Действующие лица.
Роберт Иванович, молодой чиновник.
Анна Николаевна. Его мама.
Михаил Романович. Чиновник кремлевского уровня.
Николай. Водитель банкира, сорока лет.
Саша. Молодой парнишка, двадцать лет.
Маша. Его невеста.
Мефистофелев. То ли дьявол, то ли просто плохой человек.
А К Т П Е Р В Ы Й,
Действие первое.
Кабинет Роберта Ивановича. Он нажимает кнопку, за дверью раздается звонок вызова и появляется секретарь.
Роберт Иванович. Что там у нас на сегодня?
Секретарь. К вам на прием пришел Мефистофелев.
Роберт Иванович. Кто-кто?
Секретарь. Ме-фи-сто-фе-лев.
Роберт Иванович. Ну и фамилия… По какому он вопросу?
Секретарь. Не знаю, тут написано, что вы сами пригласили.
Роберт Иванович. Я пригласил Мефистофелева?
Секретарь. Да. Как раз на шестнадцать часов.
Роберт Иванович. Хорошо, пусть заходит.
Входит Мефистофелев, он выглядит так, как обычно и представляют Мефистофеля: брюнет с острой бородкой и темными внимательными глазами.
Роберт Иванович. Присаживайтесь. Вы по какому вопросу?
Мефистофелев. А я и есть тот самый Мефистофель, а также сатана, черт, дьявол, то есть соблазнитель душ человеческих.
Пауза.
Мефистофелев. Я всегда первый раз прихожу днем, чтобы человек не очень сильно испугался.
Роберт Иванович нажимает на кнопку вызова секретаря, но за дверью тишина, звонок не звенит.
Мефистофелев. Кнопочку не жмите, он все равно не услышит.
Роберт Иванович. Почему не услышит?
Мефистофелев. А если даже и услышит, что вы ему скажите, когда он войдет? Что к вам на прием пришел дьявол? Нетрудно догадаться, что он о вас подумает. Впрочем, если вы настаиваете, можно попробовать.
Мефистофелев щелкает пальцами и за дверью кабинета раздается звонок вызова. Входит секретарь. Пауза, во время которой секретарь смотрит на Роберта Ивановича вопросительно, явно не понимая в чем дело.
Роберт Иванович. Нам два кофе, пожалуйста.
Секретарь выходит.
Мефистофелев. Я вообще-то кофе не пью… да вы так не волнуйтесь. Да и чего вам боятся? За дверью секретарь, на каждом этаже охрана. Впрочем, поначалу все пугаются, а потом ничего, привыкают. Я же здесь не первый раз.
Роберт Иванович. Не первый?
Мефистофелев. Да я тут почти всех знаю. И вашего папашу тоже помню. Интересный был человек, мы с ним сразу договорились.
Роберт Иванович. Вы знали моего отца?
Мефистофелев. Да знал. Только не думайте, что это я посоветовал ему развестись с вашей мамой. Я познакомился с ним уже потом, когда он уже работал здесь.
Роберт Иванович. Значит, вы не знаете, почему он ушел от нас?
Мефистофелев. Сколько вам было тогда лет?
Роберт Иванович. Два года.
Мефистофелев. Совсем малыш. Вас, наверное, интересует, скучал ли он по вас?
Пауза.
Мефистофелев. Нет, не скучал. Он не успел к вам привязаться. Маленькие дети, знаете ли, имеют привычку плакать по ночам, его это раздражало.
Роберт Иванович. Он ушел от нас, потому что я плакал по ночам?
Мефистофелев. Не совсем. Ему повезло, он познакомился с дочерью руководителя вашей области и сумел ей понравиться. Перед ним открылась блестящая перспектива выбиться из грязи в князи, и он не стал от неё отказываться.
Роберт Иванович. А почему он никогда не навещал нас, ведь мы жили в одном городе?
Мефистофелев. Это было условие его второй жены. Да он и сам не особенно стремился. Он же алименты регулярно выплачивал, и считал, что этого вполне достаточно. Кстати, хотите знать, о чем он попросил меня, когда мы познакомились?
Роберт Иванович. Предположим, хочу.
Мефистофель. Чтобы его жена и зять не узнали об его приключениях на стороне, и чтобы у него во втором браке родилась дочь.
Роберт Иванович. Значит, он не любил её, свою вторую жену?
Мефистофель. Да, он был еще тот ходок, женщины к нему так и липли, умел он найти к ним подход. Да он и на вашей матери женился исключительно по необходимости, когда она забеременела.
Пауза.
Роберт Иванович. Почему ему нужна была дочь во втором браке?
Мефистофелев. Потому что девочек обычно воспитывают мамы, а вот если в семье есть мальчик, то отцу уже просто невозможно отвертеться от процесса его воспитания. Вот он и попросил девочку. Чтобы и жену к себе привязать покрепче, и самому не особенно загружаться воспитанием ребенка. Хотел, так сказать, убить сразу двух зайцев. Вообще он умел это делать – одним махом решать сразу несколько проблем.
