Утро того июньского понедельника начиналось с аромата невозмутимой безмятежности бытия, которое чувствовалось во всем вокруг – от жизнерадостного гомона птиц до той неповторимой походки вразвалочку, которой вальяжные курортники тянулись кто на завтрак, кто на пляж. И все тонуло в слепящем солнечном свете, радостно затопившем всю территорию газпромовского санатория, который заставлял против воли все живое щуриться и улыбаться. Несмотря на понедельник, несмотря на то, что уже с раннего утра около деревьев и кустов, на аллеях и клумбах, как муравьи, копошились смуглые работники с тачками и лопатами, в воздухе витало ощущение тихого праздника и вечного выходного.
Рисующий на человеках как обычно пришел к десяти часам на детскую площадку у двух первых корпусов «Факела» и еще не успел разложить каталоги, краски, кисточки и прочие атрибуты своего ремесла, как вокруг него тут же образовалась группка первых «клиентов».
Несколько мальчишек и девчонок от пяти до десяти лет от роду подняли звонкую кутерьму:
- Я буду человеком-пауком!
- А я бабочкой!?
- А я суперминатором!
- Дурачок! Такого не бывает.
- Бывает! Я про него кино видел …
Дети, словно голодающие на пирожки, с азартом накинулись на листы с эскизами и альбомы-каталоги, норовя вырвать их друг у друга. Среди этих маленьких варваров самыми голосистыми и активными были те, кто уже не в первый раз подходил к «магазинчику счастья» и даже уже рисовал себе что-то. Новенькие же мордашки пока еще взирали на это просто с любопытством, но было понятно, что эта скромность не надолго и совсем скоро от нее не останется и следа.
- А ну-ка не трепать мои волшебные картинки,! – решил вмешаться в этот бедлам Рисующий на человеках, видя, что еще чуть-чуть и весь иллюстративный материал его мобильной мастерской будет приведен в негодность. – Всех разрисую, но только по очереди.
- Тогда, чур, я первая! – как на уроке замахала вытянутой рукой у него перед глазами девчушка с косичками, подпрыгивая от жгучего нетерпения на месте.
Стоявший рядом рыжий пацаненок тут же попытался схватить ее руку.
- Ты еще мелкая совсем! Тебе нельзя без разрешения родителей.
- Сам ты мелкий! Мне уже девять лет. А ты просто завидуешь, что я выгляжу молодо.
Только минут через десять Рисующий на человеках смог усадить первого клиента и творческий процесс наконец начался.
Первым в очереди оказался тот самый рыжий мальчишка. Он еще на прошлой неделе прожужжал Рисующему на человеках все уши, что хочет «самого злого дракона» и вот теперь у него на спине рождался черно-красный крылатый зверь, выпускающий на лету сноп огня.
Рядом, слегка притихнув и подталкивая друг друга плечами в борьбе за лучшее место осмотра, выстроились в ожидании своей очереди другие дети. Они зачарованно смотрели, как стремительно и легко кисть художника, словно сама по себе, несомая не рукой художника, а какой-то волшебной силой или собственным вдохновением, набрасывала очертания сказочного существа.
-О, круто! Это будет реальный дракончик!
Через пару часов все малыши, не помня себя от радости, разбежались хвастать своими разукрашенными мордашками, спинками и ручками. Рисующий на человеках вытер кисти и начал уже собираться, чтобы теперь пойти поохотится на пляж, как вдруг он услышал за своей спиной:
- Ой, Сережа, можно я посмотрю?
Голос был женский, необыкновенно мягкий и показавшийся ему до прозрачности чистым.
Рисующий на человеках даже не стал сразу оборачиваться, чтобы посмаковать предчувствие того момента, когда он увидит обладательницу этого голоса.
- Оль, давай в следующий раз, а то на обед опоздаем.
- Ну, пожалуйста…
К скамейке, где располагалась вся мобильная студия боди-арта, подошла парочка, судя по всему семейная. Тот, кого девушка назвала Сережей, был на вид лет тридцати, русоволосым и низкорослым, со взглядом, надежно спрятанным за стеклами солнцезащитных очков. Его спутница выглядела лет на десять младше и первое, что художник увидел в ней, были большие, как у ребенка, глаза на светоносном и весеннем лице.
