Data failed.
Time destructed.
Под ногами, приятно похрустывая, шуршала бумага, исписанная километрами строк чьей-то безымянной истории… Да и своей собственной. Легким, почти невесомым маревом стелился по земле ароматный дым горящей бумаги, а искры тлеющих листов летописи отражались ледяным пламенем в иссиня-черных, мерно пульсирующих чернильных лужах… В них когда-то утопили свои сердца первые боги. Давно… Может, просто легенда. Но легенда, в которую верят, а значит – все правда. И обрекшие на бумажную вечность свои миры творцы, один за другим вырезали себе сердца и бросали их в чернила. Где все началось – там должно было и найти свой конец, так уж повелось. Но рай нарисованных героев превратился в край безвременья. Край забытых богов. Один на один с собственной оборвавшейся летописью, тысячи, мириады листов которой уже никогда не смогут стать единым целым, а чернила никогда не сложатся в слова нового прекрасного мира. Новой истории. Статичность? Спокойствие? Зачастую это тождественно… Невеселая шутка семантики.
Что стало с богами – никто и не вспомнит уже. Просто сгинули, превратились в бессмертных молчаливых жителей новой эпохи или заточены в своих сердцах, покоящихся на глубине, на самом дне чернильных темниц? Все будет правдой. У каждого ведь правда своя, но ни у кого – истинная. Ведь это… Просто совокупность. Всех истин – каждого отдельного мирка наспех нарисованного человека. Несколько штрихов – тело, еще два – голова и шляпа. И длинные, как лапы паука, пальцы. Терзаемые вечной жаждой и страстным желанием вернуть время, те, кто еще не отчаялся, превратили чернила в святыни, святые источники, и раз за разом припадали к ним… Получая лишь пустоту. Чернила проходили сквозь пальцы, едва коснувшись губ, точно играя, они испарялись, услышав зов жаркого, слепящего нарисованного солнца.
«Пора понять и взяться за мольберт, и в веренице красок, кистей и холстов найти себя…угомониться… Родиться и начать все с чистого листа, стирая прошлое и прошлого себя… стирать, стирать все то, что так мешало жизни…».
Но они просто не хотели. Не так много бунтарей пойдет против спокойствия. Мертвого. Неподвижного. Недоброго. Но кто-то же припадал губами к источнику силы, живой воде, хоть и получал лишь ненависть? Мессии? Пролившаяся на холст краска, одна лишь капля которой рассыпалась новым городом. Вечным. Бессмертным миром для таких же рисованных людей. Но бумага не может жить вечно. Рано или поздно она сгинет в сырой ледяной земле, изъеденная слепыми червями. Червями Апокалипсиса. Как бы это ни было смешно и иронично, но все так… Могущественным всадникам на бледном, вороном, белом а алом конях нет дела до обычных чернил. До рукописей, над которыми сжалился огонь. У них есть свои миры. Корни одинокого растения впитают в себя чернила, и из земли появится на свет удивительной красоты сиреневый цветок. И люди будут удивляться – как, как такое возможно, они же точно сажали белые розы… И едва ли кто-то из них подумает о том, что где-то далеко горел город. Вернее… Сгнил в земле. Никому не нужный и забытый. А этот волшебный цветок – лишь вечная память этой истории. Вечная?
Вскоре придет осень. Завянет цветок. И сырая земля примет обратно потускневшие сиреневые лепестки и влажный мягкий стебель.
«И черным углем остыл… И остался жить».
Шаг.
Никому не нужны пророчества. Их читают с закрытыми глазами те, кто даже еще не рожден, а те, кто мог бы сделать хоть что-то… Лежат, захлебываясь собственной кровью на дне граненых стаканов да велюровых колодцев. Ведь и им нет дела. Они – творцы своих миров. И они же – те самые пресловутые всадники Апокалипсиса. Жизнь и смерть, дуализм всего сущего. Теряясь в себе, они теряют все. Но так ли это плохо? Потерять то, что уже давно стоит едва ли больше коробка спичек. Едва ли больше, чем огонь.
Дикий, неукротимый огонь сжигал голову Альба. Ожесточенно пульсировал в горле, висках, глазах неистовым страхом. И у теней… Бывает похмелье.
- Вот уж не стоило… - раздался слабый голос из горла Альба.
- Держи, - человек, не поднимаясь с земли, протянул ему стакан чистой воды. Удивительно чистой для этого бумажного мира. В ней даже не плавал пепел… Хотя какая разница… Здесь все было вечным. Жажда, головная боль… Вечным не был только сам мир. Занятный парадокс…
- Спасибо, - слабо поблагодарил Альб собственную тень, - знаешь… Такие сны бывают, если выпить… Несколько больше меры…
- А уж какое бывает утро, - скептически отметил человек.
- Да… - ухмыльнулся Альб, поворачивая голову и оглядываясь. В очередной тщетной попытке увидеть счастье. Создатель не слышал. Ему просто было не до того… - Что бы ты делал, если бы знал пророчество? Если бы знал… Что будет через день, год, век?
- Я и так знаю. Огонь. Земля. Могила. Цветок. Земля. Жизнь. Но уже не моя.
- И что делать? – едва ли рассчитывая на ответ, спросил Альб.
- Все равно умру, когда погаснет свет – один из первых. Почему меня должно волновать то, что будет после меня? Мне нечего и некого оставлять. Не для кого думать. Какое мне дело до тех, кто убивает меня? Раз за разом гася по ночам фонари, разбивая лампы… Я не прав? Может быть… Звучит так эгоистично, я знаю. Но скажи сам… я не прав?
- Прав… - устало согласился Альб. У него просто не было сил спорить. Ни о чем. Просто сильно, нестерпимо болела голова и хотелось пить.
Пророчества? История. В ней и так сказано гораздо больше, чем было дозволено временем. Дело за малым? Открыть глаза. Заснуть, напиться? Или слушать собственное дыхание, отсчитывая его по биению сердца. Чтобы говорить с творцом. Каждую минуту меняющим миры… Тасующим карты, безумным крупье, играющим на мириады судеб в русскую рулетку. Мир без бога не может жить.
Осечка.
Не будет земли.
Не будет могилы.
Не будет цветов.
Не будет жизни.
Шаг.