Итак. Темным зимним вечером, часов около восьми, я возвращаюсь домой из парикмахерской. Путь знакомый, я смотрю себе под ноги, отсчитывая в голове оставшиеся кусочки пути. Сейчас до перекрестка, потом в переулок, потом мимо гаражей, потом в подземный переход, а там совсем немного через лесок – и я дома. Он уже виднеется за деревьями. Холодно, на сугробах желтеет свет фонарей, я смотрю вниз и тороплюсь домой.
- Ольга?
Из-за спины кто-то называет мое имя. Обернувшись, я вижу человека со знакомым лицом. Где-то мы встречались – то ли в гостях, то ли на концерте. Встречались мельком, возможно, просто стояли рядом, среди знакомых своих знакомых, я случайно услышала, как его зовут. Удачным образом его имя тут же всплывает в памяти. Я называю его. Затем несколько реплик, соответствующих поводу, – как дела, куда идешь, ты часто там бываешь, как дела у такого-то. Разговор исчерпывается за пару минут, и я уже собираюсь сказать: «Ну, пока, увидимся». Но человек вдруг замялся, замолчал, глядя мне в глаза, прикусил губу.
- Мне очень нужно с тобой поговорить. Давай зайдем куда-нибудь.
- Куда? – спрашиваю я машинально, в растерянности.
- Да все равно куда. Вот хотя бы сюда, в детский сад, - он кивает головой на здание, у которого мы стоим.
Мне нравится это опрятное двухэтажное здание, отделанное светло-желтой штукатуркой. У входа разбиты клумбы, весной здесь цветут тюльпаны и ирисы. За домом, среди густых деревьев – всякие лесенки, качели и горки. Все формы выведены точно и аккуратно, так что домик и сад кажется нарисованным.
- Ольга, пойдем, - знакомый трогает меня за рукав. В глазах его нетерпение.
В такой ситуации нет ничего глупее, чем выяснять подробности на месте, – куда идти и зачем. Следует или соглашаться, или отказываться. Мой знакомый открывает решетчатую калитку, мы входим в дом, идем по коридору. На весь коридор горит лишь одна лампа, но в здании чувствуется жизнь. Из одной комнаты выскакивают двое мальчишек, один гонится за другим с пистолетом, кричит «бах! бах!», второй со смехом добегает до лестницы на второй этаж и скрывается за поворотом. Сверху доносятся звуки французского канкана. Из туалета выходит уборщица в халате с ведром и шваброй. Она проходит мимо нас так, будто ей до нас нет никакого дела. Скорее всего, так оно и есть – какое ей может быть дело до нас. Я оглядываюсь ей вслед – за нами тянется полоска грязных, мокрых следов. Почему-то мне вспомнилось, как во время дождя ездят по улицам поливальные машины. Дождь может лить как из ведра, но машина обрызгивает тротуар с привычной тщательностью, поскольку такова ее работа.
Мой знакомый открывает первую попавшуюся дверь. В комнату проникает слабый свет фонарей, вдоль стен в коробках темнеют силуэты игрушек. За окном качаются ветки, их тени дрожат на полу, в колеблющемся свете поблескивает лакированный глаз лошадки. Кажется, что она немного покачивается.
- Ольга, заходи, - мой знакомый опять трогает меня за рукав пальто, а я все стою, рассматриваю игрушки. Мне не хочется включать свет в этой комнате.
На верхнем этаже вдруг слышится гомон, топот на лестнице. В коридор врывается стайка девушек. Увидев нас, они быстро перешептываются.
- Извините, - они обращаются к нам, - извините, нам очень нужен шнурок. Срочно, позарез нужен черный шнурок. Не могли бы вы одолжить нам ваш шнурок?
- Какой шнурок?
- Вот этот, - девушки показывают пальцами на мои ботинки. Ботинки зашнурованы черными шнурками.
- Пойдемте с нами наверх. Всего на два часа, не больше. Если хотите, мы дадим вам какую-нибудь веревочку взамен.