Роберт Иванович. Зачем он вспомнил обо мне перед смертью и устроил на это место?
Мефистофелев. На это место хотел посадить своего сына человек, которому ваш отец хотел отомстить. Вот он и решил применить свой метод «двух зайцев» и вину свою перед вами искупить перед смертью и врагу своему настроение испортить. Да вы, наверное, догадываетесь о ком идет речь, он ведь и вам потом немало крови попортил.
Роберт Иванович. Кирилл Мефодьевич?
Мефистофелев. Он самый.
Роберт Иванович. Понятно… Значит он сотрудничал с вами.
Мефистофелев. Сотрудничал? Можно и так сказать.
Роберт Иванович. Он умер от рака, почему вы его не спасли?
Мефистофелев. Во-первых, здоровье это не совсем моя компетенция. Мы работаем с характером, наша область – это психология, нервная система и прочие тонкие материи. Во-вторых, он меня об этом никогда не просил.
Роберт Иванович. Не просил вылечить его от рака?
Мефистофелев. Не просил хорошего здоровья. Был уверен, что здоров, в больницу никогда не ходил. О том, что у него рак узнал так поздно, когда даже я не могу помочь. Сам виноват, врачи же говорят, что надо проходить диспансеризацию хотя бы раз в год, а еще лучше два раза в год.
Роберт Иванович. Понятно. А ко мне вы зачем?
Мефистофелев. Да вот решил заглянуть, все-таки вы сын Ивана Николаевича.
Роберт Иванович. Это он поручил меня вашим заботам?
Мефистофелев. Ни в коем случае. Мы с ним о вас говорили-то всего один раз, он советовался со мной стоит ли устраивать вас на это место. Кстати, я его отговаривал.
Роберт Иванович. Почему?
Мефистофелев. Я предвидел, что вы тут будете не ко двору. И оказался прав. Вы здесь у всех как бельмо в глазу: в корпоративных застольях не участвуете, сауной брезгуете, взяток не берете, а когда дают, отказываетесь. Вы даже не представляете себе, какой проблемой вы здесь стали для всех. Кстати, вы знаете, что на вас пришел запрос из Москвы?
Роберт Иванович. Какой запрос?
Мефистофелев. Помните, в прошлом году к вам с проверкой приезжал Михаил Романович? Вы ему понравились, он хочет забрать вас в свой отдел в Москву и запросил вашу характеристику.
Роберт Иванович. Представляю, что они там напишут.
Мефистофелев. А вот тут вы ошибаетесь. Они так мечтают от вас избавиться, что даже боятся написать слишком хорошую характеристику. Как раз сейчас сидят там и думают, как написать так, чтобы вас наверняка забрали.
Роберт Иванович. Значит в Москву… Это достоверная информация? … Неужели в Москву…
Пауза, во время которой Роберт Иванович, погрузившись в размышления, даже забыл о своем собеседнике настолько, что тому пришлось кашлянуть, чтобы напомнить о себе.
Мефистофелев. Я, пожалуй, пойду. Да и у вас рабочий день уже закончился. Секретарь, наверное, уже томится там в приемной.
Роберт Иванович. (рассеяно, все еще во власти своих грез и размышлений). Да, конечно. Спасибо, что зашли.
Мефистофелев. Я зайду еще как-нибудь.
Мефистофелев выходит, входит секретарь.
Секретарь. Роберт Иванович, на сегодня все.
Роберт Иванович. Да, можешь идти. Подожди, напомни мне фамилию последнего посетителя.
Секретарь (заглянув в блокнот). Сапожников, с тракторного.
Роберт Иванович. Сапожников? Кажется, я приглашал на сегодня еще Мефистофелева.
Секретарь. Нет, Мефистофелев у меня не записан.
Роберт Иванович. Не записан? Хорошо, тогда на сегодня все. До завтра.
Секретарь. До свидания, Роберт Иванович.
Секретарь выходит.
Роберт Иванович. Почудилось?
Он убирает со стола все папки, смотрит на стул, на котором сидел Мефистофелев.
Роберт Иванович. Нет, не почудилось.
Роберт Иванович выходит.
Действие второе.
Квартира Роберта Ивановича. Это скромная двухкомнатная хрущевка, обстановка которой практически ничем не отличается от обстановки его кабинета: те же шкафы и такие же столы. Входит Анна Николаевна, накрывает стол скатертью.
Анна Николаевна. Роберт, ужинать.
Входит Роберт Иванович, он несет поднос, на котором стоят тарелки и чашки.
Анна Николаевна. Как прошел день.
Роберт. На фронте затишье.
Анна Николаевна улыбается, видимо, это их обычная шутка.
Роберт Иванович. Мам, а ты веришь в Бога?
Анна Николаевна. Ну, как тебе сказать… В церковного Бога я не верю, в церковь не хожу, попам точно не верю, им лишь бы денег с прихожан побольше собрать. Но что-то такое … какая-то высшая сила, мне кажется есть. Кстати, ты читал Новый Завет?
Роберт Иванович. Новый? А их вообще сколько?
