Вячеслав бодро выбежал из подъезда своего дома. В голове приятно парила мысль о холодном пиве, которое ждало его этим тёплым летним вечером в ближайшем магазинчике. Новые кроссовки попирали пыль раздолбанных тротуаров, пальцы бегали по клавиатуре мобильника, выискивая в записной книжке имена друзей. Какая-то жалкая собачонка на спичечных лапках облаяла его, но зато вид её владелицы, явно подгоревшей в солярии и накрашенной визажистом-дальтоником лишь поднял настроение. Тем временем в трубке раздалось «К сожалению, абонент не может ответить на ваш зво…», оборванное решительным нажатием кнопки.
Когда Слава достиг любимого магазина, он уже перебрал всех возможных собутыльников – у кого-то телефон был выключен, кто-то работал, кто-то был на другом конце города. Парень взъерошил волосы, посмотрел куда-то вверх: высоко в голубом небе проплывал белый самолёт, вероятно идя на посадку в Пулково, а за самолётом медленно ползли облака. Взгляд вернулся на землю, под нахмуренными бровями стал сосредоточенным. Решительный шаг в сторону магазина с мыслью «И один в поле воин!»
За прилавком как всегда была средних лет женщина неопределённой восточной национальности, в очереди к ней стояли лысый толстый мужик и белобрысая малолетняя девчонка. Мужик взял большую и пузатую как он сам бутыль дешёвого пива и вышел, широко расставляя ноги. Девчонка, противно проглатывая половину звуков, попросила банку «Ягуара». Вячеслав надменно оглядел её – длинные светлые волосы, широко расставленные зелёные глаза с небольшими мешками под ними, резко очерченные скулы, рот, вызывавший ассоциации с какой-то зубастой рыбой из фильмов Жака Кусто… Всему этому было лет 16, может даже и 14, и оно, судя по аритмичным покачиваниям всего тела и стеклянным глазам, покупало уже не первую за сегодня банку. Слава ощутил своё превосходство настолько, что с высоты своего недавно закрытого второго курса решил высказаться: «Как такое можно пить? Тем более, в таком возрасте?!» После этого демонстративно повернулся всем корпусом к прилавку и взял две бутылки какого-то вроде бы чешского пива. В его планы изначально входила «Балтика», но превосходство нужно было показать во всём. Расплатившись и взяв бутылки, он чуть не сшиб с ног всё ту же девчонку, которая не спешила уходить. Она внимательно посмотрела на него снизу вверх, как будто бы протрезвела немножко и спросила, почти не глотая звуков:
-А почему бы и не пить такое?
Вячеслав вышел, не удостоив её даже взглядом. Но за порогом магазина он обнаружил рядом с собой всё те же зелёные стеклянные глаза, которые с наглым выражением ждали его ответа.
-Потому что там несовместимые вещества. Одни повышают давление, другие понижают. И куча красителей и прочей дряни.
-Понятно, - ответила белобрысая малолетка, -Давай выпьем вместе?
Слава прямо опешил от такой наглости. Он набрал воздуха в грудь, чтоб ответить что-нибудь гневное, но потом подумал «А почему бы и нет?» и, медленно выдохнув, лишь произнёс «Давай…»
Они подошли к детскому садику, спрятанному глубоко во дворах, легко перемахнули через запертые ворота ограды и устроились на перилах небольшого крыльца. Крыльцом не пользовались, судя по всему, вообще никогда – никто не помнил даже того момента, когда дверь не была бы намертво законопачена снаружи огромным металлическим листом. Несмотря на это, перила, наполовину уже переломанные, исправно каждый год красили. И об эти же самые перила Слава открыл бутылку, сказал «Ну…За День независимости Брунея!» и сделал первый глоток…
Поначалу он просто рассматривал забавные надписи на металлическом листе. Что-то вроде «Катя + Вася = ололо» и «Бди всегда - из крана вода!». Потом он смотрел в небо, которое всё больше заволакивалось облаками и думал… вероятно, о пустоте. Размышления прервал вопрос малолетки:
-Для чего мы живём?
