М. Хайдеггер для преодоления нынешнего состояния Модерна предлагал реализацию ирреального (скрытых возможностей и сущностей вещей) с помощью возвращения к изначальным, но нереализированным возможностям европейской культуры. Они хотя и забыты, но до сих пор «живут» в языке, который есть «дом Бытия». Поэтому необходимо «вслушиваться в язык». Только последнее и является возвращением человека к самому себе, к изначальному Бытию, ибо ни мышление, ни любые другие интеллектуальные акты не могут прорваться к Бытию сквозь сущее-«чащи», а застревают в них, осознавая, что все это только сущее (и что Бытие есть только как бытие всего сущего), мы прислушиваемся к «голосу Бытия» и идем по его зову [Ойзерман Т.И. Проблемы историко-филологической науки. – М.: Мысль, 1969. – С.85–86]. Кажется, в этой позиции М. Хайдеггер близок к антроплогии Р. Штайнера, который в индивидуальной беседе с А. Белым замечал, что культуротворческий дух русского народа («Манас») находится в русском языке, но что русские не умеют взять все, что есть в их языке» [Спивак М.Л. «Ужин со Штейнером…» (Письмо Андрея Белого Михаилу Сизову) // Известия Рос. АН. Серия литературы и языка (Москва). – 2000. – Т.59, №1. – С.53].
Для реализации своего проекта «вслушивания в язык» М. Хайдеггер использует этимологию слов (но не как метод анализа), считая, что в изначальном смысле («внутренней форме») слова неосознанно отражено истинное понимание, отличное от последующей эволюции, когда под влиянием разума и общественного истолкования его первичное значение терялось. Рядом с конкретно научной этимологией, объясняющей происхождение слова историческими фактами, якобы, необходимо использовать т.н. «фантастическую этимологию», выводимую из аналогий, созвучий и совпадений между словами, т.е. базироваться на иррациональной связи между звуками и слогами. Например, как японцы-синтоисты этиологизируют слово «ками» – «бог»: «ка» – цветок», а «ми» – «тело», вледсвии чего в ками соединены эфирность (трансцендентность) и телесность (представляемая кровью как скбстанцией), хотя слово «ка» – «цветок» китайского происхождения и к реальной этимологии японского слова «ками» никакого отношения не имеет [Арутюнов С.А. Современный синтоизм // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии / Отв. ред. И.А. Крывелев, Г.Г. Стратанович.— М.: Наука, Гл. ред. Восточ. Лит.,1970. – С.16].
Путем восстановления изначального смысла слов М. Хайдеггер и его последователи жаждут повторить изначальное, «сущностное» мышление. В свое время неокантианец Э. Кассирер имел намерение обнаружить элементы до-логического мышления, отложенные в языке, мифологии и искусстве. Философ назвал это мышление «метафорическим», отнеся к метафорам также метонимию и синекдоху. Его современник Х. Ортега-и-Гассет считал, что ранее у человечества превалировал образно-чувственный, а не мифологический способ мышления, а еше ранее, на десятки тысячь лет вглубь – «визионерский», якобы и ныне присущий индейцам Северной Америки и поклонникам шаманизма [Ортега – и – Гассет Х. Что такое философия? / Пер. с испан. Отв.ред. М.А. Киссель. Послесл. Х. Мариаса и А.Б. Зыкова. – М.: Наука, 1991. –С.309]. Сущность «визионерского сознания» в том, что оно трансцендирует, а не редуцирует, ищет символы, а не «бесплодную конкретность знака», предлагает «знание личности», а не «знание о личности». Визионерство – это то, то осуществляется прямой и личностной коммуникацией между одним и другим живым существом, с помощью общения, не затронутое объективным наблюдением [Хиггинс Р. Седьмой Враг. Человеческий фактор в глобальном кризисе (Главы из книги) / Пер. с англ. // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности / Сост. Л.И. Василенко, В.Е. Ермолаева. – М.: Прогресс, 1990. – С.42]. Реаниматорами собственно «визионерского способа познания» считают себя К. Кастанеда и его Лос-Анджелесская школа.