Анна Николаевна. Насколько я знаю два: Новый Завет и Старый Завет.
Роберт Иванович. Нет, не читал.
Анна Николаевна. Я тоже Новый Завет впервые прочитала недавно. И ты знаешь, он произвел на меня очень сильное впечатление. Я его тогда подряд раз пять прочитала, не могла оторваться, так он завораживает. Оказывается очень много поговорок, например, про бревно в глазу и замки из песка – это оттуда. Да ты сам почитай, поймешь.
Роберт Иванович. Почитаю. А в дьявола ты веришь?
Анна Николаевна. Ну, в дьявола я точно не верю. Это сказки для полуграмотных крестьян. Дьявола люди выдумали, чтобы оправдать собственную подлость или равнодушие к своим близким. Мол, я тут ни при чем, это в меня дьявол вселился, бес попутал, Мефистофель голову заморочил.
Роберт. Кстати, ко мне сегодня приходил посетитель по фамилии Мефистофелев.
Анна Николаевна. Интересная фамилия.
Роберт. И он сказал, что знал моего отца и даже был с ним в дружеских отношениях. Ты такого не помнишь?
Анна Николаевна. Приятель твоего отца? Нет, не помню.
Роберт. Да, он тоже сказал, что познакомился с отцом, когда тот уже ушел из нашей семьи.
Анна Николаевна. Он рассказывал тебе об отце? Зачем он к тебе заходил?
Роберт. Сказал, что познакомиться и выразить соболезнование. Ни о чем не просил. Да, мы мало с ним разговаривали. По-моему, он здесь проездом. Мам, успокойся, пожалуйста, всё в порядке. Просто ко мне на приём зашел приятель отца, перекинулся со мной парой слов и ушел.
Анна Николаевна. Знаешь, Роберт, мы ведь с тобой никогда не разговаривали об отце. Ты не спрашивал, а я не рассказывала.
Роберт. Я знал, что тебе не хочется о нем говорить, поэтому и не спрашивал.
Анна Николаевна. Ты знал? И поэтому не расспрашивал?
Роберт. Да. Мам, да ты не расстраивайся, все нормально. Сколько лет прошло, а ты всё переживаешь, как будто это было вчера. Забудь ты его, наконец. Всё позади, мы справились, почти победили. Может, ты не заметила, а ведь я уже вырос и стал совсем большой мальчик.
Анна Николаевна вытирает слезы и улыбается.
Анна Николаевна. А я всё ждала, когда ты меня о нем спросишь.
Роберт. Бог с ним, с отцом, пусть земля ему будет пухом. Я вот только думаю, что не надо было мне все-таки идти работать в эту областную администрацию.
Анна Николаевна. А что делать, Роберт? Этот проклятый кризис подоспел как раз в тот момент, когда ты кончил институт. Ну, вот куда ты сейчас можешь устроиться со своим инженерным дипломом. Заводы практически не работают. А если работают, то зарплату урезали до неприличия.
Роберт. Да, заводы не работают, фабрики закрываются.
Анна Николаевна. А что, тебе там совсем плохо? Я же вижу, как ты иногда возвращаешься весь перекошенный.
Роберт. Эх, мама, ты не представляешь как это всё противно. Там всё пропитано ложью. Каждое их слово, каждая их бумажка, любой их документ – это всё … это всё вранье, в основе которого только одно – хапнуть на свой карман как можно больше.
Анна Николаевна. Но зачем им так много? С собой ведь в могилу не унесешь. Два пальто не оденешь, на двух кроватях спать не станешь, десять пирогов за один раз не съешь.
Роберт Иванович. А ты думаешь, они пироги едят? Да и не в том дело, что они едят – пироги или авокадо. Дело в том, что они как волки. Те ведь тоже, нападают на любого, кто слабее их, даже если сытые. Им уже и не надо ничего, у них уже всё есть, а они все равно выходят на охоту. Так и эти – складируют свои запасы, как будто собираются жить вечно. И сколько бы они не получили, им всё мало. Понимаешь, они не могут остановиться, у них это как наркотик. Если они вдруг перестанут воровать, то у них начнется настоящая психологическая ломка, как у наркоманов… Ладно, хватит об этом.…На этом политический митинг будем считать оконченным.
Анна Николаевна. Роберт, тебе надо уйти с этой работы. Рядом с такими людьми опасно находиться, ты и не заметишь, как станешь таким же, как они. Я этого не хочу. Бог с ними с деньгами, мы справимся. Совесть – это единственное, что можно продать, но нельзя купить обратно. Уходи оттуда.
Звонок телефона прервал их разговор. Роберт взял трубку.
Роберт. Алло.
Голос Мефистофелева. Добрый вечер, дорогой Роберт Иванович.
Роберт. Добрый вечер.
Голос Мефистофелева. Надеюсь, я не помешал. Я тут как раз прохожу мимо и хотел бы зайти, познакомиться с вашей мамой, выразить ей своё соболезнование. И поговорить о вашем переезде в Москву.
Роберт. Спасибо, нет.