Они обступают нас, щебеча и уговаривая, подталкивают к лестнице, обещают все объяснить на месте, если только мы согласимся одолжить им шнурок.
Мы поднимаемся наверх, там царит оживление. Через открытую дверь я вижу часть большого зала, там установлены камеры на штативах, несколько техников возятся с проводами. Мы заходим в комнатушку, заваленную одеждой, коробками с косметикой, какими-то вещами. На лавке сидит девушка в танцевальном костюме для канкана, на ее заплаканном лице размазан грим. Сразу ясно, в чем несчастье, – лиф ее костюма развязан, разошелся в разные стороны, на нем болтается часть шнурка. Оторвавшийся кусок девушка держит в руках, пытаясь пристроить к платью, но по ее движениям видно, что дело это безнадежное. Девушка мне кого-то напоминает. Ее утешают подруги: одна обняла за плечо, а другая сидит перед ней на корточках, изучая проблему. Чуть в стороне две танцовщицы в таких же костюмах тренируют движения канкана – высоко поднимают ноги и машут ими в воздухе. Яркие костюмы: пышные красные юбки, под ними белые кружевные нижние юбки, черные чулки с подвязками. Аляповатый, резкими штрихами наложенный грим на лице вблизи кажется несуразно ярким – черная обводка глаз, красные губы и щеки. Но я знаю, что для сцены и для съемок грим накладывают вот так, резко и ярко. Из зала доносится музыка: то она грянет вдруг во всю мощь этого развеселого танца, то тихо хрипит. Видно, операторы настраивают звук.
Замена шнурков прошла быстро. Мой, мокрый и грязный, оттерли салфеткой и зашнуровали в платье, а мне дали какую-то красную ленточку, которую я с трудом просунула в несколько отверстий ботинка, чтобы он кое-как держался на ноге. В процессе мне объяснили, что происходит: съемка танцевального номера для телевизионного конкурса. Девушки арендовали зал, приехало телевидение, но вдруг порвался шнурок. Казалось бы, все идет насмарку, но тут появляюсь я со своими ботинками. В целом все хорошо, примета счастливая и конкурс они должны выиграть. Я желаю им удачи.
Я хочу позвонить домой. Иду в дальний конец коридора, чтобы музыка была не слышна, подхожу к самому окну. Из окна видна детская площадка, укрытая снегом, над деревьями висит чистый шар луны. Я понимаю, кого мне напомнила та незадачливая танцовщица. У нас в классе была девочка Марина, на нее похожая. Я не помню о ней ничего, кроме одного эпизода. На уроке литературы Марина вдруг поднимает руку и хочет ответить домашнее задание. Учительница невероятно удивлена, потому что никто из класса никогда не проявляет желания отвечать у доски, и тем более эта тихая троечница Марина. И вот Марина выходит и, глядя в глаза одному нашему однокласснику, читает наизусть письмо Татьяны к Онегину. «… Поверьте, моего стыда вы не узнали б никогда, когда б надежду я имела…» Жуткий бред Пушкина, простота поступка влюбленной девочки, неловкость, поражающая всех одновременно. Мы не обсуждали этот эпизод. Может быть, неуклюжий стыд поразил лишь меня одну. Почему я это запомнила? Почему я вспомнила это сейчас?
Я вздрагиваю – из соседней комнаты вдруг грянул воодушевленный хор женских голосов: «Я – змея, змея, змея! Хочешь быть моим хвостом?» Я заглянула в дверную щелку. В пустой комнате в кругу стояли женщины, толстые и худые, молодые и пожилые, человек пятнадцать. Двое из них сцепились за руки так, что правая рука одной проходила между ее ног и держала за руку другую женщину. Вторая при этом, наклонившись в неудобной позе, протягивала свою правую руку третьей, тоже пропустив ее меж своих ног. Все женщины хором кричали: «Я – змея, змея, змея! Хочешь быть моим хвостом?» Третья громко ответила: «Да!» - и вцепилась в руку второй, скорчившись в такой же позе.
Тут кто-то трогает меня за плечо.
- Ольга?