-Здравствуйте, - мягко улыбаясь, кивнула она ему головой. - Можно посмотреть, что вы рисуете?
- Конечно. Здесь все только для вас, - так же мягко улыбнулся ей в ответ Рисующий на человеках.
« Девы иерусалимские, черна я и прекрасна», - промелькнуло у него в голове от взгляда на ее лицо и длинные волосы, которые с двух сторон были подхвачены косами, сплетающимися в одну на затылке.
Девушка склонилась над каталогами и стала аккуратно переворачивать листы с картинками, не переставая улыбаться и светиться.
- Как тут все красиво и интересно!..
Ее кавалер этого интереса явно не разделял и демонстрировал это всем своим недовольным видом. Он кинул на скамью свернутый лежак, сел на него и достал из кармана пачку сигарет.
- Ты скажи, ребенок что ли? На кой хрен тебе эта ерунда? Оно ж смоется уже сегодня.
- Сережа, лапа, ну не ворчи, пожалуйста. Мне так хочется что-нибудь нарисовать. Раз в год ведь можно…
- Вот ты дурочка малолетняя. Слышь, командир, это долго рисовать? И что по деньгам?
- Смотря, какой рисунок…
- Ладно, дорогуша! – кивнул сибиряк жене. - Рисуй, чего хочешь, только я тебя ждать не буду. Мне жрать охота.
- Спасибо милый. Покушай сегодня сам. Я все равно не хочу.
Сплюнув себе под ноги, белобрысый поднялся со скамейки и, по-тюленьи раскачиваясь из стороны в сторону, отправился в по направлению к столовой.
Впрочем, его уход отнюдь ни у кого из оставшихся сожаления не вызвал.
-А у вас есть дельфины? Живых я так пока и не видела . Вот думаю, нарисовать себе что ли…
Рисующий на человеках еще раз взглянул на девушку, и в эту минуту она показалась ему невероятно трогательной, чем-то похожей на птенца, лишенного оперения, которого еще нужно укрывать от малейшего дуновения ветра.
- Дельфины это прекрасно. Вообще-то тут у меня все больше детские варианты. Но специально для вас у меня есть нечто особенное…
Художник достал из своего рюкзака еще один альбом с фотографиями и, быстро пролистав его, раскрыл на искомой странице, где была фотография с девушкой, на обнаженном теле которой был нарисован большой дельфин. Нарисован так искусно и реалистично, что казался таким же живым, как и сама девушка.
Курортница склонилась над картинкой, и на художника с ее волос дохнуло цветочным майским ветерком и показалось, что вот-вот с них слетят лепестки цветущих вишен, персиков и яблонь.
- Боже, как это красиво! – воскликнула она совсем с детским восторгом в голосе. - Неужели это нарисовано? Просто чудо какое-то…
- Хотите себе такое же?
-Конечно, хочу, - не задумываясь, закивала она, но тут же добавила. - Только надо у мужа спросить, а то убьет.
- Не убьет. Он у вас добрый парень.
- А впрочем даже если и убьет, такая красота того стоит! Когда и где рисовать будем? Я готова.
- Тогда прямо сейчас.
-Здесь?
- Ну что вы! Я знаю места куда более подходящие для творчества. Там и настоящих дельфинов в изобилии. Одним словом, Оля, я приглашаю тебя в самое удивительное место на всем побережье. Туда, где живут сказки и происходят самые удивительные чудеса. И где просто очень хорошо…
На Дикий пляж своих клиентов - тех, кому суждено было там оказаться в первый раз - Рисующий на человеках приводил по трем маршрутам.
Самый короткий и простой лежал по берегу через пляж «Факела» и дальше вдоль скалистого отлога до первого утеса, на каменном выступе которого на уровне глаз огромными белыми буквами сияла каламбурно обыгранная цитата из Данте:
ОСТАВЬ ОДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ!
За этой каменной складкой и начиналась «бухта чудес». Ей она словно бы стыдливо прикрывала себя от остального мира.