Голос Мефистофелева. Что значит «нет»?
Роберт. Это значит, что я не намерен с вами разговаривать и обсуждать с вами свои дела и планы. И прошу вас больше меня не беспокоить.
Роберт кладет трубку.
Анна Николаевна. Кто это был, Роберт?
Роберт. Да, тот самый Мефистофелев.
Анна Николаевна. Приятель твоего отца? Что ему надо?
Роберт. Даже не хочу о нем говорить.
Анна Николаевна. Почему ты так грубо с ним разговаривал?
Роберт. Ну, он сказал, что как раз находиться рядом и хотел зайти в гости.
Анна Николаевна. И почему ты ему отказал?
Роберт. Неприятный, скользкий тип. Он мне не понравился.
Анна Николаевна. Ну, если неприятный, то, конечно.
Роберт. Знаешь, он сообщил мне одну новость. Я как раз хотел тебе рассказать и посоветоваться. Он сказал, что меня могут пригласить на работу в Москву. Помнишь, я тебе рассказывал, к нам приезжал с проверкой Михаил Романович. И этот Михаил Романович хочет меня пригласить на работу в Москву, к себе.
Анна Николаевна. А этот Мефистофелев, он что знаком с Михаилом Романовичем?
Роберт. Не знаю. Я не расспрашивал его подробно.
Анна Николаевна. Напрасно ты не пригласил его к нам. Возможно, он мог бы сообщить нам полезную информацию.
Звонок в дверь.
Анна Николаевна. Я открою.
Она уходит и возвращается с Мефистофелевым, который держит в руках торт и цветы.
Мефистофелев. Вы уж извините меня, Роберт Иванович, но я сейчас не к вам, а к Анне Николаевне. Не мог не зайти, чтобы выразить соболезнование по поводу кончины Ивана Петровича. Мы ведь были с ним очень дружны, и он частенько рассказывал мне о вас, уважаемая Анна Николаевна. И он был прав – вы действительно красавица и годы, я смотрю, над вами не властны.
Он вручает ей цветы и даже целует руку.
Анна Николаевна. Ах, вы меня просто смутили. Роберт, принеси, пожалуйста, вазу.
Роберт. Господин Мефистофелев, я, кажется, ясно дал понять, что не собираюсь с вами общаться и что-либо обсуждать.
Анна Николаевна. Роберт, как ты разговариваешь со старшими? И, кажется, я просила принести вазу для цветов.
Роберт уходит.
Анна Николаевна. Вы его извините, пожалуйста, он еще молод и не понимает, что надо разговаривать вежливо даже с теми, кто тебе не нравится.
Мефистофелев. А я, значит, ему не понравился?
Анна Николаевна. Господи, я тоже брякнула сейчас какую-то глупость. Ради бога, простите. Дело не в вас, а в том, что вы приятель Ивана Петровича, его отца, а это болезненная тема.
Мефистофелев. Он никак не может его простить?
Возвращается Роберт с вазой для цветов.
Мефистофель. Вы знаете, Анна Николаевна, а ведь Ваня, отец Роберта, часто вспоминал о нем. Он не мог помогать ему в открытую, боялся своей второй жены, она бы его просто пополам бы перепилила, если бы узнала. Но он старался подключаться в решающие моменты, например, когда Роберт поступал в институт. Помню, он мне тогда сказал, что надо сделать всё, чтобы Роберт учился бесплатно. У него была интимная договоренность на этот счет с ректором университета.
Анна Николаевна. Да что вы говорите, Ваня хлопотал за Роберта? Робик, ты слышал – папа хлопотал за тебя.
Роберт. Мама, ну что ты слушаешь всякую ерунду. Я же поступал на инженерно-технический факультет, там конкурса практически не было. Никто же не хочет быть инженером, все рвутся на менеджеров да юристов. Поэтому на нашем факультете был очень низкий проходной балл, Ты что забыла? Я даже экзамены не сдавал, потому что у меня баллы по ЕГЭ были, чуть ли не в два раза выше тех, что требовалось для поступления.
Анна Николаевна. Роберт, почему ты вот так сразу отрицаешь, что отец помнил о тебе, исподволь заботился?
Роберт. Хорошо, думай, что хочешь, не буду тебя переубеждать. Я, пожалуй, пойду к себе, мне там надо еще кое-какие документы посмотреть.
Роберт направился к выходу, но остановился и обернулся, обратившись к Мефистофелеву.
Роберт. А вам не пора? Мне кажется, мы вас задерживаем своими пустыми разговорами.
Мефистофелев. Нет, нет, не беспокойтесь, я не тороплюсь. Я вот даже тортик купил, рассчитывая попить с вами чайку.
Анна Николаевна. Простите, ради Бога, я заболталась и забыла о своих обязанностях хозяйки. Сейчас я принесу еще один прибор.
Анна Николаевна выходит.
Роберт. Ну и как вас понимать? То отца раздражало, что я плачу по ночам, то он, оказывается, издалека, по-партизански, наблюдал за мной и даже о чем-то там договаривался с ректором.