Средством «реализации ирреального» становится также «мифопоэзия» – развертывание метафоры в символ, а символа – в миф, осуществляя проникновение в сферу царства «Весны и Смерти» (по А. Блоку), «Эроса и Танатоса» (по З. Фрейду). Ведь тысячилетиями человеческое мышление представляло не слово, но образ, целостное восприятие мира отображалось в целостной системе образов, и поэзия – прямая наследница понятийно-образного мышления архаического общества, «пред-поэзии», бывшей одновременно и первобытным человеческим знанием, и творчеством, первым вплощением духовной активности архантропа [Макаров А.М. Світло українського барокко. – К.: Мистецтво, 1994. – С.191 – 192].
В мифологическом аспекте это проникновение к «изначальным смыслам» описывается образами «схождения в потусторонний мир» Гильгамеша, Энея, Геракла, Орфея, Иштар и других. Правда, некоторые вместо этих «дионисических мистерий» «проникновения к сущности человечества» [Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв» / Перев. с нем. // Вопросы философии (Москва). – 1990. – № 7. – С. 166 – 167] избрал «Пифагорову мистерию» – философию.
Известные исследователи первобытной ментальности Л. Леви-Брюль и Э. Уэйлл утверждали, что в одном лице существуют два состояния мышления – "вторичное", прямое, логическое (обычное, интеллектуальное, сенсорное, внешнее) и "первичное", окаменевшее, мистическое (неинтеллектуальное, невротическое, психическое). Последнее охватывает мечты, трансы, медитацию и является выражением "естественного" разума, царящего в другом состоянии сознания, чем обычное эгоцентричное состояние здравого смысла. Это "окаменеле мышление", якобы, позволяет постичь "внутреннюю сущность" вещей, которая является продуктом бессознательной психики. Интуиция устанавливает прямой контакт с реальностью, является переходом в "до-человеческое сознание", активизацией архаических структур сознания. В частности, создатель аналитической психологии К.Г. Юнг в работе "Метаморфозы и символы либидо" ("Психология бессознательного", 1911-1912 гг.) сформулировал теорию о наличии в "бессознательном разуме" т.н. "филогенетической (расового) слоя", способного продуцировать дохристианские символы языческой древности [Нолл Р. Арийский Христос: Тайная жизнь Карла Юнга / Пер. с англ. – М.: Рефл-бук; К.: Ваклер,1998. – С. 157]. Соответственно у европейцев он обнаруживал "языческое наследство" солярного характера, которое было подвергнут репрессии со стороны иудео-христианской цивилизации. Поэтому ставилась задача возродить внутри себя "языческого человека", то есть осуществить омолаживающее возвращение к хтоническим силам "райского арийского прошлого" [Нолл Р. Арийский Христос: Тайная жизнь Карла Юнга / Пер. с англ. – М.: Рефл-бук; К.: Ваклер,1998. – С.169, 206, 385]. Еще раньше, в своей диссертации "О психологии и патологии т.н. оккультных феноменов" (1902 г.) К.Г. Юнг видел возможность обнаружения "филогенетической слоя" путем объединения рационального и иррационального (символы – инь-янь, ха-тха, андрогин) в "медиумическом трансе", присущем пророкам, поэтам, мистикам, учредителям сект.
Под влиянием на личность в обычном состоянии различных маргинальных факторов (например, в стрессовых ситуациях, аффектах, при длительной изоляции, интоксикации, гипервентиляции или задержании дыхания, в случае острых невротических и психотических заболеваний, в когнитивно-конфликтных ситуациях, при гипнозе или медитации) происходит регресс от обычного, "вторичного" способа мышления к пралогическму, "первичному". Тот, кто "... хоть раз ощутил себя ... в виртуальной реальности ..., то перестал быть социальным существом. Не интересно жить в не-виртуале после реальности сверхвозможностей. Этот эффект хорошо известен наркологам. ДРУГОЕ ПРОСТРАНСТВО имеет ДРУГИЕ законы, законы нечеловеческие. С другой реальности в наш мир может вернуться только нечеловек" [Єшкілєв В. Герменевтика вибраних мітів сучасного візуального мистецтва: Стаття сьома плеромічного циклу // Плерома (Івано-Франківськ). – 1996. — № 1 – 2 . – С. c.12]. Отсюда психоз и невроз трактуются апологетами "изначального" как положительные формы реальности, которые переживаются непосредственно.