Другим вариантом попасть на Дикий пляж была дорога по горе, через кемпинг, что примыкал к газпромовскому санаторию, и дальше по дороге между нешироким, прижавшимся к самому краю скал, леском и заросшим разным травостоем полем. В конце эта дорога плавно перетекала в спуск по дну ущелья, который выходил прямо на центр пляжа.
Но сегодня Рисующий на человеках решил провести свою новую знакомую по самой длинной и, в то же время, самой живописной дороге, которую он называл про себя «интимной».
Просто ему очень хотелось побыть с ней подольше и оттянуть миг неизбежной и очень скорой разлуки.
- А долго идти нужно? – спросила девушка, не зная ни одной из этих дорог.
- Минут десять. Ну если не спеша, пятнадцать … - соврал он, не испытывая ни капли сомнения.
Поднявшись вверх по аллее санатория, они миновали двор г-образного десятого корпуса и хозяйственные постройки за ним, после чего нырнули в щель под бетонным забором, прикрывающим газпромовские владения с севера и оказались на пустынной грунтовой дороге. Она, извиваясь белой змеей, скользила и терялась между лесных зарослей. И хотя на ней были видны пыльные следы людей и машин, Рисующий на человеках знал, что вероятность встретить сейчас кого-либо была до крайности мала.
- Такое ощущение, как будто я на пороге какой-то сказки… - тихо произнесла Ольга. Она жмурилась и от солнца, и от предвкушения чего-то нового, слегка таинственного, сильно волнующего и даже немножко страшного, но при этом необычайно аппетитного. - У меня давно не было подобных приключений.
Они прошли несколько поворотов по этой пыльной колее среди низкорослого леса, больше похожего на заросли, полного терна, шиповника, боярышника, скумпии, колхидской иглицы и Бог знает чего еще.
После очередного поворота перед глазами вдруг широко распахнулась сама красота.
-Ой! Как здорово! – воскликнула девушка, не в силах сдержать своего искреннего восторга.
Перед ними, на сколько хватало глаз, раскинулся ослепительный черноморский пейзаж.
Внизу темно-зеленым туманом стелилась сосновая роща, за ней желтой озером растеклось поле с торчащими кое-где, подобно одиноким островкам, кустами винограда. Дальше тянулась узкая полоса прибрежного перелеска, а над всем этим нависало огромное разноцветное море. Оно, словно живое, смотрело на них миллионами голубых, синих, зеленых, бирюзовых, жемчужных, золотых и серебристых взглядов.
И манило их к себе, как влюбленное божество…
Они стояли восхищенные и завороженные, любуясь этим благословенными морем, небом и землей. И сейчас им обоим жизнь как никогда казалась прекрасной.
- Я никогда еще не видела море таким большим и красивым… - наконец выдохнула Ольга. - Так бы и полетела птицей к нему!
И она, крича и смеясь, побежала вниз по дороге навстречу всей этой красоте, широко раскинув руки, словно вдруг выросшие крылья.
Спустя четверть часа по укромной и в это время сезона еще почти нехоженой тропе через сосновую рощу и они вышли к руслу пересохшей реки. Оно образовывало естественный спуск на пляж, по которому они и вышли наконец на берег.
- Это и есть то место, где нудисты загорают?
- То самое.
На всем двухкилометровом пляже едва можно было насчитать пару десятков вялых тел, да и то вдалеке от них. Ближайшая голая парочка сияла своими еще белыми задами где-то метрах в трехстах.
- Я почему-то думала, что тут людей больше?
- Не приехали еще. В июле-августе тут яблоку не будет где упасть. А то, что сейчас здесь так уединенно, так это только к лучшему. Но мы пройдем еще чуть дальше. Там за вторым утесом вообще места изумительные. Облизанные морем осколки скал на берегу, которые прямо в воду уходят. Лежать на них – одно удовольствие. Да и дельфины там чаще всего резвятся. Во многом потому, что вода здесь такая чистая. А пока будем идти, ты будешь мне рассказывать про них.
- А что я могу рассказать про них? Я же говорила, что ни разу живых не видела. Хотя вот… Когда-то я слышала красивое предание, которое гласит, что давным-давно дельфины жили на земле, а не в воде. Именно поэтому природа до сих пор требует от них постоянно подниматься на поверхность, чтобы вдохнуть воздух.