Мефистофелев. А вы как думаете?
Роберт. Я думаю, что он даже имя моё вспомнил с трудом, когда я ему потребовался в качестве … орудия мщения.
Мефистофелев. Да, вы правы. Но я не решился рассказать Анне Николаевне суровую правду. Ей и так пришлось несладко, она мужественная женщина, вырастила вас практически в одиночку, и мне захотелось немного развлечь её этой красивой сказкой. Но вы, если хотите, можете, конечно, разоблачить меня.
Пауза. Роберт и Мефистофелев смотрят друг на друга.
Роберт. Если вы еще хотя бы слово скажите матери об отце, я вас … Я выкину вас из квартиры.
Входит Анна Николаевна с подносом, на котором стоит посуда.
Анна Николаевна. Роберт, принеси чайник.
Роберт выходит, Анна Николаевна расставляет посуду, Мефистофелев прохаживается по комнате, осматриваясь.
Анна Николаевна. Ну, как вы тут? До драки не дошло? Вы уж простите меня.
Мефистофелев. А вас за что?
Анна Николаевна. Ведь это я воспитала его таким … слишком честным. Роберт совершенно не умеет, не только лгать, он даже притворяться не умеет. Когда-то я этим гордилась. Теперь понимаю, что в наше время ему будет очень трудно с таким характером. Но кто же знал, что все так изменится. И такие качества как честность, доброта, совесть окажутся невостребованными. Недавно встретила на улице своего ученика. Я ведь работаю учительницей литературы.
Мефистофелев. Я знаю.
Анна Николаевна. Знаете? Ваня рассказывал?
Мефистофелев. Да.
Анна Николаевна. Он вам рассказывал обо мне?
Мефистофелев. Да. Вы начали говорить о своем ученике.
Анна Николаевна. Так вот, этот ученик был из неблагополучной семьи, сколько мы с ним возились, это можно новую «Педагогическую поэму» написать. Когда он кончал школу, то сказал нам спасибо за то, что мы сделали его человеком. Чего нам это стоило вы, даже представить себе не можете. Это ведь только сорняки в огороде растут сами собой. А чтобы вырастить хорошего человека, это надо очень-очень потрудиться. К сожалению, мы не всегда можем откорректировать влияние неблагополучных родителей, но в этом случае у нас получилось. Мальчик кончил институт, устроился на тракторный завод, стал начальником цеха, мы радовались за него. Но вчера, когда мы встретились на улице, он мне сказал, что мы неправильно его воспитывали, потому что честному человеку сейчас невозможно добиться успеха и заработать. Вы понимаете, он упрекнул меня за то, что мы воспитали его нормальным, честным человеком.
Входит Роберт с чайником.
Мефистофелев. Что поделаешь, все течет и все меняется, жизнь невозможно остановить. Материя может существовать только в движении, история должна идти все время вперед.
Анна Николаевна. Да если бы она шла вперед! Вам разве не видите, что Россия начала обратное движение? Лично мне кажется, что мы сейчас из двадцать первого века вернулись туда, где Америка находилась сто лет назад. Сто! И самое непонятное – зачем нам это надо? Конечно, в этом государственном социализме были недостатки, но ведь были и успехи. И ради чего мы от них отказались? Ради того, чтобы десяток-другой олигархов могли разбогатеть и стать миллиардерами? Вот для этого мы отказались от бесплатной медицины, гарантированной пенсии? А образование! Какая у нас была система образования! И абсолютно бесплатная.
Роберт. Мама, поспокойнее, у тебя сейчас поднимется давление.
Мефистофелев. А вы уверены, что у нас был хороший уровень образования? Куда же он делся? Вы вокруг посмотрите, где оно ваше образование, ваша высокая культура? Если она была, она не могла вот так вот запросто исчезнуть.
Анна Николаевна. А что вы хотите, демонстрируя по телевизору эти боевики про бригады бандитов, эти глупые ситкомы, где вместо людей карикатуры.
Мефистофелев. А вы не смотрите. Зачем вы смотрите эту ерунду? Культура – это тоже бизнес. Что народ хочет, то ему и показывают. Хотите смотреть фильмы Феллини и Тарковского – будет вам Феллини и Тарковский. Хотите смотреть боевики и черепашек – будут вам боевики, черепашки и голые девки. Бизнесменам абсолютно фиолетово, что именно вам показывать, лишь бы это приносило прибыль.
Анна Николаевна. Но нельзя же всё мерить деньгами.
Мефистофелев. А чем мерить? Чем?! Скажите! Вот ваши коммунисты каждый фильм чуть ли не под микроскопом рассматривали – вам не нравилось. Цензура это плохо! Убрали цензуру, что вы хотите, то вам и показывают, вы опять недовольны.
Роберт. Мам, ты забываешь про Интернет. Проблема телевидения уже не актуальна. Его сейчас смотрят в основном бабульки да дедульки. Анна Николаевна. А за бабульку, Роберт, тебе отдельное спасибо. Кстати, раз телевизор смотрят в основном моё поколение, зачем же нам показывают то, что мы не любим? Почему не ориентируются на наши вкусы и пристрастия?
