Биологи, историки и физики спорят с нами, кантианцами, и утверждают, что одно дело, то, как мы воспринимаем время, другое дело, как ощущают его тараканы, черепахи, мухи и пр. Нетрудно согласиться с объективным фактом. Однако трудно согласовать его с исходным положением этих ученых: они ведь считают, что время представляет собою единое понятие. Оно есть то, что (или просто, время) происходит на самом деле, объективно и само по себе. Говоря грубо но иронично, "время-в-себе", хе-хе.
Мы закрыли бы глаза даже на то, что [нам] невозможно согласовать объективность времени с его разноплановостью и относительностью (да и квадратные скобки, скорее, для вежливости). Но это даже не главное. Точнее, это внутреннее противоречие меркнет перед главной опасностью. В чем она состоит?
Установка на "объективную разноплановость" времени размывает естественные рамки и метки времени человека, базовое восприятие каждым человеком времени своей жизни. Ставя и решая конкретные физико-технические задачи мы аппелируем к "постороннему наблюдателю". В погоне за экзотикой, мы устанавливаем, что у тараканов в разных частях организма – разное восприятие времени. При разработке инженерных задач, может пригодиться моделирование реакций мухи или слона. Но за ворохом этих скоростей и масштабов не следует забывать главного – своего "времявоззрения" (так сказать, Zeitanschauung). А это есть, говоря собственно, вся наша жизнь, если отвлечься от психологического и мелодраматического налета. Жизнь в чистом виде – ось, стрела. Лучше сказать даже так, как в старину поэты говорили о битвах: туча стрел – мгла стрел – град стрел.
В самом деле, мы вполне можем представить себе жизнь как бой. На сей раз, это не сравнение, а метафора (возможно, и не новая). Допускаю, что жизнь больше похожа не на старомодную сечу с арбалетами, копьями и стрелами, а на какой-нибудь «мегакассовый супербоевик "Десант-2"», с артобстрелом, танками и минометами: на таких экспрессивных, а по сути, экзальтированных метафорах основываются фильмы вроде "Танцующей в темноте". Но нам интересно не это, а скорее статичная графика раннесредневековых исторических манускриптов (вспоминаются шедевры Симона Мармиона). В этих иллюстрациях древних хроник копья и стрелы сосредоточены под разными углами, в разных частях пергамента. Неважно, что они как бы неподвижны; важно, что все они устремлены в одну сторону. Кто-то колет копьем вперед, кто-то рубит мечом сплеча, кто-то стреляет из лука, сбоку, наискось. Но все это – лишь мгновения и ступени. Главное – то, что все как один идут вперед – чтобы погибнуть или победить...
Стоп! Можно выжить, но проиграть. А можно не вернуться, но принести победу. Здесь раскрывается наша метафора.
Вся жизнь – это битва против смерти. Выжить в этой битве невозможно. Но можно победить или проиграть. Победа есть вечная жизнь, поражение – вечная гибель.
А разные бойцы... Это – разные дела и занятия в нашей жизни. Здесь разнятся условия и позиции: сила напора и меткость удара, удачный бросок или заминка, отступление-обманка или бегство, - и на каждый из этих шагов уходит какое-то время. Отдельный неверный шаг не ведет, с необходимостью, к поражению, и удача в отдельной схватке не значит еще победы. Хотя общее время битвы – никак не есть сумма отдельных поединков: оно зависит совсем от других вещей.
И все же... Наша жизнь не складывается из отдельных трудов и дней, точнее, часов и годов того, чем мы по жизни занимаемся. Жизнь не может быть разбита на разные заботы и занятия. Время ее не может состоять из каких-то восьмичасовых спичек и прочих сегментов-процентов сна, приемов пищи, заппинга, браузинга, секса и употреблению Orbit Professional, как это подается в глупых статистических таблицах (они операциональны, но на них нельзя опираться!). Что же тогда – не складывается, не раскладывается... черт возьми! Да это просто дурацкая метафора!
Полководец не суммирует поединки, происходящие и происходившие в разных уголках поля битвы и на склонах окружных гор. Он не ставит себя на место отдельных воинов и не моделирует их схватки. Он видит поле и время битвы в целом. Тогда он сможет определить где удача, где неудача. Откуда воинов надо увести и куда их следует перебросить. Где следует наступать, а какое направление потеряно. А тогда все схватки и стычки, сколько бы их не было, где бы они не завязывались и как бы они не разрешались – обретают единый цельный смысл. Это как если бы каждый воин видел, где его место и как помочь товарищу, где наступать и где отступать. Но все это не заслоняело бы главного – общей линии боя, которая пронизала бы, подобно нити времени, каждый поединок и дала бы каждому и всем смысл и направление, на всем протяжении и протянутости боя от первой пущеной стрелы до занятия основной высоты.
Не будем рассеиваться на разные псевдо-времена, на примеривание чужих масок. И пусть время, потраченное на этот очерк, станет одним из маленьких маневров на пути к большой победе – моей и Вашей!