Итак, в противовес рассудку, господствующему в цивилизации Модерна, предлагается безличный, безсознательный, "независимый от материи" Разум, то есть позиция рационалистического идеализма [Ойзерман Т.И. Рациональное и иррациональное. – М.: Знание, 1984. – С.18]. Именно Ж.-П. Сартр постулировал "спонтанное мышление", дорефлексивне cogito [Рюс Ж. Поступ сучасних ідей: Панорама новітньої науки / З франц. – К.: Основи, 1998. – С. 74], что проникнуто теми признаками, которые определяют не познание мира, а существование "бытие-в-мире» [Табачковський В.Г. Криза буржуазного раціоналізму та проблема людської особистості. – К.: Наук. Думка, 1974. – С. 24]. Основатель феноменологии Э. Гуссерль до-рефлексивной сознание подает в ипостаси "прасознания", когда еще не произошло расщепление потока сознания. По его мнению, сознание следует рассматривать в ее встречи с миром, а для этого следует объективную реальность вынести за скобки и воздержаться от каких-либо суждений по поводу самой реальности. Только в этом случае возможно выявить первоначальный опыт сознания [Лейбин В.М. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. – М.: Политиздат, 1990. – С. 270]. Также, если у феноменологии идет "прорыв" к "чистому разуму", то в классическом психоанализе – "выход по ту сторону сознания", к "чистому бессознательному", очищенному от различных рационализаций, вынося "за скобки" не только мир, но и само сознание человека. Эту методику историк психоанализа В. Лейбин называет "своеобразной археологией" [Лейбин В.М. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. – М.: Политиздат, 1990. – С.270]. Если для изучения феномена "дорефлексивного cogito" ученые обращались к племенам Новой Гвинеи, Амазонии и Австралии, то украинский культуролог А. Боргардт видит его существования у русских [Боргардт О.Дологічне мислення: Про витоки духовної кризи // Березіль (Харків).— 1996.— № 5-6. — С.118], правда, неверно отождествляя "первобытное мышление" ("дологическое сознание") с паралогическим мышлением и на этом провозглашает, что «… триб мышления "русских и угро-финнов есть" невигласие", лишение «здравого смысла», владение которым присуще украинцам.
Еще в 1913 г. в своей книге "Художники-кубисты" французский поэт Г. Аполлинер писал, что прежде всего художники – это люди, которые хотят стать нечеловеческими. Страдальчески ищут они следы бесчеловечности, следы, которые не встречаются в природе [Куликова И.С. Философия и искусство модернизма / 2-е изд., дополн. – М.: Политиздат,1980. – С.117]. То есть в поиске "бесчеловечного" или "внечеловеческого" ставится задача преодоления низших аспектов – физического и исторического человека с его предрассудками, претензиями и ограниченностью. Художники-сюрреалисты (А. Бретон, Л. Арагон, П. Элюар, А. Арто, Х. Миро, С. Дали, П. Пикассо, Ж. Кокто, М. Баскин, Ж. Батай) соединили иррационализм поэта А. Рембо с психоанализом З. Фрейда и стали отстаивали освобождение с помощью творчества "подспудной энергии бессознательного", репрессированного рассудком. В своем "Втором манифесте сюрреализма" (1929-1930 гг.) А. Бретон провозгласил сюрреализм истиннейшим и более глубоким, чем оккультизм Элиаса Леви, Папюса или Г. Гурджиева. Зоной возвращения сюрреального начинает осмысливаться город как зона возврата праисторических времен, когда формировались фундаментальные архетипы, к которым относится противопоставление «хаос – космос», «море – земля», которое осовременивает образ «улица – дом» [Лященко І.Ф., Юдкін І.М. Перспективи української художньої культури: Аспекти естетичної прогностики // Украінська художня культура / За ред. І.Ф. Лященка. – К.: Либідь, 1996. – С. 395].