Роберт. Мам, у меня есть предложение.
Анна Николаевна. Закрыть политический митинг? Согласна. Что-то я разгорячилась, а чай, наоборот, остыл.
Роберт. Всё нормально, он как раз заварился.
Анна Николаевна. Тогда я разливаю.
Анна Николаевна разливает чай.
Мефистофелев. Да, людям вашего поколения трудно приспособиться к тем изменениям, которые произошли в стране.
Анна Николаевна. И, заметьте, главная трудность моего поколения заключается не в том, что нам потребовалось стать умнее, лучше, развить в себе какие-то новые качества. Нет, наоборот. Нам пришлось убить в себе такие качества как совесть, сострадание и жалость, чувство ответственности за результат своей работы. Это всё теперь не нужно. Имеет значение только то, что приносит прибыль. Роберт, как это называется?
Роберт. Бабло.
Анна Николаевна. Вот, лишь бы бабло текло рекой. Не знаю, как кому, а мне скучно так жить. Всё, что мы строили, делали, оказалось не нужно. Вот сейчас отмечали шестидесятипятилетие Победы, говорили о том, что мы помним и ничего не забудем. А завод электроаппаратный разрушили, сделали из него еще один торгово-развлекательный центр. Его ведь построили во время войны, вывезли из Москвы под бомбежками, полуголодные, замерзающие люди построили его, заставили работать эту махину. А сколько труда было вложено в этот завод после войны. И всё разрушили! Потому что торговый центр приносит прибыли больше, чем завод. И всё это под болтовню о любви к Родине и её великой Победе. Знаете, почему хорошие учителя уходят из школы?
Мефистофелев. Зарплата маленькая?
Анна Николаевна. Нет, не в этом дело. Мы не знаем, чему учить детей. Понимаете? Раньше мы учили их доброте, честности, умению бороться со своим эгоизмом, учитывать интересы и других людей. А чему их учить сейчас я не знаю. Жесткости? Наглости? Умению мошенничать? Врать? Кстати, вот уж без чего сейчас невозможно сделать карьеру и получить «бабло». Умение убедительно лгать – в современной России это обязательное условие успеха и хорошей карьеры.
Мефистофелев. Ничего, постепенно всё наладиться, и будет еще лучше, чем раньше.
Анна Николаевна. Очень в этом сомневаюсь. И, знаете, с каждым днем сомневаюсь все больше и больше.
Мефистофелев. Какой необычный аромат у вашего чая.
Анна Николаевна. Да, чаепитие это наше семейное хобби. Мы любим экспериментировать с разными сортами. Этот замечательно сочетается с вашим тортом. Правда, Роберт?
Роберт. Да, торт очень свежий.
Анна Николаевна. У вас такая интересная фамилия – Мефистофелев.
Мефистофелев. У меня прадед был крепостным, вот барин при очередной переписи и дал ему такую фамилию.
Анна Николаевна. Значит, вы русский. А мы чуваши. Кстати, вы знаете, чем чуваши отличаются от русских?
Мефистофелев. Упрямством?
Анна Николаевна. У нас совершенно разная история. В Чувашии никогда не было крепостного права. Никогда! Вы, русские только-только начали учиться демократии, а у нас она в генетической памяти. Сколько лет назад у вас отменили крепостное право? Сто пятьдесят лет назад, всего полтора века, да вы даже еще и не поняли, какие преимущества дает человеку настоящая гражданская свобода. Вы, как ваш лентяй Емеля, сидите на печи и ждете, когда появится кто-то и «по моему хотению, по щучьему велению» сделает вам демократическое государство. Так не бывает. Демократия – это, между прочим, власть народа, а если народ даже не хочет ходить на выборы, а если придет, то выбирает того, на кого ему начальник указал, то это уже не демократия, а замаскированный тоталитаризм.
Мефистофелев. Мне кажется люди не ходят на выборы, потому что не верят в честность тех, кто сидит в избирательных комиссиях и подсчитывает результаты.
Анна Николаевна. Эти избирательные комиссии и те, кто за ними стоят, просто пользуются нашей ленью. Если бы люди сами ходили на выборы, у них не было бы такой возможности вбрасывать дополнительные избирательные бюллетени.
Мефистофелев. Дорогая, Анна Николаевна, вы недооцениваете изобретательности тех … кто руководит нашей демократией.Однако мне пора идти. Чаек у вас замечательный, большое спасибо. Роберт Иванович, я загляну к вам завтра поговорить о Москве?
Роберт. Хорошо.
Мефистофелев. Ну, вот и договорились. До свидания.
Мефистофелев уходит.
Анна Николаевна. Ты знаешь, Роберт, а он мне понравился. По-моему, с ним можно иметь дело. И он был знаком с твоим отцом, может рассказать тебе о нем, а то ты совсем ничего о нем не знаешь. А он все-таки был твой отец, вспомнил о тебе перед смертью, помог устроиться на работу.