- А я слышал другую легенду. О том, что это люди когда-то были такими же как дельфины и жили в море…
Они шли по пляжу по едва угадываемой среди галечника, отколовшихся кусков скал, вынесенных волнами веток, водорослей и мелкого мусора, дорожке . Склоны здесь уже вплотную подходили к морю, постепенно сужая прибрежную кромку. Там, в полусотне метров от земли, на самом краю их вершин причудливо теснились ветвистые пицундские сосны, упрямо цепляясь корнями за обрывы и расщелины.
- Дельфины мне снятся с детства, причем, как правило, накануне какого-нибудь важного события… - вдруг стала рассказывать Ольга, опустив голову и так тихо, словно говорила только себе самой. – Вот перед свадьбой, например, снились. Я иду с мужем в ЗАГС, но только как будто он мальчишка еще совсем. Причем грубый и злобный. И тут вокруг нас начинают плавать в воздухе дельфины. Совсем как в воде. Все люди кричат что-то, а дельфины смотрят мне прямо в глаза . Пристально так. И я чувствую, что они зовут меня уплыть с ними, машут мне плавниками, как руками. А мальчишка этот , мой жених, достает большой пистолет и хохоча начинает в них стрелять. Из дельфинов кровь хлыщет, а он стреляет и гогочет … Жуть , одним словом.
Потом еще были сны, когда они приплывали ко мне и за мной. И я бы хотела с ними уплыть, но мне постоянно кто-то или что-то мешает. И еще, конечно, мой страх, что я не смогу нырнуть так же глубоко, как они. Мне страшно, что мне не хватит кислорода, и я захлебнусь. Иногда мне кажется, что если я избавлюсь от этого страха во сне, то и жизнь моя наяву изменится… А жизнь моя наяву печальна… Ты не знаешь, как мне преодолеть этот страх, как научиться плавать с дельфинами?
Рисующий на человеках, снисходительно улыбнувшись, покачал головой :
-Знаю. Но не скажу. Чуть позже скажу и покажу … Пожалуй здесь мы и расположимся.
Он выбрал самую широкую каменную плиту, под углом уходящую прямо в море, и расстелил полипропиленовую пенку , после чего несколько раз провел по ней руками, чтобы убедиться в отсутствии неприятных неровностей.
- Творческое ложе готово! Извольте возлечь, о, несравненнейшая из моделей.
- Интересно, сколько девушек до меня уже слышали от тебя эту фразу?
- Но среди них никогда не было настолько несравненной, как ты…
- Льстите вы профессионально, однако. Но все равно очень приятно слышать.
Ольга улыбнулась, с лукавым укором качнув головой.
И не спеша, с нерешительностью во всем своем виде, завела руки за спину, чтобы распустить узел своего купальника, голубого, совсем как небо над ней.
- Можно раздеваться?
- Можно, - кивнул Рисующий на человеках, раскладывая кисти и краски.
На ее полудетском лице в этот момент так трогательно и даже забавно играло разом и смущение, и любопытство, и застенчивость, и кокетство и много еще каких эмоций и ощущений, которые она и сама бы толком вряд ли смогла сейчас назвать.
Рисующий на человеках много раз наблюдал это непередаваемое словами женское волнение в подобные минуты, этот сладостный страх обнажения и его острое желание. Исконное желание каждой женщины быть увиденной. Всей.
И оцененной.
- Честно говоря, немножко неловко. У меня ведь такое в первый раз, чтобы я с едва знакомым мужчиной…
- Я могу отвернуться.
- И рисовать тоже отвернувшись? О, представляю, какой выйдет рисунок!
Шнурок бикини соскользнул с шеи, и голубые чашечки сложились в руках девушки, словно половинки раковины. На солнце сверкнули две розовые жемчужинки сосков на белом золоте юной груди, полной нежных сил и теплой красоты. Но все еще смущающаяся девушка тут же прикрыла ее руками, подобно тому, как на старинных картинах стыдливо прикрывали свои прелести застигнутые врасплох нагие купальщицы. Роль модели боди-арта давалась ей пока с трудом.
