Дверь открылась и закрылась.
– Здравствуйте, доктор.
– Раздевайтесь.
– В каком смысле?
– Ах, да, извините, забылся. Что у вас?
В мятом белом халате, он сидел за столом и сосредоточенно покрывал бумагу морскими волнами синих строчек. Было в его вдохновенной писанине что-то от полотен Айвазовского.
– Понимаете, доктор, сын считает себя собакой.
– Фамилия, имя, отчество.
– Буеракин Бронислав Григорьевич.
Доктор отвлёкся от неоконченного этюда и стал рыться в стопке папок. Наконец нашёл нужную, открыл на чистом листе и быстро набросал не то «Восход солнца у берегов Ялты», не то «Неаполитанский залив в лунную ночь».
– Значит, Бронислав Григорьевич, – задумался он. – Порода?
– Что вы сказали?
– Порода собаки какая?
– Издеваетесь?
– Можете не отвечать.
– Немецкая овчарка.
– Так. «Очень низкая реактивность, очень высокая дрессируемость, очень высокая агрессивность». Чумкой болел?
– Странные вопросы вы задаёте, доктор.
– Верно. Запишем: «Не болел». Награды, дипломы выставок имеет?
– Нет.
– Ничего, у него ещё всё впереди.
Доктор дописал пенную волну и кружевные брызги, летящие на береговые скалы. Стало ясно, что картина называется «Кораблекрушение». Он откинулся на спинку стула, весело глянул на натуру, зевнул и встал.
– Вот так, Бронислав Григорьевич, – сказал он, обходя стол и присаживаясь на корточки перед молодым парнишкой. – Будешь на границе служить. Дай лапу.
– Да пошёл ты…
– Точно, – глянув на часы, согласился доктор. – Скоро на кафедру… Следующий!
Дверь открылась и закрылась.
– Здравствуйте, доктор. У меня типа депрессия. И… ну… суи-ицидальные наклонности.
– Жить не хотите?
– Почему? А!.. типа не хочу.
– Какой призывник пошёл! – восторженно воскликнул доктор. – Один к одному! Буду вас, батенька, рекомендовать в десантные войска.
Солнце играло с синими волнами. Бумажное море шумело, крики летящих со свалки чаек будили в душе романтические чувства. За стеной вполголоса матерились. Борясь с качкой и превозмогая рвотные позывы, по коридору прошёл дембель…