Роберт. Да уж, устроил, ничего не скажешь, так он хорошо меня устроил. Прямо в самое пекло пристроил. Действие третье.
Михаил Романович сидит за столом. Скорее всего это комната отдыха в его кабинете. Стол, за которым он сидит, накрыт скатертью. Один за другим входят официанты с подносами, они накрывают стол. Звонок телефона.
Михаил Романович. Мефистофелев? Ну ладно, пусть войдет, но недолго.
Входит Мефистофелев. Он останавливается около стола и во время разговора все время стоит.
Михаил Романович. Ну что? Как там мой мальчик? Мой Робертинчик?
Мефистофелев. Боюсь, что это крепкий орешек.
Михаил Романович. Неужели крепче Васечки?
Мефистофелев. Тут совсем другой случай.
Михаил Романович. А мне неважно, какой там случай – трудный и легкий. Я смотрю ты разленился на сытных-то харчах. Не может он, видите ли, с трудным случаем справиться. Или ты надеешься, что я откажусь от своего Робертинчика? Откажусь от этого мальчугана с такой хорошенькой, круглой попочкой! Даже думать об этом не смей. И я тебя предупреждаю – не получится с Робертинчиком – ты свою задницу мне подставишь.
Мефистофелева смотрит на него, изумляясь его наглости.
Михаил Романович. А что? У нас в договоре написано, что ты выполняешь любое моё желание, так что понравится мне твоя задница – подставишь.
Михаил Романович захохотал.
Михаил Романович. Ладно, пока расслабься. Давай, излагай ситуацию поподробнее.
Мефистофелев. Тут дело даже не в нем, а в его матери.
Михаил Романович. Эдипов комплекс?
Мефистофелев. Нет. Тут Фрейдом даже и не пахнет. Понимаете, они как два товарища, которые сражаются с этой жизнью спиной к спине. Абсолютное взаимопонимание и доверие. Сын еще молод, неопытен, его обмануть несложно. А вот мамаша поумнее будет, и за сыном следит внимательно, и он ей верит, к её мнению прислушивается. Они вообще друг за друга очень держатся. Короче, пока она рядом, к Роберту не подступишься.
Михаил Романович. А мы его в Москву переведем, подальше от заботливой мамаши.
Мефистофелев. Он без неё не поедет. И мне кажется, он не особо рвется в Москву.
Михаил Романович. Организуй-ка для его мамаши бесплатную путевочку куда-нибудь на юга.
Мефистофелев. Лучше в какое-нибудь историческое место.
Михаил Романович. Неважно куда, лишь бы уехала на месяц-другой. А по поводу сыночка, у меня есть план. Надо его поломать так, чтобы он был рад любой протянутой руке, любому доброму слову. Пока иди. И так уже всё настроение перед обедом испортил.
Мефистофелев уходит. Михаил Романович начинает трапезу.
А К Т В Т О Р О Й.
Действие первое.
Кабинет Роберта Ивановича. Он сидит за столом и видно, что он слегка задремал. Мефистофелев сидит напротив него и ждет, когда он проснется. Наконец, чтобы разбудить Роберта, Мефистофелев слегка стучит по столу. Роберт просыпается и видит Мефистофелева.
Роберт. Как вы здесь очутились?
Мефистофелев. Мы же договаривались о встрече.
Входит секретарь, он несет поднос, на котором стоит одна чашка кофе.
Роберт ( секретарю). Почему вы не сообщили мне о посетителе?
Секретарь. Каком посетителе? К вам кто-то должен придти? У вас же сегодня неприемный день и вы сказали ни с кем вас не соединять, никого не пропускать.
Роберт. А кто-нибудь приходил ко мне?
Секретарь. Нет, никого не было.
Роберт. Хорошо, спасибо за кофе.
Секретарь выходит.
Роберт. Я так и не понял, как вы сюда попали. Как прошли мимо секретаря? Он что, не заметил вас?
Мефистофелев. А я мимо него и не проходил. Я умею проходить в кабинеты, не беспокоя секретарей. Вы кофе-то пейте.
Роберт. Зачем вы хотите убедить меня в том, что вы сверхъестественное существо?
Мефистофелев. Но вы же видите, что ваш секретарь меня не видит, хотя я здесь и сижу на этом стуле.
Роберт. Так вы что, действительно дьявол?
Мефистофелев. Конечно, я же вам сразу об этом сказал.
Роберт. Хорошо, предположим вы действительно дьявол. Что вам от меня нужно?
Мефистофелев. От вас ничего. Я, наоборот, хотел вам кое-что предложить.
Роберт. Вы не поверите, но мне тоже от вас ничего не нужно. Следовательно, у нас больше нет тем для беседы. Так что, покиньте, пожалуйста, мой кабинет. Любым удобным для вас способом.
Мефистофелев. И вы даже не хотите узнать, что я имею вам предложить.
Роберт. Нет, не хочу.
Мефистофелев. А, по-моему, вы меня просто боитесь.
Роберт. Вот только не надо брать меня «на слабо».