Появляется книга французского урбаниста Э. Верхарна "Мир" ("Там, наверху"), что перекликается с поэмой древней праурбанистичнои Месопотамии "Энума Элиша" ("Когда наверху"), отражая космогонические спор Земли и Моря, космоса и хаоса. Здесь тоже имеется медитативная длительность образов, психоделия, "виртуальная" игра (на примере божественных сил) и специфические ("небесные", "потусторонние") миры, отличные от имеющегося в сущем и оформлены собственной историей: сражения между классами (божеств), межгрупповые споры, изготовление, потеря и возвращение магических вещей-инсигний т.д.
Как считают некоторые мыслители, идеальным носителем "здравого смысла" есть крестьянин – тип человека нео-энеолита, а значит, урбанистическое, сюрреалистически-дорефлексивне "возвращение в пещеры" является бессмысленным, потому что в человеке под сенью культуры (воспитание, "пайдеумы") живет не "милый ангел"–художник, а лишь, как отмечает Э. Юнгер, "обитатель пещер (der Hohleinsidler) во всей незагнузданости розкрипачуючих его инстинктов" [Цит.за: Одуев С.Ф. Тропами Заратустры (Влияние ницшеанства на немецкую буржуазную философию). – М.: Мысль, 1971. – С. 154]. В современных городах, вроде бы, снова поднимается в человеке на дыбы зверь – "таинственное чудовище в основе ее души" [Одуев С.Ф. Тропами Заратустры (Влияние ницшеанства на немецкую буржуазную философию). – М.: Мысль, 1971. – С. 154].
Благо, даже современная наука объясняет такой регресс проявлениями древней коры головного мозга ("стриопалидарной системы"), которую американский ученый П. Мак-Лин называет "рептилианським мозгом", что унаследован человеком от рептилий (в то время как "лимбическая система" досталась человечеству в наследство от птиц и млекопитающих, а "неокортекс" появился именно у человека). Есть все основания полагать, что в минуты наплыва сильных чувств происходит переход нашего восприятия с одного уровня на другой. Определенные изменения претерпевает и мышление. Порой оно заметно регрессирует, становится эмоционально-образным [Макаров А.М. Світло українського барокко. – К.: Мистецтво, 1994. – С. 209, 211].
Как считает российский этнолог И. Андреев, вожди, старейшины, шаманы, используя навыки эффективного воздействия на психику вечно настороженного человека, были своеобразным "реле", способным "запустить" фантастически мощный генетический "лифт", довольно плавно "опускающий", а затем снова "поднимающий" архаическго человека вдоль дерева эволюции на десятки миллионов лет [Андреев И.Л. В джунглях прапамяти: Африканские заметки // Новый мир (Москва). – 1999. – №. 3. – С. 157-158]. Оппоненты урбанистической цивилизации именно «город» считают таким пусковым реле дочеловеческих проявлений.
Признанный авторитет "хуторянства" О. Шпенглер объявил «город» носителем т.н. "чувства пещеры" – типа набожности безвольной покорности, которая не знает духовного "я", а только "мы", как вот в исламе [Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории / Пер. с нем. Автор. Коммент. Ю.П. Бубенков, А.П. Дубнов. – Минск: ООО «Попурри», 1998. – Т.1. — Образ и действительность. – С.42-43].
