил кричать уже не было. Её чёрные глазки смотрели на меня, словно внимательно изучая. Я в ответ уставилась на неё. Мы долго изучали друг друга, потом эта крыса развернулась и убежала куда-то в тень.
По стене продолжал ползти паук. Я попыталась сжечь его взглядом, но сил не хватало. Я закрыла глаза. В голове не было не единой умной мысли. Только страх и чувство ничтожности. Надо было выбираться отсюда, но как. Здесь была мощная охрана. Да и что может сделать бессильный пленник с натренированным убийцей. Я попыталась уснуть, но ничего не выходило. Тут за мной пришли двое убийц и повели меня куда-то. А точнее повели меня в камеру пыток. Мне уже было всё равно. Я даже уже перестала замечать боль.
Меня привели в ту же камеру, но теперь я заметила горевший в печи огонь. Вчера он не горел. В огне лежали несколько железных палок. Меня снова привязали к какому-то столу. Я закрыла глаза, готовясь к боли. Не прошло и нескольких минут, как к моим оголённым участкам кожи стали прикладывать раскалённую палку. Я снова закричала от боли. Это была невыносимая, жестокая боль.
Пытка огнём продолжалась очень долго. Я не могла забыться. Меня напоили каким-то зельем, и вся боль усиливалась в несколько раз, но я не могла провалиться в забытьё.
Снова это смех и мои крики, треск огня. Всё это смешалось в моей голове в сплошную монотонную невыносимую мелодию.
Потом пытка кончилась. Мне вкололи в вену какую-то гадость, и я уснула.
Пытки продолжались каждый день. У меня уже не было сил. Мне за неделю (а может и две) принесли только раз немного хлеба к блюдцу воды. Я голодала и жила на одной воде. Я уже привыкла к боли и не так ощущала уже пытки убийц. Они ничего не хотели узнать, они просто получали удовольствие от пыток. От крика боли пленника. Мне было уже всё равно. Никто за мной не приходил. Никто меня не искал. Я не могла использовать свою силу, потому что у меня не хватало сил произнести даже самое простое заклинание. Я не могла умереть. Мне не давали умереть. Я зачем-то им нужна была. Но они не упускали возможности попытать меня посильнее и подольше.
Я потеряла счёт времени. В этом подземелье я почти не замечала времени. Для меня уже не было ни дня, ни ночи. Всё слилось в сплошную полосу бесконечно течения времени. Серые стены камеры давили на меня. Весь мир стал для меня туманом, за которым ничего не видно. На камнях пола и стен стали появляться странные надписи и рисунки, оставленные моими ногтями. Надо же было чем-то себя занять. Но я не понимала. что я пишу и рисую. Мне просто надо было чем-то заняться.
Снова пытка. Снова боль, которую я почти не чувствовала. Даже их зелье уже ничего не могла с этим поделать. Убийцам я надоела, и они бросили меня в камеру, принося теперь мне только воду и иногда чёрствый хлеб. Дни стали пусты и однообразны. Я даже стала скучать по пыткам. Но теперь я осталась одна. Только иногда какой-нибудь убийца приходил и, не говоря ни слова, ставил мне миску с водой на пол. Он уходил, и мне становилось одиноко. Крики других пленных меня уже не раздражали. Это стало привычкой.
Как-то я снова увидела на стене паука. Я подползла к нему и схватила его в руку. Мне хотелось есть. Я, не думая, запихала шевелящегося паука в рот и разжевала. Оказалось не так-то уж и плохо, но есть всё равно хотелось. На крысу смелости у меня не хватило. Зато когда проползал очередной паук, я его съедала.
Мой разум затуманивался. Мысли путались. Я сходила сума. Я могла часами сидеть и смотреть в стену, тихо что-то шепча. Я разговаривала со своей тенью. Она не помогала мне. Это было не справедливо! За что так она со мной?! А мама? Она обещала прийти, но так и не пришла. А Алигрэн? И она тоже меня кинула. Ушла и не вернулась. Всегда была высокомерной стервой. Но мне нужна помощь, а никто из них мне не может помочь. Мне вообще никто не может помочь.
Снова паук. Один ловкий взмах рукой и я уже жую свой скудный обед. Как же приятно есть ещё тёплого живого паука. Когда его лапки безуспешного щекочут тебе рот, чтобы выбраться наружу.
Вот она моя жизнь. Вот она я. Да, я такая вот. Я жалкая ничтожная букашка в этом мире. Жалкая и ничтожная.