Мегаполис. Здесь улицы пустуют крайне редко, даже ночью. Ты идешь по городу, а тебе навстречу прохожие: одни, другие. Придя домой, вспомнишь ли ты тех, кого встречал сегодня? Вспомнишь, но только в том случае, если они выделялись чем-то из толпы… Очень яркие, красивые, с неординарным поведением, слишком эмоциональные, шумные, необычно выглядящие, странно одетые – в твоей памяти только такие прохожие – я уверенна…
Прогуливаясь по главной улице Екатеринбурга я встретила человека, запомнившегося мне надолго.
Старушка, сгорбленная так, что ее спина превратилась в «колесо» и вероятно уже никогда не выпрямиться, а голова, если ее не поднимать, направлена вперед не лицом, как у всех, а макушкой, шаркала по тротуару. Она была одета в лохмотья - какая- то юбка, какая-то кофта - но при этом выглядела довольно опрятно; бедно, но чисто. Из-за того, что голова была опущена вниз, на тротуар, я поначалу не видела ее лица. Но потом она подняла голову, и я разглядела тусклые, прищуренные из-за ослепляющего солнца, глаза. Они были окружены тысячами морщинками, уходящими от глаз на все лицо: лоб, скулы, щеки, переносицу, подбородок. Морщины около губ были очень глубокие, как траншеи, но их форма придавала печальному лицу старушки, какою-то радостность. Может быть, раньше у нее была счастливая жизнь…
Я помню ее загорелое лицо. Наступил только апрель, а уже такой сильный загар. Такое бывает только тогда, когда человек проводит очень много времени под солнцем. Не смотря на бедность, старушка не была похожа на попрошайку или бродяжку, которые целыми днями находятся на улице. Эта очень пожилая женщина много трудилась в огороде, под солнцем.
Запоминающимся элементов в ее образе был громадный мешок, расположившийся на покатой спине и издалека похожий на горб. Этот мешок был набит не бутылками, а чем-то мягким: как - будто тряпками или одеждой. Он был словно больше самой старушки. Именно мешок привлек мое внимание поначалу и только потом она.