Но для других соискателей "изначальной чистоты", как вот украинский эстет Б.-И. Антоныч, «город» выступает как "почти сфера природы", что соответствует "райском городу" древних людей [Антонич Б.-І. Як розуміти поезію //Сучасність ( Київ). – 1992. – №. 9. – С. 78]. С ним солидаризируется английский мыслитель Г. Честертон: город поэтичнее деревни; природа – хаос бессмысленных сил, город – сознательных [Честертон Г.К. Эссе / Пер. с англ. // Самосознание европейской культуры ХХ века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе / Сост. Р.А. Гальцева. – М.: Политиздат, 1991. – С. 222]. «Город» –воспоминание о "потерянном рае", о палеолитической пещере, в которой были сделаны такие открытия, как огонь, лук, топор, колесо, изобразительное искусство, музыка. Пещера, помещения, город – это царство женщин, поскольку, как констатирует российский культуролог Г. Гачева, среди обожженной земли, строений, асфальтов, машин единственное, что остается от живой природы, ее груди – это лоно женщины, и ему приход изнуренный среди огнеземли городской житель [Тримбач С. Еротика і українське буття // Нариси української популярної культури / За ред. Щ. Гриценка. – К.: УЦДК, 1998. – С.116]. "Пещерники" не признают пессимизма – пещера имела много достоинств. При отсутствии письма, звукозаписи и иных способов консервации информации и произведений искусства (кроме скульптуры и наскальных изображений) каждый носил информацию и культурное достояние в себе, пользовался в меру своего таланта и возможностей, опять же по мере дарования – и дополнял, развивал. Нам, якобы, нужно достичь пещерного культурного уровня. Маленький пример. Если "жест – это движение души", то танец – набор жестов. Посмотрите, как танцуют африканцы или полинезийцы, и вы увидите душевную и духовную наполненность в массовом масштабе. Зайдите на любую дискотеку или свадьбы – и вы увидите то же самое. «Итак, вперед, к пещере!» [Осьмак А. Куди веде рок? : “Хеві метал” – прояв особистісної свободи // Соціалістична культура (Київ). – 1990. – № 1. – С. 3].
Однако для их оппонентов жители урбанизированной цивилизации – это "новые кочевники (номады, варвары)" мировых столиц, которые полностью утратили свои корни, они не признают своего прошлого и не владеют будущим. Неудивительно, что в 1935 г. в США Г. Вуд выступил с манифестом "риджионализма", который назывался "Бунт против города". Он видит миссию США именно в отказе от европейской городской цивилизации и провозглашает возвращение к "почве", "американскому духу", к идиллий жизни сел и городков. Также М. Хайдеггер обнаруживает сущностный опыт неолитического бытия реально существующим в крестьянских хуторах родного ему Шварцвальда [Подорога В.А. «Фундаментальная антропология» М. Хайдеггера // Буржуазная философская антропология ХХ века / Отв.ред. Б.Т. Григорьян. – М.: Наука, 1986. – С. 47]. Философ-экзистенциалист, как резюмирует французский мыслитель Э. Левинас, восходит к языческим "состояниям души", к укоренению в почве, к тому поклонению, которое порабощенные люди отдают своим хозяевам [Левинас Э. Тотальность и бесконечное: Эссе о внешности / Пер. с франц. // Вопросы философии (Москва). – 1999. – № 2. – С. 64], т.е., по мнению философа, "онтология природы" по своей сути является тиранией.