Мефистофелев. Я имел в виду, что вы боитесь, что вам придется заплатить за моё предложение слишком высокую цену.
Роберт. Я, кажется, ясно дал понять, что вам здесь делать нечего.
Мефистофелев. А знаете, какая разница между человеком и дьяволом? У нас нет того, что вы называете душой. Вы про биополе слышали?
Роберт. Слышал.
Мефистофелев. Так вот биополе, окружающее человека это и есть та самая душа. И её нельзя ни отобрать, ни купить, ни продать. Потому что это биополе такая же часть человека, как рука или печень. Причем руку у человека еще можно отрезать, но биополе, пока человек жив, отсечь нельзя. И зависит это биополе только от состояния человека, его здоровья, настроения. Ну еще от его взаимоотношений с людьми, которые в этот момент находятся рядом. И одно из проявлений этой души – чувство совести.
Роберт. Получается, что совесть тоже невозможно ни купить, ни продать.
Мефистофелев. Да. Но можно научиться перестать её чувствовать.
Роберт. Тогда что вы здесь делаете? Душу мою вы, оказывается, заполучить не можете. Что вам тогда здесь надо?
Мефистофелев. Понимаете, в России в последние двадцать лет произошло нарушение равновесия между Добром и Злом. Вы с этим согласны?
Роберт. Разумеется, это очевидно.
Мефистофелев. Процесс становится необратимым и может иметь катастрофические последствия.
Роберт. Я должен поздравить вас с победой?
Мефистофелев. Я имею в виду, что катастрофические последствия будут и для нас. Мы не ожидали, что силы добра в России так слабы. Понимаете, образно говоря, Зло живет за счет Добра. То есть мошенники, воры и прочие представители наших темных сил, они же паразитируют на честных и совестливых тружениках. Но если Зло победит, кто будет на него работать? Люди добрые, те, кто не боится своей совести, могут жить без нас. Но мы-то без них не можем! Нам нужны эти простачки, верящие в то, что люди должны помогать друг другу. Милосердие, гуманизм, сострадание и прочие глупости – это же мы придумали, чтобы заставить их работать на нас. Вот в других странах это понимают, и поддерживают демократическое равновесие, а ваши коррупционеры хотят иметь всё, не задумываясь о последствиях окончательного исчезновения честных и добрых людей. Поэтому мы приняли решение оказать небольшую помощь вот таким честным чиновникам, как вы, чтобы они восстановили это пошатнувшееся равновесие.
Роберт. Вы обратились не по адресу. Спасение России не входит в мои планы.
Мефистофелев. Вот как? А что входит в ваши планы?
Роберт. А вы что не умеете читать мысли? Вы же дьявол, должны видеть мою душу насквозь, как рентген.
Мефистофелев. Наши возможности тоже ограничены. Я же говорил, что у нас нет этого вашего биополя, нет вашей души, поэтому мы не можем чувствовать вашу душу. Впрочем, нам этого и не нужно, мы и так хорошо знаем человеческую психологию. Вот только вы относитесь к новому поколению, которое нами пока мало изучено.
Роберт. И подопытным кроликом для вас я тоже быть не собираюсь. Так что, покиньте, наконец, мой кабинет.
Мефистофелев. Я вижу, вы мне не доверяете. Напрасно!
Роберт. Вы еще здесь?
Мефистофелев. Хорошо, я уйду. Но я не прощаюсь. Когда вы поймете, что я вам не враг, и пришел к вам, потому что нуждаюсь в вашей помощи, позовите меня, и я приду.
Мефистофелев идет к двери.
Роберт. А что это вы к двери направились? Через стенку будет быстрее.
Мефистофелев. Мне тут еще кое-кого надо навестить. А трансформация дело хлопотное.
У двери он останавливается.
Мефистофелев. Так вы подумайте над моими словами. И позовите меня, когда поймете, что я могу быть вам полезен в деле защиты добра и справедливости.
Роберт. Позвать? А как позвать? Я же ваших заклинаний не знаю. А телефончик свой вы мне не оставили.
Мефистофелев. Не надо телефонов. Просто позовите меня, и я приду.
Мефистофелев выходит. Роберт смотрит ему вслед с улыбкой. Входит секретарь.
Секретарь. Из вашего кабинета сейчас вышел мужчина. А как он здесь очутился? Мимо меня к вам никто не проходил.
Роберт. Видимо, вы выходили на минутку или отвернулись. А вы не знаете его?
Секретарь. Я видел его раньше, он беседовал (секретарь взглядом указывает на потолок ) с самим Николаем Васильевичем. А это кто?
Роберт. Приятель отца. Зашел выразить соболезнование. Значит, вы не видели, как он входил в кабинет?
Секретарь. Нет. Но я никуда не уходил. Всё время был в приемной. Честное слово.
Роберт. Ладно, это не важно. Пустяк. Забудьте.
Секретарь выходит.
Роберт. Подходит к стулу, на котором сидел Мефистофелев, смотрит на него, осторожно садится, потом сразу встает.
Роберт. Не нравится мне всё это. Не нравится.