Как хорошо, что отношусь я к беспокойному и душевному племени людей пишущих. Пусть не блестим мы в столицах, не издаём книги миллионными тиражами, тем не менее пришло время, когда и поэты “районного значения” могут издать пусть общую, но всё-таки свою книгу. А как помогает в жизни общение с себе подобными увлечёнными сочинительством людьми! Пусть многие считают нас чудаками «не от мира сего», но как всё-таки хорошо общаться с теми, кто живёт и думает подобно мне.
Есть у меня один знакомый врач из соседнего города. Назовём его Виктор Николаевич. Занятный мужчина, скажу я вам. Виктор Николаевич считает всех современных поэтов и писателей бездельниками и нахлебниками.
- Что у вас там за поэтические клубы, литературные группы и объединения? Просто секты “фанатиков от слова” какие-то. Какую конкретную пользу вы приносите? Пишете примитивные стишки для районных газет. Это – совершенно лишне. Газеты должны информацию нести, а не печатать ваши «охи-вздохи».
Из всей литературы Виктор оставил бы только классиков, да и то не всех. Если некогда были Пушкин, Толстой, Чехов, то зачем расплодились все эти Борисы Акунины и Дарьи Донцовы плюс сонмы других детективщиков? Их книги нарасхват? Но это же – примитивные произведения по мнению Виктора Николаевича. Из всех современных поэтов он уважает только Александра Розенбаума. Заметили, почему? Да потому, что Розенбаум – врач по образованию.
Виктор Николаевич- человек жёсткий. Ни в бога, ни в душу он не верит. Как врач он всё человеческое тело снаружи и внутри видел. Нет там места душе! А раз нет души, то зачем её воспевать? Была у него жена и две дочери. Как только завалило супруге за сорок, так и не нужна она ему стала. Тело увяло, а души нет, следовательно, старая жена не нужна ему, надо молодую искать. А тут ещё и младшая дочка, видишь ли, влюбилась, замуж вышла, ребёнка родила. Сделала Виктора Николаевича дедом. Ну, какой он дед, если засматривается на девиц двадцатилетних? Непослушной же дочке, которая против воли замуж вышла, он заявил, что помогать не будет. Помогал старшей дочери, которая его слушалась, училась, а не юношами увлекалась.
Итак, Виктор Николаевич семью оставил и связал-таки свою жизнь с молоденькой девушкой, которой он стал отдавать все свои деньги. Меня он наставлял, что пятидесятилетние женщины уже не нужны их ровесникам, мол, физиология у женщин такая, что к этому времени она уже - развалина, а мужик ещё – орёл. Я возражала-возражала, а потом плюнула: пусть живёт как хочет!
Как-то приехали мы с мужем в соседний город и заглянули в больницу, где работал Виктор Николаевич, а его там нет. Одна пожилая медсестра рассказала, что разбил этого самоуверенного доктора инфаркт. Молоденькая от него сбежала с его же сбережениями. Зачем ей больной мужик преклонного возраста? Не угналось сердце его за потребностями.
Однако, Виктора Николаевича в беде не оставили его бывшая жена и младшая дочка, не отходят они от него теперь. А вот старшая дочка живёт в Питере, к отцу ей ездить некогда, она деньги зарабатывает. Ей за тридцать, а жениха всё нет.
Кто нас ведёт по жизни? Бог ли, судьба? Но почти все в конце своего жизненного пути получают то, что они заслуживают. Стыдно, небось, теперь Виктору Николаевичу перед родными. Пожалели они его, выхаживают, души отдают. Интересно бы теперь с ним поговорить, да боюсь расстроить. Как бы ему хуже не было.
6\09\2005.