Аналогичное к хайдеггеривскому открытию на других территориях делали философы и писатели: Х.Л. Борхес – в речных поймах Параны и Уругвая, Х. Аргуельес – на плато Мезоамерики, Л. Сенгор – в саваннах Западной Африки, М. Гарви – на нагорьях Эфиопии, Р. Джекобс – в прериях Скалистых Гор Америки и Канады, К. Леви-Стросс – в джунглях Амазонии. Так же украинские мыслители отдают предпочтение тому или иному региону родной страны: Л. Силенко – хуторам степей Правобережья, Ю. Шилов – Северного Приазовья, Я. Орос – полонинам Закарпатья, С. Пушик – карпатского Предгорья, Василий Скуратовский – Правобережному Полесью, В. Дрозд – Южной Киевщине ... Также поляк К. Иржиковський, израильтянин Б.А. Леви и американские "аграрианцы" А. Тейт, У. Фрэнк, Дж. Рэнсом пропагандировали идеалы патриархально-аграрных установок, связывая с ними свои представления о "организмическом единстве" духовной культуры, морального совершенства и эстетических ценностей. Следующая эволюция привела их к симпатии языческим древнеримским поэтам-"неотерикам". Также современные российские консерваторы видят спасение России в возрождении на новом уровне общинно-аграрных традиций "вольного землепашества". Выразителями этой идеи является также группа современных писателей-"деревенщиков", носителей особого типа мышления, корни которого уходят в глубинную языческую старину. Это современное "поэтическое неоязычество" значительно упростилось по сравнению с языческо-биологическим мироощущением, которое существовало до периода коллективизации, оно стало грубее, проще, с него вытеснена мистика любви, а дано волю "темной мистике почвы и крови" [Агеев А. Варварская лира: Очерки «патриотической» поэзии // Знамя (Ленинград). – 1991. – №. 2. – С. 222].
Также английский поэт и "неогуманист" Т.С. Элиот предлагал еще в 1938 г. спасти человечество от "урбанизации ума" путем замены почвы бытования: "Чтобы иметь правильное строение ума, следует чтобы часть населения из всех классов ... была поселена в деревне и зависела от деревни" (Цит. по: [Денисова Т.Н. Т.С. Элиот и его элитарная культурология // Элитарные представления об искусстве и современный мир / Отв. ред. Д.В. Затонский.— К.: Наукова думка, 1980. – С. 62]). На практике некоторые группы реализуют программу "культурной рецессии" (возврат к природе) как "рустикализм" ("окрестьянивание"), "ведение сельского хозяйства на духовно научных основах" (по Р. Штайнеру). То есть совместная работа на земле с помощью традиционных орудий, исключая любую современную технику, но учитывая силу воды и ветра, солнечное тепло и "астрономически-астрологическую" календарную систему древних этносов. Данного подхода также придерживаются сторонники возвращения к быту средневековых христиан и общественное движение "новые бедные" ("нува повре"), исповедуя спартанскую этику, "синтезируя" языческие и христианские принципы. По их мнению, движение экологистов ("зеленых") носит паллиативный характер, ибо стремится только "оздоровить" существующую индустриальную систему, вместо того, чтобы отменить ее совсем. Спасти может якобы только "аскеза творческого познания", "магическая терапия" вследствие участия в "незримой церкви" – духовно-нравственной доктрине, призванной обеспечить единение людей между собой и с природой.
Вторит этому колумбийский философ М. Аранго Харамильо, автор теории "американо-индейского способа производства": "Наше будущее – это наше прошлое". Боливийский философ Р. Рейнага провозгласил создание Индейской Партии с целью построения нового общества на основе социальной системы империи инков – т.н. "государственного гуманистического социализма". Лозунги этой политической организации популярны именно среди латиноамериканских крестьян [Березкин Ю.Е. Инки: Исторический опыт империи.— Л.: Наука,1991. — С.180].
Теоретик Контркультуры Т. Роззак в своей книге "Персона/Планета: Творческая дезинтеграция индустриального общества" (1979 г.) ставил задачу создания "нонурбанистическй цивилизации" путем нейтрализации "урбанистическо-корпоративного" школьного образования. С ним соглашался канадский философ Г.М. Мак-Люен, считая, что с помощью электронных коммуникаций воспроизводится община, вздымается "глобальная деревня", "раскрепощен и безмятежный мир", а именно – распространение компьютеров открывает для человека пространство обратного движения от рационального к иррациональному. Компьютер выполняет роль медиатора (посредника), его применимость теперь лежит в сфере имагинативний, визуально-образной [Боцман Я.В. Дзен-буддизм в європейській культурі: Автореф. дис. … канд. філос. наук. – Харків: Вид-во ХДУ,1999. – С.8]. Постиндустриальное, информационное общество воспринимается, соответственно, как благо, как средство для успешной реализации их главного проекта возвращения к изначальному.
