Мы побежали дворами, перепрыгнули через несколько заборов и наконец оказались перед дверями симпатичного двухэтажного дома с мансардой.
- Это он? – спросила я Хатона.
Хатон кивнул. И тогда я постучалась в дверь.
Мери открыла ее через несколько минут. В лице женщины не было удивления, похоже, она не любила обнажать свои эмоции.
- Ты знаешь, кто мы? – спросила я.
- Где Билли? – спросила она.
- Он умер… Этим вечером.
Она прислонилась к косяку и поднесла руку к лицу. Я подумала, сейчас она нас выгонит. Но Мери быстро взяла себя в руки.
- Идите за мной, - сказала она, выпрямившись.
Она отвела нас в конюшню позади дома.
- Есть хотите? – спросила она.
- Да.
- Я принесу. Запомните одну вещь, если кто-то войдет, вы должны зарыться в сене.
Она ушла и вскоре вернулась с какой-то миской. Села возле нас и спросила:
- Как он умер?
Я переглянулась с Хатоном и ответила:
- Очень тихо. Просто закрыл глаза и больше не открыл их.
Она кивнула
- Все эти его дурацкие разговоры о праве выбора, - процедила она сквозь зубы. – О свободе каждого делать то, что ты хочешь и не мешать другим. Он был помешан на свободе.
- Я знаю, - сказала я.
Она встала. Желание поговорить с кем-то боролось с недоверием ко мне. Последнее победило. Она повернулась к нам в дверях и сказала:
- Ложитесь спать. Не бойтесь, я не пущу сюда солдат.
- Ты любила его? – спросила я.
- Кто ж не любил его. Все его любили. И я… Но он никому не принадлежал. С ним было очень трудно. Очень. Он как будто этого не понимал, он думал, что все делает правильно. Он был… - она запнулась, и в голосе ее прозвучали слезы. – Его больше нет.
Она не хотела, чтобы мы видели ее, как она плачет. И вышла, прикрыв дверь.
Утром к нам пришел Джек и принес еды. Я уже видела его год назад, за этот год юноша изрядно возмужал. Такой же светловолосый как и его отец, в остальном он был мало на него похож. Это был очаровательный подросток, высокий, гибкий.
- Где твоя мама? – спросила я.
Он посмотрел на меня как-то мрачно.
- Договаривается, чтобы ей разрешили хоронить отца, - ответил он. – Вчера у нас были солдаты. Мы сказали, что никого не видели.
- Твоя мать от тебя ничего не скрывает?
- Здесь кукурузная каша и молоко. А у меня дела.
Он ушел.
Я повернулась к Хатону.
- Нам не стоит долго оставаться, - сказала я. – Лучше уйти сегодня ночью.
Хатон не отреагировал даже жестом. От постоянного молчания его лицо казалось излишне мрачным. Он даже не поднял головы от той соломы, на которой лежал.
- Хок !
Я села рядом с ним.
- Иногда мне кажется. Что ты меня не слышишь. А сейчас, когда Билли нет, ты и не хочешь ничего слышать.
Он не реагировал.
- Билл был самым удивительным человеком, которого я когда-либо видела. Думаю, для тебя он был больше чем другом. Я не смогу его забыть и делать вид, что ничего не изменилось. Но его больше нет. Ты ведь помнишь, он сказал, что он не тот парень, которого стоит жалеть. Билли любил жизнь. Он был счастливым человеком. И он сам выбрал свою судьбу. А нам с тобой нужно бежать. Не стоит злоупотреблять гостеприимством этого дома. Ты согласен со мной?
На этот раз Хатон кивнул.
Этот день тянулся очень медленно. От нечего делать я вымыла лошадей и напоила водой, немного убралась в конюшне. А потом пришла Мери. Она подала мне красивое серое платье и приказала:
- Одень это. А я приведу твои волосы в порядок.
- Зачем? – удивилась я.
- Накинешь вуаль и никто тебя не узнает.
- Что ты задумала?
- Сегодня похороны Билли. Соберется весь город. В это время вам будет легко потихоньку скрыться. Я дам вам денег…
- Не надо, - сказала я резко.
- Не спорь со мной, девочка. Деньги у меня есть. Сейчас, когда Билли уже нет, меня здесь ничего не держит. Я продам дом и уеду в Чикаго, там уже готов счет на мое имя. Билли любил обо всех позаботиться. В этом был он весь.
- А твой сын?
- Ему незачем здесь оставаться. Растет как сорная трава. Строит из себя кавбоя. А еще чего доброго, захочет пойти по отцовским стопам. А это ни к чему. Так что бери деньги и не спорь.
Она уже хотела выйти, как вдруг остановилась в дверях и спросила:
- Как ты оказалась с ним и с Хоком?
- Случайно.
- Джим мне сказал, будто Билли выдавал тебя за свою подружку.
- Джим ему не поверил, - заметила я.
- Ты очень красивая девушка, - возразила Мери. – Билли нравились такие.
- Джим не забыл сказать тебе, кем я доводилась Дику Конокраду. Мы были с Диком до того самого момента, пока Билли не ранили. Я осталась с ним, чтобы помочь. Только какое это сейчас это имеет значение?