Не переставая улыбаться и пристально смотреть в глаза художнику, она присела на коврик.
- Мне будет удобнее, если ты ляжешь,- шепнул он ей и тоже улыбнулся.
- Вот здорово. А то я сколько видела по телевизору, как боди-арт рисуют, там всегда девушки стояли на ногах.
- Ну, у меня своя методика, - пожал плечами Рисующий на человеках. - Более человеколюбивая.
Ольга откинулась на спину, подогнув ноги в коленях. Руки у нее при этом продолжали застенчиво покоиться на груди, а глаза кокетливо улыбаться. И если бы в ее намерения входило соблазнить художника, то у нее это вряд получилось бы лучше, веди она себя как-то по-другому.
Рисующий на человеках присел рядом с ней, ненароком коснувшись ее бедра своим. И от этого случайного прикосновения по их телам тут же пробежала волна.
Оба синхронно вздохнули и смутились.
- Руки, наверное, мешать будут? – спросила Ольга и сама тут же ответила: - Глупый вопрос, конечно.
Она отвела сначала руку от одной груди, а потом, словно бы с легким сомнением, раздумывая, стоит ли это делать, убрала и другую.
Перед художником открылось необыкновенно прекрасная и трепетно дышащая юная женская плоть. От нее будто дохнуло волной чего-то сочного, пряного и пьянящего. Даже в этот солнечный день ее грудь показалась таким ослепительным зрелищем, что он поневоле зажмурился.
Девушка, конечно, заметила эту растерянность, отчего смутилась еще больше и покраснела.
- Если ты так будешь смотреть на меня, я совсем сгорю от стыда.
- Просто ты красивая очень…
Олино лицо озарилось еще одной смущенной улыбкой, которую она тут же поспешила прикрыть рукой. Несмотря на свою робость и волнение, ей было сейчас невероятно хорошо от этого обжигающего, щекочущего и искрящегося ощущения своей обнаженности перед этим почти совсем незнакомым мужчиной, но при этом почему-то вызывающем глубокое доверие и желание открыться и душой, и телом .
Рисующий на человеках взял в руки контурный карандаш и начал набрасывать на груди и животе девушки контуры будущего дельфина. Стоило его руке дотронуться до ее кожи, как по ней тут же пробежала легкая дрожь, словно рябь по воде от дуновения ветра. Соски, точно такого же оттенка, как и ее губы, вздрогнули и еще крепче сжались в тугие розовые комочки. Кожа оказалась на удивление чувствительной, тонкой и словно бы полупрозрачной. Рисующему на человеках тут же передалось до пронзительного трепета в душе и кончиках пальцев это живое, пульсирующее телесное электричество. И даже воздух вокруг них, казалось, звенел от нарастающего с каждой минутой обоюдного томления и истомы.
- Ммм, так приятно … А я думала щекотно будет.
Девушка прикрыла от удовольствия глаза и рисующий на человеках понял, что торопиться он не будет. Тело под его ладонями было так упоительно на ощупь и вместе с тем так отзывчиво на прикосновения… Оно само просило этих нежных прикосновений и искренне радовалось им, как ласковый котенок. Оно впитывало каждой своей клеточкой то, по чему так давно истосковалось и чем его, по всей видимости, совсем не баловали. Поэтому сейчас девичье тело под руками художника таяло и пело от удовольствия.
Он сразу понял, что с такой роскошной грудью рисовать спереди безнадежное занятие: линии и пропорции будут неизбежно искажаться при малейшем изменении положения тела. Но прежде, чем сообщить Ольге об этом, ему хотелось вдоволь налюбоваться ее красотой. А потому он и не спешил переворачивать ее на живот.
Самой же модели, быстро разомлевшей от профессиональных прикосновений и без остатка ушедшей в свои ощущения от процесса, похоже, теперь уже был и не очень важен результат этого творчества.
Главное, чтобы все это длилось подольше.
Как можно дольше…
Где-то через четверть часа Рисующий на человеках все же предложил ей перевернуться на живот и она тотчас последовала указанию, послушно подставив ему свою спину.