Данный феномен возвращения к изначальным корням культуры получил в литературе специальный термин – растаманство (с пиджин "возвращение к корням"; часто путают с "растафарианством", от Рас Теферай – докоронационное имя эфиопского императора Хайле Селасие I). Последнее означает доктрину "культурного национализма" последователей М. Гарви и Б. Марли среди негритянского населения Ямайки, Карибских островов и США. Возвращение именно к "земледельческим корням" получило название "артаманство" (от средне-немецкого диалектного "арт" – "земледелие"). Идею последнего в нацистской Германии пропагандировала Национал-Социалистический Союз Артаманив (создан в 1931 г.) во главе со своим фюрером Г. Хольдфельдером. Патроном Союза (гауфюрером) был рейхсфюрер СС Г. Гиммлер, которому принадлежат слова: "Немецкий народ является крестьянским народом и должен быть возвращен к начально присущему ему способу существования. С помощью Востока должна закрепиться крестьянская основа немецкого народа, именно на Востоке будет источник вечной молодости германцев" (Цит.за: [Черкасов П. Государство СС // Новый мир (Москва). – 1989. – № 1. – С. 264]). Значительную роль в пропаганде артаманства сыграл Р.В. Дарре, возглавлявший аграрно-политический отдел НСДАП и Управления по делам расы и поселений. В своих книгах "Новая шляхта из крови и земли" (1930 г.) и "Крестьянство как источник нордической расы" (1938 г.) он стремился обосновать особую роль крестьянства от языческих времен до современности в сохранении арийской расы – главного культуротворческого фактора цивилизации. Несмотря на человеконенавистническую сущность нацизма, именно идеи артаманства привлекательны для многих, потому что содержат в себе романтическую идею "единства человека и природы".
В свое время аналогичным противостоянием природы и цивилизации, варварского мира и полисного уклада был древнегреческий кинизм. Он развил критику реальностей городского общества с точки зрения "возвращение к природе", его появление знаменует тот факт, что общество доросло до самокритики. Как критики, представители учения киников чувствовали и подчеркивали, где могли, свое превосходство над окружающими, причем на основаниях, совсем для самих окружающих непонятных, что не могло не вызвать недовольство. Часто циниками оказываются люди довольно высокого культурного и образовательного уровня, особенно научная или техническая интеллигенция. Они довольно часто не реагируют на те или иные события по общепринятому шаблону [Противоречия в современном мире: В поисках новой формы диалектики / В.Д. Белодед, М.А. Булатов, К.С. Малеев и др. Отв.ред. М.А. Булатов. – К.: Наук. Думка, 1992. – С.152].
Но именно цинизм открывает дорогу человеческой самостоятельности в условиях прессинга авторитаризма и делает ее практически не уничтожаемой. По сути, апологеты «изначального» в условиях существующей цивилизации Модерна и с точки зрения обычного обывателя являются представителями "киничного синдрома". То есть определяются как "странные", "уклончивые", "одержимые" (даже – "варвары") и, наконец, после попыток их укротить общество соглашается признать за ними право на отклонение от "обыденного мира", как в древности соглашалось на существование "одержимых" шаманов, членов тайных орденов, представителей определенных профессиональных цехов (кузнецы, гончары, поэты, прорицатели) или просто невротиков. С помощью "циников", "одержимых" разрушается "автоматизм непосредственного, но социального опыта" (по Г. Маркузе) и возникает освобождения чувственности, связанной с "виталистическими" желаниями людей, с их стремлением к осуществлению "доисторических желаний". "Изначальники" надеются, что они способны возмутить все общество и провозгласить в "Большой Тоске за древними" [Балабуха Л. Восстание магов, или Этюды в темных тонах // Перумов Ник. Земля без радости: Роман – СПб.: Терра-Азбука,1995.— С.505] большое "Нет!" на обособленность и разорванность человеческих отношений, на партикулярность и отчужденность социального бытия.