Подарок для Лилин
Не плачь, Алиса,
Ты стала взрослой,
Праздник наступил,
И тебе уже шестнадцать лет,
Прощай, Алиса,
Погасли звёзды,
И глядит в окно
Взрослой жизни первый твой рассвет.
Из репертуара Андрея Державина – «Не плачь, Алиса»
Попробовала сделать историю из своего глюка, даже двух. Один – о том, что лучшим издевательством над Санзо было бы превратить его в кота. А второй – о возможной паре Санзо/Лилин (об этом начало думаться после филлерной серии в третьем сезоне, где он перед девочкой почти что стриптиз устраивал). Ну и вот что получилось.
* * *
Последняя битва в замке Хото кипела, доктор Нии Джени был загнан в угол, и надежды выжить у него больше не было. Но он ещё отругивался, ехидничал: «Ох, прокляну я тебя, Тридцать Первый, по первое число!» Бормотал непонятные слова, локтем толкнул на Санзо какую-то колбу с не более понятной жидкостью – наверно, это и был запретный синтез магии и науки.
И когда всё закончилось, и вместо Гю-Ма-О восстала его супруга и мать Когайджи, а самозваная императрица вместе с помощничками отправилась в тартарары, и вчерашние – формальные – враги начали брататься, то недосчитались в своих рядах только одного бойца. Генджо Санзо Хоши.
Его не было буквально нигде. И товарищи пришли к выводу, что в битве с подлым доктором Санзо был попросту утянут в небытие. Посидели, поскорбели, почтили память… да и тронулись в обратный путь, благословив команду Когайджи на мирное житьё в этом замке.
И только к вечеру того же дня во дворе, в развалинах появился грязно-белый кот со странными, сине-фиолетовыми глазищами. Ходил, брезгливо всё обнюхивал, видимо, искал, что бы съесть.
Первой его заметила Лилин и пошла приманивать. Кот гордо её проигнорировал, фыркнул, дёрнул спиной.
– Кого ты мне напоминаешь? – риторически вопросила девочка. Отважно протянула руку – погладить. И тут же отдёрнула, глядя на длинные сочащиеся кровью царапины…
Через какое-то время вышла Яоне с миской. Поставила на землю и отошла. Поэтому когтей избежала. Зато успела заметить, что кот всё время чихает…
* * *
Санзо не только чихал, но и, осознав своё превращение, непрерывно внутренне матерился. Самое обидное было, кажется, то, что он валялся в отключке всё время, пока его команда была ещё здесь. Хотя, с другой стороны, если бы они увидели его таким да ещё и узнали – может, было бы ещё хуже. А здешние ёкаи, может, хотя бы додумаются, как снять чары. Санзо изо всех сил надеялся, что его превращение – не навсегда… Правда, основания надеяться были почти иллюзорные – чёртов Укоку перед смертью мог наколдовать такое, что теперь даже самые высшие силы не расхлебают.
Но всё равно – ловить мышей Санзо не собирался. Боялся, во-первых, что это будет убивать в нём изначальную человеческую сущность, а во-вторых – что после всех творившихся в замке экспериментов тут и мыши-то сплошь мутанты…
А жрать-то хотелось. А значит, ничего не оставалось, кроме как подойти к миске и лопать что предлагают…
Лилин ныла, что хочет приманить котика в замок, чтобы жил у неё. Яоне говорила, что для этого самый правильный путь – ставить миску с едой всё дальше и дальше от входа, всё глубже и глубже в комнаты.
Санзо вынужден был поддаваться на эту банальную хитрость. Ел, дёргал ушами, гладить не позволял. А потом сразу удирал обратно на улицу. Пока дело не покатило к зиме и не оказалось, что в замке теплее.
Яоне пристально наблюдала за приблудным котом и замечала, что бедное животное не только наглатывается собственной шерсти, когда вылизывается до белоснежного блеска, но и надышивается ею же – и от этого чихает. Это же надо так, аллергия на собственную шерсть!
– А вылечить это можно? – спрашивала Лилин.
– Совсем – нельзя, вы же понимаете, Лилин-сама, что раздражающий фактор никуда не денется… А симптоматику снять можно, я приготовлю капли…
И Санзо даже разрешал ёкаю-медичке давать ему лекарство. Правда ведь легчало, и дело своё Яоне знала, и руки у неё были добрые – уверенные и аккуратные. А ещё было почему-то ужасно приятно, что она таки вышла замуж за Когайджи. Значит, Хаккай действительно, как и собирался, вправил ёкайскому принцу мозги – в своей безукоризненно-вежливой и одновременно язвительной манере. Сам Санзо на тот момент внести свою лепту – дать Когайджи по башке – физически не мог, но, может, это и к лучшему.
Лилин к женитьбе брата относилась не так празднично. Конечно, Яоне очень хорошая, и за обоих можно было только порадоваться – но теперь маленькой ёкайской принцессе доставалось куда как меньше внимания. Мачеха, как Лилин и надеялась, относилась к ней куда лучше, нежели родная мать, но до настоящей душевной близости было пока далеко. Девочка скучала по «плешивому Санзо» и его спутникам и была рада тому, что в замке появился хотя бы кот, которому она прицепила нелогичное, очень в своём духе имя «Снежинка». Даром что он был с характером, даже с норовом, гладить себя не давал и с упоением выслеживал Лилин, выскакивая из-за угла и вцепляясь ей в ноги. Девчонка визжала, ругалась и бросалась в кота подручными предметами… но зато ночами он всякий раз приходил к ней спать. Устраивался в ногах, сворачивался тёплым и тяжёлым клубком.
