Драгоценные камни – это моя слабость. Я могу часами любоваться блеском камней. Но моя любовь к камням чисто платоническая. Желания обладать ими я не испытываю и поэтому не понимаю людей, помешанных на жажде обладания. Говорят, что в камнях заключена некая таинственная сила, разгадать которую ещё предстоит ученым мужам. Зачем мне искушать судьбу? Она и так не всегда благосклонна к людским слабостям. Одно дело, когда получаешь по наследству или в подарок премиленький камушек, и другое дело, когда покупаешь его с рук у незнакомого лица. Неизвестно, какие неприятности и болезни таит в себе чужой камень.
Был в нашем роду такой случай с одной из бабушкиных троюродных теток, любительницей украшать себя без меры. По рассказам бабушки Ольги Терентьевны, у нашей дальней родственницы была мания приобретать драгоценности. Деньги у неё водились, после революции большевики не все добро конфисковали. Ларец с золотыми червонцами был зарыт в саду под кустом крыжовника до лучших времен. Лучшие времена настали в период новой экономической политики, или сокращенно НЭПа. Вот тут–то и подстерегла беда мою троюродную бабушку Софью Андреевну.
В середине июля 1921 года она приобрела по случаю у заезжего гастролёра старинный медальон. Цена была высока, десять золотых червонцев запросил продавец, и Софья Андреевна не преминула заметить :
– Не думаю, что продешевила. – На что чернявый продавец криво усмехнулся и сказал:
– Я думаю, что вы не пожалеете о том, что приобрели медальон Сони.
Ведь второго такого на свете нет. – Он взглянул на Софью Андреевну черными бездонными глазами, и ей стало страшно. Озноб пробежал по коже, и женщина поёжилась. Удивленно озираясь по сторонам, она попыталась отыскать взглядом продавца, внезапно исчезнувшего у неё на глазах. Но тщетно, её попытка не увенчалась успехом.
– Я же только хотела спросить его, откуда ему известно моё имя, – произнесла она шепотом. Но вдруг, помимо её воли, рот у Софьи Андреевны широко открылся, и она замерла на месте. Проходивший мимо рабочий с удивлением посмотрел на стройную, красивую, русоволосую дамочку, застывшую в неудобной позе.
– Что с вами, дамочка? Не нужна ли помощь? – обратился немолодой мужчина к Софье Андреевне. Та очнулась от грубого мужского голоса и покачала головой.
– Было бы предложено, – сказал рабочий и продолжил прерванный путь.
На дворе стоял жаркий июль, а для Софьи Андреевны наступил октябрь. Ей было холодно, руки и ноги окоченели, и даже на медальоне проступил иней. Она согрела золотое сердечко своим дыханием, и иней растаял. Медальон ярко заблестел, и от его света веки, как шторы, прикрыли глаза.
– Какая прелесть! – воскликнула Софья Андреевна, приоткрыв глаза, любуясь игрой света. Пожилая дама, сидевшая на скамейке напротив, приняла комплимент на свой счет.
– Вы очень любезны,– поблагодарила она. На что Софья Андреевна, молча, пожала плечами и отправилась к подруге Дарье Михайловне Олениной обсудить покупку. Но подруги дома не оказалось, её, со слов домработницы, пригласил в театр молодой человек, весьма приятной наружности. Дарье Михайловне в мае исполнилось двадцать пять лет, а моя троюродная бабушка, пережившая двух мужей, за неделю до покупки злополучного медальона отпраздновала свой двадцать восьмой день рождения. В отличие от любвеобильной Софьи Андреевны, Дарья Михайловна считалась старой девой и была скромна и застенчива, не в пример общительной и громкоголосой подруге. По закону физики разноименные заряды притягиваются. Как говорится, лед и пламень.
Вернувшись домой, Софья Андреевна зашла в спальню и, усевшись на круглый пуфик перед большим зеркалом, стала примерять на себя покупку. Она открыла медальон и увидела прядь светлых волос. Когда продавец открывал медальон и показывал ей внутреннее убранство, локона там не было.
– Странно, – подумала Софья Андреевна, – Откуда он взялся?
Она осторожно вынула локон из медальона и поднесла к носу. Прядь волос пахла её духами. Страх дохнул в затылок. Она поёжилась и взглянула на себя в зеркало. Возле левого виска не было локона, он был срезан искусной рукой парикмахера. Софья Андреевна приложила локон к виску, и он прирос к обрезанной пряди. Женщина испуганно подергала локон и почувствовала боль.
– Чертовщина какая-то, – произнесла вслух Софья Андреевна и услышала за спиной короткий смешок. Она медленно повернула голову на звук, но никого не увидела.
– Кто здесь? – спросила она и перекрестилась три раза. Тишина ответила звоном в ушах. Софья Андреевна застегнула на замочек цепочку и поправила медальон. Он улегся в ложбинку между грудями, и молодые рубины, украшавшие медальон, заалели, как капли крови, на золотом сердце. Женщина улыбнулась и взглянула на себя в зеркало.
– А-а-а… – она хотела закричать, но спазмы зажали горло в невидимые тиски, и звук не смог родиться.
– Надеюсь, что ты довольна, – произнес мужчина хриплым голосом, глядя на неё из зеркала черными бездонными глазами. Она сразу узнала его. Он был похож на Врубелевского и Лермонтовского демонов одновременно, и ещё он был похож на чернявого продавца медальона.