Спина у нее оказалась не менее чувствительна, чем грудь, и тоже радостно замурлыкала от первого же к ней прикосновения, покрывшись мелкими пупырышками . Серебристый след от контурного карандаша таял на коже почти сразу, словно пена за бегущей по море яхтой, а движения влажной кисточки с краской казались набегающими волнами. Но приятней всего все же были скользящие, струящиеся прикосновения теплых ладоней и пальцев, которые обильно растекались по всей обнаженной спине.
- Это я рисую воду для нашего дельфина.
- … - из глубокой неги выдохнула в ответ что-то нечленораздельное Ольга
Сейчас она чувствовала не только эти обтекающие прикосновения ласковых мужских рук к своему телу. Она пронзительно ощущала своими раскрывшимися порами все, что прикасалось к ней: лучи томного и еще совсем не обжигающего солнца, свет, отраженный от нагретых скал, тепло и запах камней, легкие порывы влажного фтористого воздуха и соленое дыхание моря. И все это вместе мягко опускалось на нее сплошным покрывалом наслаждения, уюта и покоя. Ей бы хотелось еще глубже укутаться в него, завернуться в него с головой и надолго замереть от этого невыразимого блаженства. Разомлевшее тело постепенно потеряло способность совершать всякое усилие, и уже сама смена позы казалась для него подвигом, причем, бессмысленным.
Ей было удивительно хорошо и уютно в своем теле.
Словно душе в раю.
- Ммм, я просто улетаю… таю… - шепнула она, словно прощаясь перед окончательным уходом в нирвану.
Написав фон в виде морской глубины, играющей переливами, наполнив ее полупрозрачными пузырьками воздуха и солнечными бликами, Рисующий на человеках начал выводить своего главного героя. Как и полагается дельфину, он дал ему темную спину и светлое брюхо, очень четкую и ясную линию раздела, а глаза красиво обвел черными кольцами, которые так контрастно сразу выделились на белой коже. Для портретной схожести с настоящим дельфином художник выписал между лбом и носом у своего черный желобок в виде буквы S, что тянулся от одного глаза к другому.
Почувствовав, как рисунок опустился к пояснице, туда, где рисующий на человеках выписывал хвост морского красавца, Ольга вдруг сама предложила:
- Может, и это снять?
И не дожидаясь ответа, она проворно выгнулась и стянула с себя низ купальника.
Легкие волны лениво перебирали прибрежными камнями, словно приглашая их перебраться на глубину. И те, то откликались на их зов, то, передумав, ползли обратно в сторону берега.
Море рядом качалось в медленном и томном танце и смахивало с себя легкий бриз, что сеял вокруг сладкое забытье и счастливую скуку. Бегущая по воде зыбь плела сверкающие петли и узоры.
Прошел час.
Потом еще один.
Время плыло со скоростью наползающих с горизонтов облаков. И так же неспешно обретал свои формы и линии, цвета и оттенки на женском теле дельфин.
- Вот, пожалуй, и все, - объявил, наконец, Рисующий на человеках. - Теперь можно фотографировать.
Ольга принялась выворачивать голову то в одну сторону, то в другую, пытаясь разглядеть свою спину.
- Так жаль, что я не могу увидеть этот шедевр!
- Ничего страшного. Рассмотришь потом на фото.
- Тогда давай скорей фотографировать. Как мне встать?
Фотосессия прошла куда более динамично и скоротечно, чем рисование, хотя Рисующий на человеках успел сделать не меньше сотни кадров. Ольга позировала с энтузиазмом и азартом непрофессиональной модели – на фоне скал, на фоне пляжа, на фоне моря, наконец, в самой воде почти по пояс так, что, казалось, будто дельфин выпрыгивает прямо из нее.
- Все! – махнул рукой художник. – Всем спасибо, все свободны. Теперь со спокойной совестью можешь купаться!
На ее лице же заиграла борьба чувств и эмоций: с одной стороны ей было безумно жалко смывать нарисованного дельфина, с другой – за эти часы лежания у самой кромки моря желание окунуться в него стало просто невыносимым.
- Не переживай так, смешная. Дельфин твой в любом случае уже запечатлен навечно, - утешающим тоном призвал художник не жалеть своего рисунка, которому приходилось делать это практически с каждой моделью.