Я оборачиваюсь и вижу своего знакомого, с которым мы сюда пришли.
- Ну как, я вижу, у тебя отобрали шнурок?
- Тише, - говорю я ему. – Смотри, что там происходит.
Он заглядывает в дверь. Увлекшись, он все шире открывает щелку, пока женщины не замечают его. Они радуются и шутят. Молодая блондинка, вероятно, главная среди них, подбегает к двери. Ее глаза блестят азартом.
- Молодой человек, пожалуйста, заходите. Вы нам очень нужны. Видите, - блондинка обводит глазами зал, - нам здесь очень не хватает мужчин.
Мой знакомый шарахается назад, но женщина уже вцепилась в его руку.
- Ну, помогите нам, пожалуйста. Всего пять минут. Мы проводим сеанс терапии на тему семейных отношений, а какие отношения без мужчин? Побудьте с нами хотя бы одно упражнение.
Мой знакомый пытается отделаться от блондинки.
- Нет, извините, я спешу, в другой раз с удовольствием, а сейчас срочно нужно идти.
Тогда она меняет тон: перестает просить и просто командует.
- Раз вы стояли и подглядывали, значит, время у вас есть. Подглядывать нехорошо, знаете ли, и врать тоже. Поэтому заходите. Поработаете с нами немного, и мы вас отпустим. Долго мы вас не задержим.
Пока мой знакомый соображает, что ему ответить, ведущая тянет его в центр зала и объявляет следующее упражнение.
- Теперь ваша задача – привлечь внимание мужчины. Он стоит, отвернувшись, и не хочет вас видеть. Вы должны каким угодно способом привлечь его внимание.
- А трогать его можно?
- Нет, прикасаться к нему нельзя – это единственное условие. В остальном вы можете делать что угодно, насколько хватит наглости и воображения.
- Ольга? - Меня снова окликают из-за спины. Это девушки, занятые съемкой канкана. – Пойдемте к нам. Там у нас небольшой фуршетик. Девочки еще снимаются, а мы пока выпьем по бокальчику. Пойдемте.
У зала съемок толпятся наблюдающие, видимо, друзья и родственники танцовщиц. Пожилые женщины, молодые люди в кожаных куртках, девочки-подростки пришли посмотреть на своих дочерей, подруг и сестер. Они теснятся у открытой двери, сосредоточенно всматриваясь, задирая головы над плечами впереди стоящих. Веселая музыка ритмичным громом разливается по пустому зданию. Проходя мимо, я вижу кусочек сцены: девушки с приклеенными улыбками, держась за юбки, задорно отмахивают такт мелодии ногой в черном чулке. Вид у них замученный, наверное, они уже отплясали не один дубль.
В гримерной, на небольшом столе стоят тарелки: бутерброды с рыбой и колбасой, сыр, фрукты. В углу, поверх наваленной одежды, сидят двое парней. Один, постарше, с аккуратной бородкой, приобнял за плечи второго и что-то ему рассказывает. В другой руке у него наполненный бокал. Второй, сидит с бутербродом в руках и слушает, уткнувшись взглядом в пол. Он кивает, старается сделать вид, что ему все знакомо и понятно, но сидит он, напрягши спину, и слишком часто поправляет очки на переносице.
- Давай вот спросим Оксану, - говорит старший. – Оксана, что ты чувствуешь, когда на тебя пристально смотрит незнакомый мужчина?
Оксана разливала шампанское, она подходит к ним с полным бокалом. Старший обнимает ее за талию, их бокалы стукаются друг о друга, шампанское разливается на белые джинсы бородатого.
Я хотела бы тоже поесть и выпить и направляюсь к столу. Откуда-то вдруг выскакивают два небольших кота и кидаются ко мне. Я смотрю вниз. Красная ленточка на ботинке развязалась, волочится по полу, котики решили с ней поиграть. Один кот прыгает на ленточку, а второй хочет наброситься на первого, но со всего маху цепляется мне в лодыжку. Когти впиваются в ногу, больно, я непроизвольно взмахиваю ногой вверх. Котик летит прямо в центр стола.