Я наколняюсь к самому ее уху. Она убирает волосы, чтобы лучше меня слышать и наклоняется в ответ ко мне. Мое дыхание заставляет покрываться кожу ее рук муражками.
- Бог не делал между нами различий. Мы сделали их сами, придумали, объясняя это необходимостью отличать одно от другого. Мы дали вещам имена, дали имена цветам краски, мы тычем в небо и говорим, что оно голубое. Но на самом деле, нет никакой разницы. Серое, синее, желтое, красное, черное...нет разницы, все одинаковое, как ты это не назови...
Она закрывает уши руками и начинает вертеть головой. Ее волосы, метаясь из стороны в сторону, бьют меня по лицу. Она зажмурила глаза. Она захлебывается слезами, голос срывается. Она повторяет:
- Нет, нет. Красное не может быть синим!Красное не может быть синим!Красное не может быть синим!Красное не может быть синим!Красное не может быть синим!Красное не может быть синим!Красное не может быть синим!Красное не может быть синим!
Я хочу, чтобы она замолчала. Ее глухой голос доносится до меня издалека, как будто она говорит, набив рот ватой. Этот голос рвет мой слух на части. Кажется, еще слово и перепонки у меня в ушах лопнут.
Я прижимаю свою руку к ее теплым, мокрым от слез губам. Она молчит. Глаза закрыты. Она шмыгает носом. По моей руке текут ее слезы.
- Я не смогу все время защищать тебя от твоей глупости. Ты очень глупая. Тебе многому предстоит научиться.
Она больше не плачет. Ресницы мокрые. Она убрала мою руку. Она смотрит на меня, как верный пес. Как мне это удается?