Вдруг прямо напротив них и совсем рядом, метрах в десяти, в воде плеснуло что-то крупное и живое.
- Дельфин! Дельфин! – закричала Ольга, не помня себя от радости. – Ты видел?
Вскоре из воды вновь показалась темно-серая лоснящаяся спина афалины с изящным остроконечным плавником. На этот раз дельфин всплыл шумно. Он фыркнул, выдохнув воздух из легких и вновь вдохнул. Показалось, что был слышан даже звук захлопывающегося клапана, похожий на глухое «пфф-хоо-п».
- Какой же он очаровательный! Просто не верю своим глазам… Он наверное приплыл на своего нарисованного сородича посмотреть поближе. Ну, тогда смотри, милый, любуйся.
Гость из моря и, правда, подплыл по дуге еще ближе, всплывая и погружаясь в воду с какой-то барской вальяжностью. Неспешно изгибая свое тело, он словно бы хотел, чтобы им самим как следует налюбовались.
- Такой хорошенький! – не уставая все умилялась девушка и ныряла вслед за ним, отчаянно пытаясь приблизиться к курносому зверю, чтобы, как героине сказки, прокатиться на его спине.
Однако тот то и дело менял направление и дистанцию между собой и человеком. И всякий раз оказывался за спиной Ольги. Она разворачивалась и кидалась к нему, но дельфин снова ускользал, повторяя свой нехитрый трюк.
Похоже, это игра искренне забавляла проказника.
Это было по-настоящему необыкновенное зрелище: плавающий петлями живой дельфин, его хохочущая преследовательница и еще один дельфин - нарисованный во всю ее спину, нос которого начинался на лопатке, а хвост заканчивался на бедре…
Солнце и Рисующий на человеках смотрели вдвоем на эту забавную карусель с улыбкой и какой-то покровительственной нежностью.
Наконец, утомленная безуспешной гонкой за дельфином, повернула к берегу.
Выплывала на него Ольга уже одна. Обоих ее спутников поглотило море. Первый дельфин снова уплыл в свою родную стихию. Другой же, нарисованный, просто смылся морской водой.
Часто и возбужденно дыша, Ольга выползла на плиту и легла на нее животом, широко и радостно раскинув руки и ноги.
- Я морская звезда! Ааа!
Ее голое тело, вкрадчиво шипя, целовали набегающие волны, играли ее разметавшимися волосами и колыхали грудь.
Лицо сияло самозабвенной радостью и Рисующему на человеках подумалось, что наверняка не было в этот момент лица прекраснее на свете. И невозможно было вообще даже представить что-либо прекраснее, чем эта девушка, плещущаяся в своем счастье на мокрых плитах, на фоне бронзового пустынного пляжа у самого черного моря.
Ольга смеялась, шлепала руками и ногами по набегающим волнам, поднимая столбы брызг, переворачивалась , сползала вслед за отбегающей водой и вновь по-крабьи выползала на облюбованный камень. И при этом, не прекращая смеяться, кричать, визжать и порой переходя на совсем уже нечленораздельные звуки. Совсем как ребенок. Совсем как женщина, которая впервые за долгое время снова почувствовала вкус полной свободы и беззаботности.
И Рисующему на человеках совсем не хотелось вмешиваться в этот праздник и самому впадать в такой же экстаз. Ему сейчас было интереснее просто побыть их очарованным свидетелем.
И чем дольше он любовался на это зрелище, тем сильнее терял ощущение реальности и даже не заметил, как быстро потемнело небо над ними от туч, сгустившись до тяжелой черноты. И лишь когда вдруг сверху громыхнуло, да так громко, что вздрогнули скалы, он вернулся на землю.
Первым делом художник стремглав бросился спасать свои каталоги и краски от коварно подкравшегося ливня. Листы с эскизами, а вместе с ними и все остальные творческие причиндалы в панике полетели в походный рюкзак. И хотя еще не упало с неба ни одной капли, в воздухе чувствовалось приближение большой воды.
- Эх, вот так всегда по понедельникам! Только душа развернется для красоты и творчества, как тут же начинает бушевать стихия, - в сердцах досадовал Рисующий на человеках, сетуя на изменчивого и своенравного бога курортов Краснодарского края.