…Санзо сам не знал, зачем и почему это делает. Видимо, звериные инстинкты гнали прибиться к кому-нибудь – тёплому, симпатизирующему, тому, кто точно не прогонит и даже во сне постарается не спихнуть на пол. Хотя эти же инстинкты заставляли его видеть в девчонке добычу, напрыгивать, вонзать когти… пытаться укоротить одну её штанину до длины другой…
Но это ведь лучше, чем орать по ночам на крышах! Вот такого Санзо себе не позволил ни разу – даже когда дыхание весны стало непереносимым. Лежал свернувшись в ногах у Лилин и твердил себе: «Я вам не Годжо – бегать по всем кошкам подряд! По крайней мере, в этом воплощении у меня, мать вашу, целибат!»
А Лилин вертелась во сне, и от неё отчаянно пахло тоже весной, девичьим цветением… Кажется, по-умному это называется «феромоны». Кажется, где-то когда-то Санзо читал, что кошачьи мало отличаются от человеческих… Хотя кто знает про ёкайские. Но чутьё кошачье острее человеческого… во сколько там раз? Хорошо бы вспомнить цифру, это отвлекает лучше молитв.
Девочка в это время видела во сне его, Санзо. В полураздетом виде. И смутно томилась, понимая – вот только сейчас – что на самом деле ей от него нужна была не сутра. И даже не пирожки…
* * *
Весна миновала, и настало новое лето… и никто не заметил, как прошло несколько мирных, в сущности, одинаковых лет… И теперь Лилин уже нельзя было назвать ребёнком – раньше у неё только формы были впечатляющие, а сейчас она вся оформилась, где надо – вытянулась, где надо – округлилась… Это было здорово. И недаром близился день её официального совершеннолетия.
И ночью накануне Лилин спала беспокойно… а потом и вовсе проснулась от странного шума.
Кот спрыгнул с её постели на пол. Тяжело так спрыгнул – а ведь мог и совсем бесшумно, когда хотел. Вокруг кота разливалось зеленовато-белое сияние, шерсть его вставала дыбом, в ней плясали искры…
Лилин даже завизжать забыла – только огромными глазами смотрела на происходящее. Меж тем сияние затопило всю комнату… а когда погасло, юная ёкайская принцесса разглядела очень знакомый силуэт. И с визгом бросилась на шею.
– Санзо!!! – и даже не добавила «плешивый» или чего ещё в таком роде.
Монах попробовал её отодвинуть. Получилось плохо: и Лилин держалась крепко, и он сам был ещё в шоке от своего внезапного обратного превращения.
– Санзо! Я по тебе так скучала… а ты всё время был рядом!
– Отвяжись от меня, девчонка, ты мне думать мешаешь! – прежде всего тем, что она так близко… Помнилось по-другому – а оказалось, что она лёгкая. И очень, очень горячая. – Хватит того, что ты со мной играла бумажкой…
– Я хоть за хвост не таскала, не то что мои племяннички! А ты меня царапал! Теперь и не знаю, когда заживёт!
– Извиняться не буду. Я не просил меня в эту шкуру засовывать!
– А я и не засовывала.
– Я знаю. Всё равно всё достало, а ещё в этом замке курил только один человек, и того я прибил…
– Вот так всегда. Может, в бывшей лаборатории и можно его запасы найти…
– Сомневаюсь. Да и проверял несколько раз. Пусти меня, а то… – вопреки собственным словам Санзо только крепче прижал её к себе. – А то… чувствуешь, что ты наделала?
– Не «ого», а ключ от храма! – рассмеялась Лилин. – Ты хоть целоваться-то умеешь?
– Да уж как-нибудь получше тебя! – огрызнулся Санзо и сам не заметил, как начал ей это доказывать. Заодно гладя девчонку по её забавным острым ушам, словно возвращая ей ласки, которые, будучи котом, еле терпел от неё…
А потом они оба не могли отдышаться, глядя друг на друга в полумраке, и руки Лилин на плечах Санзо уже пробирались ему под майку, а его руки – под её коротенькую ночнушку…
– Слушай, девчонка, ты хоть понимаешь, на что нарываешься?
– С тобой – хоть вот прямо сейчас.
– С ума сошла? Твой брат меня убьёт.
– Не убьёт. Скажем, что я сама хотела. И что ты женишься.
– Нет, ты точно спятила. Кто мне даст-то? Во-первых, я в сане. Во-вторых, браки между людьми и ёкаями…
– А мы будем исключением!
– Ладно, утром разберёмся.
…И только помнить, что надо бы поосторожнее… а больше ни о чём и думать не получалось.
* * *
– Ты точно об этом не пожалеешь?
Лилин замотала головой. По щекам её ползли крохотные слезинки, но она улыбалась.
– Знаешь, если мы это ещё пару раз повторим – мне совсем понравится!
– Неисправима. И да, пока не забыл: с днём рождения, Лилин!
Она потянулась к нему – поцеловать в уголок губ, пытаясь хоть так поймать его мимолётную улыбку.
Май 2010