Слава не удивился, ему это просто не пришло в голову. Он любил философские разговоры, и, получив повод, начал длинный эмоциональный монолог. Он говорил о познании мира, о познании себя, о техническом прогрессе. Индуизм, христианство, буддизм – из каждой религии приводились примеры, тут же оказывался Ницше, а за его спиной вставал Шопенгауэр. Девчонка слушала, казалось, заинтересовано, и прикладывалась к банке с «Ягуаром» только тогда, когда парень останавливался, чтоб перевести дух.
Чешское пиво тоже не было забыто – Слава провозглашал тосты за немецких философов, за Алана Тьюринга, за Большой Адронный Коллайдер и сам же пил за всё это великолепие. Естественно, вскоре ему позвонила природа, и он отошёл в ближайшие кусты, не выпуская из рук бутылки. Облегчившись, он почувствовал себя на вершине блаженства и повалился на мягкую зелёную траву. Глаза смотрели в небо, уже совсем посеревшее. Вспомнилась фраза про князя Андрея и Аустерлиц, которую Вячеслав всегда произносил исключительно с иронией. Улыбнувшись самому себе, он приподнялся на локте и обнаружил, что девчонка, имени которой он так и не узнал, тоже передислоцировалась на траву, допив свой «Ягуар» и став совершенно пьяной. Слава встал, повертел головой, разминая мышцы шеи, вокруг которой неожиданно обвились бледные тонкие руки девчонки.
-Ты такой умный, - раздался голос и холодные пальцы прошлись по небритому лицу.
«Как это получилось?» - Вячеславу не хотелось ничего говорить, он попытался просто уйти, но девчонка крепко держалась за него. Губы попытались приблизиться к его лицу, он отвернулся от тошнотворно-сладкого запаха «Ягуара», идущего от них. Расцепил руки, отвёл от себя, но малолетка продолжала лезть к нему. Он снова отводил от себя руки, подталкивал в плечи, пока пьяное пошатывание вкупе с очередным его движением не привели к тому, что девчонка упала на колени.
Тут же послышался звук расстёгиваемой ширинки. С деловым видом девчонка хозяйничала в трусах у Славы. И он решил насладиться случаем – намотал длинные белокурые волосы на кулак и двигал головой девчонки так, как ему хотелось. По всему был виден её богатый опыт – ни губы, ни язык, ни обе руки ни на секунду не оставались без дела.
Вячеслав стоял со спущенными штанами запрокинув голову, смотря в серое небо, почти что небо Аустерлица…Вот у него перехватило дыхание, вот из горла прямо в небо вырвался стон, и хватка его руки ослабла. Через мгновение он вернулся к мысли о пустоте, той мысли, что витала в его мозгу ещё у перил неиспользуемого крыльца детского сада. И эту пустоту он увидел в пьяных стеклянных глазах девчонки, которая поднималась с колен. Он представил себя с этой девчонкой лет через 10-20 в уютном домике на опушке леса… Он представил, как он будет рассказывать ей о тайнах мироздания, о смысле жизни, о глубине разных религий… А её по-прежнему будет хватать лишь на умелую работу ртом, пустые глаза и идиотскую улыбку. Не то, чтоб он думал о серьёзных отношениях со случайной малолеткой… Просто осознание часто происходило с ним через ассоциации…
-Дура, - сдавленно сказал он, -Ты хоть Толстого читала? Князь Андрей, всё такое…
-Чо? – глаза девчонки округлились.
-Через плечо! Стихи Пушкина учила в школе, не? Он же наше всё!
-Псих! – малолетка почти протрезвела и зашагала в сторону ворот, -Скотина!
-Мой дядя самых честных правил… Не слышала? Когда не в шутку занемог…
-Идиот! Ублюдок! – перешла на бег…
-Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог!
Его пример – другим наука,
Но, боже мой, какая скука
Чего-то там-то убирать,
Ему подушки поправлять… поправлять… Как там? Блин… Наше всё… Наше – всё…
Слава как был, со спущенными штанами, упал на траву. Начался дождь. Капли падали прямо в глаза, прямо в душу. И смешивались на лице со слезами.