– Кто вы? – закричала Софья Андреевна, но звуки растворились в тишине, и её никто не услышал. Демон не любил шума. Зачем ему звуки, когда он владеет мыслями. Демон наслаждался страхом, выпивая его маленькими глотками, как вампир выпивает кровь из жертвы. Черная бездна поглотила взгляд, и Софья Андреевна почувствовала, как её глаза начали вылезать из орбит и притягиваться к зеркалу, как гвозди к магниту. Никакой боли при этом она не ощутила. Демон был прекрасным анестезиологом и безжалостным хирургом.
– До встречи, – услышала она его хриплый голос. Софья Андреевна вернула глаза на место, но не увидела в зеркале изображения своего мучителя. Зато она увидела в нём измученное лицо женщины с красными выпученными глазами и изломанной линией рта.
– Неужели это я? – со страхом подумала Софья Андреевна. Демон плеснул ей в лицо выпитый страх, и красота лица померкла и увяла.
«Цветок любви в твоей душе увял,
как вянут в зной цветы в саду зелёном.
Не потому, что ветер их помял,
а оттого, что солнцем опалёны», – услышала она в ответ хриплый голос, предсказывающий ей дальнейшую судьбу, и соленая печаль омыла воспалённые глаза женщины. Вдруг яркий свет пронзил зрачок. Это медальон засверкал, как солнечный луч, заблудившийся во тьме.
– Я слепну, – подумала Софья Андреевна и вздохнула.
– Нет. Я не так жесток, – послышался издалека голос судьбы.
– Все дело в медальоне. Надо его снять и вернуть продавцу, – решила Софья Андреевна и попыталась расстегнуть замочек цепочки. Но не тут-то было. Замочек исчез, он превратился в звено цепочки. Женщина попробовала снять медальон, не расстегивая, через голову, но цепочка укоротилась настолько, чтобы голова Софьи Андреевны не смогла пролезть.
– Надо позвать лудильщика, он мне поможет снять медальон, – подумала Софья Андреевна и вздрогнула, услышав за спиной уже знакомый хриплый голос.
– Если желаете вместе с кожей, то, пожалуйста.
И в то же мгновение цепочка удлинилась до прежнего размера и стала врастать в кожу женщины. Она проникала вглубь тела до тех пор, пока не перестала выступать над поверхностью кожи. Золотое сердце вросло в тело наполовину, чтобы можно было открывать медальон. Софья Андреевна, как завороженная, смотрела на себя в зеркало и сокрушенно качала головой. Ей ли тягаться с силами зла? И что она может предоставить взамен? Страсть к побрякушкам? Одна из них слилась с ней воедино. Женщина дотронулась до медальона, и он услужливо распахнулся. На золотом подносе лежал светлый локон. Софья Андреевна потрогала пряди волос у левого виска, затем у правого. Все локоны были на месте.
– Тогда чей же это локон? – задала она себе вопрос, вынимая локон из медальона. Эта прядь волос не пахла её духами, она пахла тиной и лягушками.
– Надо сжечь этот локон, – решила женщина и положила прядь волос в пепельницу. Затем она зажгла церковную свечу от лампады, висевшей перед иконой Богородицы, и её огнём опалила чужую прядь волос. Резкая боль прострелила левый висок. Софья Андреевна схватилась руками за голову и обожгла левую ладонь. Ей удалось загасить вспыхнувший огонёк, но обезображенный левый висок ничем не замаскируешь. Она даже не стала смотреть на себя в зеркало, чтобы не расстраивать и без того взвинченные нервы. К её удивлению, локон, лежащий в пепельнице, не пострадал. Он был таким, каким она его положила в пепельницу до того, как поджечь.
– Что за наваждение? – прошептала она. Но так как поделиться своими предположениями ей было не с кем, пришлось ограничиться вечным вопросом : « Что делать?» Софья Андреевна достала локон из пепельницы и положила его на ладонь. Локон был теплым и влажным. Она посмотрела на него внимательно и заметила седой волосок.
– Понятно, – сказала она, а что понятно, и сама не могла объяснить.
Как только локон был уложен в медальон, Софья Андреевна почувствовала облегчение. Боль в левом виске утихла. Рука инстинктивно потянулась к обожженному виску и не обнаружила следов ожога, локон был на месте. Женщина не удивилась, она уже устала удивляться. С тех пор, как к её телу присосался медальон, она постарела на двадцать лет, так говорило зеркало, да и сама она чувствовала себя больной и разбитой.
После покупки медальона Софья Андреевна прожила чуть более двух месяцев и умерла в начале октября. Доктор написал в заключение о смерти, что причиной преждевременного ухода из жизни послужила дистрофия. Покойная весила тридцать килограммов и выглядела лет на девяносто, как минимум. Медальон заставил Софью Андреевну прожить более шестидесяти лет за два с половиной месяца, взамен требуя плоти и крови, красоты и молодости. Ещё бабушка Ольга Терентьевна рассказывала, что медальон похоронили вместе с Софьей Андреевной. Снять его было невозможно, так как он просто растворился в её теле, если только высохшие мощи можно назвать телом. Но кладбищенский сторож божился, что по ночам над могилой мученицы Софии, так он называл безвременно усопшую, в лунном свете неоднократно видел медальон, висящий на кресте. Со временем эта история обросла слухами и вымыслами, но я её рассказала со слов очевидицы, моей любимой бабушки Ольги Терентьевны, а она лгать не умела.
2002 г