- Никакого, - согласилась Мери, вздохнув. – Просто его тело сейчас в доме, а я по прежнему не могу поверить, что его больше нет. Мне все время кажется, что он просто очередной раз уехал, как всегда это делал. Должно быть пройдет много времени, когда я все же отвыкну его ждать. Однажды я сказала ему, что не могу так больше, да и не хочу. Сказала, чтобы он подыскал другое место для ночлега и не смел подходить к моему сыну. И тогда Билли пожал плечами, нахлобучил на голову шляпу, положил на стол пачку денег и ушел. Потом я пожалела о своих словах. Я надеялась, что он простит мне мою вспышку и вернется, как всегда возвращался, может через месяц или два. И я ждала его. Но мне пришлось ждать два года. Он случайно заехал в наш город. Я узнала где он остановился и нашла его сама, предложила зайти, выпить стаканчик и повидать сына. Тогда он снова вернулся ко мне, а сейчас… он уже не вернется никогда…
Я никогда не видела себя такой. Простое, но очень милое платье. Мери завила и заколола мне волосы. После всех этих превращений я не узнала себя в зеркале.
Хатону волосы подстригли по плечи и набросили мексиканское серапе. После этого мы с ним сели в повозку и отправились вон из Виленса.
По дороги, которую знал Билли, было два дня пути. Мы ехали почти не останавливаясь.
Билли видно хорошо знал эти дороги и судя по всему бывал в Мексике не один раз. Мы преодолели скалы и выехали к деревеньке, не похожей на те, что доводилось видеть раньше.
Жизнь продолжалась. Обнищавшие мексиканцы ехали в Соединенные Штаты за деньгами и лучшей жизнью, а перепуганные бандиты спасались в Мексике от виселицы и правосудия.
Я спросила у одной пожилой мексиканки, где здесь можно переночевать, но она не поняла мою английскую речь. Теперь мы с Хатоном оказались на равных.
Я подумала о том, что если Дик с ребятами ехал по этой дороге, они должны были появиться здесь.
Мы с Хатоном подъехали к какому-то постоялому двору, больше похожему на сарай. Я вошла внутрь и громко спросила:
- Кто здесь говорит по-английски?
На меня устремилась дюжина удивленных глаз. Я почувствовала себя неуютно. Сейчас я бы с удовольствием оделась бы в свою прежнюю одежду. Лишь соседство Хатона меня успокаивало.
У меня была с собой газета с фотографией Дика. Не обращая внимание на прикованные ко мне взгляды, я прошла через зал и подошла к заросшему толстому бармену у стойки.
- Видел его? – спросила я, ткнув пальцем в газету.
Он посмотрел на меня исподлобья и подозвал к себе мальчика лет 13. Сказав ему что-то по-испански, он кивнул на выход.
- 5 долларов, - сказал он по-английски.
- Вы говорите по-английски? – обрадовалась я.
Но он отрицательно покачал головой и повторил:
- 5 долларов.
- Хок, дай ему то, что он просит, - сказала я брату и добавила на испанском. - 2 пива.
Даже в США на 5 долларов можно было купить 20 стаканов пива и хорошо поесть, но я очень хотела найти Дика. А этот парень видимо что-то знал.
Мы выпили пиво, а потом мальчик повел нас в какой-то дом. Оттуда вышел человек, выслушал его и внимательно оглядел меня и Хатона.
- Устана? – спросил он.
- Да, - ответила я, обрадовавшись.
Он кивнул и провел нас внутрь, а сам ушел. Вскоре он вернулся, держа в руках какую-то банку. Я открыла ее. В ней была записка, написанная почерком Дика.
- Я не умею читать, - сказала я.
Мои слова не произвели на него никакого впечатления. Я попробовала объяснить ему жестами, что мне нужен кто-то, кто сможет прочитать мне это. Похоже, мне было проблематично найти даже того, кто смог бы просто объяснить. Тогда я протянула ему еще 5 долларов и сказала, что мы хотим есть и спать.
- Хок, может у тебя лучше получится?
У Хока получилось лучше. Мужчина крикнул что-то вглубь дома, появилась его жена. Она отвела нас на чердак, где стояло несколько кроватей, ушла и вскоре вернулась, неся 2 тарелки с жаренной картошкой и курицей, пиво и хлеб. Я давно не ела так вкусно. После ужина и душа, мы с Хатоном завалились спать.
Мы проспали очень долго. Утром, поблагодарив хозяев, мы снова сели в повозку и отправились дальше.
Мне надоело мое платье. Мне снова хотелось снова одеть мужскую одежду, нормальную шляпу, которая защищала бы меня от солнца и пристегнуть к поясу кобуру. Поэтому первое что я сделала, добравшись до города, это зашла в одежный магазин и переоделась. Мы приобрели так же 4 пистолета и патроны.
Продавец оружия по виду не был мексиканцем, чему я очень обрадовалась. Еще больше я обрадовалась узнав, что он не говорит по-английски.
- Может вы умеете читать? – спросила я.
- Да, сеньорита.
Я протянула ему записку Дика.
- Здесь написано: «Ребята, надеюсь с вами все в порядке. За этой деревней находится город Ахон. Мы поедем туда и будем ждать вас. Спросите пансион «Ворота». Мы будем там».
Я облегченно вздохнула.
- Спасибо, - сказала я, забирая записку. – Как нам добраться до Ахона?
- Это и есть Ахон, - ответил продавец. – А «Ворота» через 2 квартала отсюда к северу. Вы должно быть ищите трех ребят-американцев, которые здесь уже 3 дня.
- Вы видели их?
Он кивнул.
- Иностранцы здесь редкость. Они заходили купить оружие.
Я снова поблагодарила его и вышла.