Их было немного, но они были потрясающе красивы. Изумрудно-зеленые будки и тендеры, черные котлы с высокой трубой, красные колеса, латунные надраенные поручни, блистающие шатуны, великолепный султан черного дыма и шипение облака пара-все в них было великолепно. Но всех великолепнее для нас был свисток - его высокий звук эхом отдавался в лесу, оповещая - я иду-у-у! Они не походили на мощный рев гигантов-локомотивов с широкой колеи, совсем нет.
Свистки были отрегулированы по- разному, и мы всегда узнавали паровозики и их машинистов по звуку - это считалось круто. И, заслышав свисток и грохот колес состава, мы уже знали - это едет дядя Женя Савицкий или папа Вовки Кошкина. Таинственное слово «УЖД» в поселке являлось весомым, а машинисты были авторитетными и уважаемыми людьми. Надо было видеть, как степенно и значительно они шли домой в своих лоснящихся черных тужурках с серебряными пуговицами и фуражках с молоточками. А рядом ,греясь в лучах славы, шли их дети. Как же мы им завидовали!
Паровозики несли на будках литер «Гр», хотя были построены в Финляндии (на табличках была надпись «Tampella», но для краткости именовались почему-то «немцами».
Вообще наша узкоколейка предназначалась для вывоза леса с дальних делян леспромхоза до Жигаловского рейда, где лес вязался в плоты и сплавлялся вниз по Вятке. И паровозики наши с этим прекрасно справлялись. Ходили он на дровах, в тендерах всегда высилась куча березовых плах, а на разъездах громоздились целые поленницы. Паровозики были трудягами и, отработав день, привезя с делян лесорубов, ночевать устало уползали в депо - самое таинственное и недоступное для нас место рядом с электростанцией. Они казались нам громадными мастодонтами в нашем маленьком мальчишеском мирке лесного поселка.
А как они гордо вылетали из-за лесопосадок перед поселком - грохот колес на стыках, султан дыма над трубой, огненные глаза прожектора впереди, мелькание вагонов с хлыстами, обдающих тебя запахом свежей смолы и паровозного дыма. Лихо!
Сердечко замирало от счастья и так хотелось стать машинистом, и так же нестись с грохотом по рельсам, ходить слегка враскачку и носить красивую фуражку с молоточками. Иногда нас, школьников, паровозики возили в лес, на дальние вырубки – «на сучки».
Какое же это было наслаждение - собирать сучья по деляне и палить костры - притом совершенно легально! Дым стоял коромыслом, а потом мы весело рассаживались по игрушечным пассажирским вагонам и, усталые и прокопченные, ехали домой, как полноправные лесорубы, глядя как за окнами вагонов пролетают деревья.
Иногда паровозики сходили с рельсов. Весть об этом молниеносно облетала поселок, и тогда все пацаны бежали туда. Трактора поднимали паровозик, ставили на рельсы и его тащили в депо. А все переживали за него и искренне радовались, когда он выходил из ремонта.
Мы подрастали, ездили в большой мир, так не похожий на наш,уютный и маленький, смотрели и сравнивали. Учились. И паровозики наши как-то сразу уменьшались в размерах, и пути становились узенькими, а рельсы - игрушечными.
Но мы их все равно любили, как любят дети понравившуюся им игрушку, как привязываются сердцем к детсаду и своей первой школе.
Прошли годы, закончил свои дела леспромхоз, ушли в другие места паровозики, разъехались кто куда люди, исчез с карт и рабочий поселок Ходовая Грива.
И теперь только сорокалетние сосны шумят над местом, где когда-то был наш уютный маленький поселок, и где прошли наше детство и юность. Да кое-где еще видны заросшие лесом развалины домов. Как будто ничего и не было…
Судьба разбросала нас по всей необъятной России, а кого-то и дальше и связывает нас, бывших пацанов из бывшего поселка теперь только Интернет.
Но всегда, как только я услышу заливистый свисток узкоколейного паровозика и вижу его, такого крохотного и суетливого старичка, теплая волна захлестывает сердце и комок подступает к горлу.
Ведь это же он - зеленый паровозик из моего невозвратного детства своим звонким свистом уносит меня туда, где я был счастлив! И я благодарен ему за это.