И вдруг он почувствовал, как на его спину сзади мягко-мягко опустились женские ладони…
Это было похоже на влажный поцелуй руками.
- Вот ты и попался! – с нежной шутливостью шепнула она ему над ухом, обдав солоноватым дыханием русалки.
Художник от неожиданности резко вздохнул и задержал в груди воздух, словно бы вместе с ним хотел так задержать и это неожиданное наслаждение.
Над ними истошно вскрикнул баклан и на утесе зашумели от резкого порыва ветра хвойные воротники сосен.
Рисующий на человеках поднялся с корточек и обернулся к своей Ольге. Их глаза и губы оказались друг напротив друга и в следующее же мгновение сила, которая была куда сильнее их самих, соединила их губы… А потом подхватила, как пушинок, и закружила в водовороте ослепляющей нежности и страсти. И несомые этим танцем , кружась и паря, они снова оказались в воде, но и в ней продолжали наслаждаться друг другом, не размыкая ни губ, ни рук, ни сплетенных ног…
Пошел дождь.
Густой и плотный, он спрятал их под своей занавесью от всего остального мира.
Когда они, наконец, разомкнули свои объятья, чтобы отдышаться, Рисующий на человеках вдруг смог разглядеть, что нарисованный им дельфин смылся со спины девушки отнюдь не полностью. Исчез только верхний слой краски, поэтому дельфин выглядел так, словно затерялся во влажной дымке или неглубоко нырнул. Нарисованнный зверь отчаянно не хотел заканчивать свою заведомо короткую жизнь. И вопреки убийственным для него волнам и струям дождя, он упрямо продолжал свое плавание.
- Как жаль, что ты не можешь видеть этого … - произнес художник с искренним сожалением, грустью и умилением, глядя на свое творение.
Вдруг в нескольких метрах от них опять мелькнул темный плавник.
- Он вернулся! – закричала в неописуемом восторге Ольга. – Он вернулся!
- Он не один вернулся…
И действительно, вслед за их добрым знакомым над поверхностью воды показались еще два плавника, а сразу за ними еще три.
- Да их тут целая стая!
- Это он их привел полюбоваться на нашего дельфина.
- Точно! Это настоящий успех! Браво, мастер!
- Хотя, скорее всего они приплыли полюбоваться на тебя.
- Я думаю, на меня с твоим шедевром. Такого они наверняка еще никогда не видели.
А кампания дельфинов между тем продолжала кружить вокруг них и выписывать фигуры синхронного плавания.
Дождь закончился так же внезапно, как и начался.
А еще, через какую-то пару мгновений, у линии горизонта из-под рваного подола уплывающих строем туч, выплыло солнце и залило все вокруг слепящей позолотой.
Месяц спустя.
От кого: Ольга
Кому: Рисующему на человеках
… А еще мне на днях приснился удивительный сон. Я плавала в море и ко мне подплыл дельфин. Он поднырнул под меня и подхватил. И понес меня с собой на глубину, да так быстро, что я от страха крепко вцепилась в его плавник. Мы стремительно неслись, рассекая воду, и погружались с ним все глубже и глубже. Я была в жуткой панике, потому что мне не хватало воздуха. Но тут мы вдруг вновь оказались на поверхности. И дельфин стал говорить мне ТВОИМ голосом, объясняя, как дышать через отверстие для дыхания, которое находится у меня сзади на шее. Я впервые узнаю, что у меня есть это отверстие. Мы снова ныряем очень глубоко, и ты, т.е. дельфин говорит мне, чтобы я продолжала держаться за него, пока мы плывем, и тогда со мной все будет в порядке.
Я не вижу, куда мы плывем, но я счастлива, что наконец-то научилась плавать под водой.
Знаешь, я по жизни чувствовала себя чересчур уязвимой. Но теперь, после встречи с тобой и твоими дельфинами, появилось ощущение, что я нахожусь под защитой чего-то большого, красивого и доброго, будто какая-то другая реальность теперь всегда находится рядом со мной. И во мне…
Спасибо тебе за это, мой друг.